Иногда он потом сидел рядом и грозил, чтобы я никому не смела рассказывать, иначе нас с Пеппой заберут и поселят в разные места, а иногда вел себя так, как будто все нормально, давал мне платок и говорил: «Я завтра поеду в Глазго по делам перетереть», как будто мне было до этого дело. Один раз он сел на мою кровать, заплакал и стал просить прощения. Он был совсем бухой и в результате заснул на полу.
У меня ушло несколько месяцев, чтобы достать все необходимое и посмотреть нужные ролики на «Ютубе». Я складывала вещи под кровать, и всегда первая ходила за почтой. Я завела примерно десять адресов, чтобы регистрировать аккаунты на «Амазоне», а паролей у меня было столько, что приходилось записывать их в блокнот, который лежал у меня в тумбочке. Я покупала орехи, изюм и булочки в герметичных пакетах, а еще кексы и печенье, которые долго хранятся.
В тот день, когда приехали кроссовки для Пеппы, рюкзак и непромокаемая куртка «Хелли Хансен», я велела ей положить все это под кровать и сказала, что собираюсь убить Роберта. «Тебя посадят», — заметила она, а я объяснила, что нет, и рассказала ей свой план убежать и жить в лесу. Ей понравилось. Потом я рассказала, что он делал со мной по ночам и что он обещал сделать это и с ней, и она затихла, а потом сказала: «Убей его, Сол».
Две недели Пеппа только и думала, что о побеге, и все время твердила заунывным голосом, как в рекламе фильма: «Нам предстоит выжить в лесу!» — пока я не велела ей заткнуться. Она стала смотреть на «Ютубе» Беара Гриллса и Рэя Мирса, а я показала ей карту, рассказала, как мы будем строить жилье и разводить костер. Потом я показала ей нож, и он ей понравился. Она заранее собрала свой рюкзак и держала его под кроватью. Я разрешила ей померить форму, а потом мы ее спрятали.
В субботу перед нашим побегом Мо и Роберт не вернулись домой. Утром я сделала Пеппе завтрак и отправила ее на гимнастику, а сама врезала замок в дверь Мо и убрала все стружки и опилки. Замок работал. Я спрятала ключ под мусоркой в коридоре. Мо с Робертом пришли днем, когда я смотрела «Ютуб». Мо села в гостиной пить сидр, а Роберт курил косяк перед теликом.
Ночью Роберт пришел ко мне. Он был злой и называл меня маленькой сучкой. Я хотела убить его прямо там, но была суббота, а убегать в воскресенье плохо. Я все расписания поездов и автобусов смотрела на будни.
Но я знала, что это скоро случится, потому что чувствовала себя очень спокойно, когда думала об этом, и вообще не паниковала. Еще не кончился октябрь, так что в лесу должны были быть листья, и рыбу еще можно было ловить. Судя по прогнозу погоду, неделя предстояла ясная и холодная.
Я сказала Пеппе, что мы уйдем на неделе, и в понедельник мы вели себя как обычно. Я разбудила ее, покормила завтраком, и мы пошли в школу. Мо днем ушла в клуб, а Роберт сидел дома и ни фига не делал. Когда вечером он ушел, я нашла в его ящике еще сорок фунтов и забрала их. Во вторник я начала выкидывать все карточки, ноутбук и телефоны, которыми пользовалась. Я вынула симки и выбросила их в море. Блокнот с паролями я тоже выбросила, потому что уже купила все нужное. По дороге домой я увидела Иэна Леки, и он спросил: «Как поживает моя красотка Сол?» Я ответила, что хорошо, и он спросил про Мо и дал мне десятку на чипсы нам с Пеппой.
Роберт и Мо куда-то ушли во вторник и вернулись только к одиннадцати. Они кричали и скандалили, а потом стало тихо. Я знала, что Мо отрубилась. Роберт включил телевизор, и я затаилась у себя в комнате. Потом телевизор замолчал, а Роберт пришел ко мне и сказал: «Ну что, детка, твоя мамка спит». Он был пьяный и обдолбанный, смотрел на меня и лыбился. Я отодвинулась на край кровати. От него воняло бухлом и хабариками, и еще индийскими палочками, которые они все время жгли. Он навалился на меня, не переставая лыбиться.
Потом он лежал на краю кровати и разговаривал сам с собой. Трусы он надел, а джинсы валялись на полу. Я пошла в ванную, умылась и вынула ключ из-под мусорки. Открыла дверь в комнату Мо — она лежала на кровати лицом вниз. Проверила, что ее телефон заряжен. Заперла ее и положила ключ перед дверью в коридоре.
Потом я вернулась к себе. Там было тихо и темно, горела только лампа на тумбочке. Роберт заснул и дышал тихо и размеренно. Я вытащила нож из-под кровати и встала над ним. Нож я держала в левой руке, у него над шеей. Я задышала медленнее, чтобы сконцентрироваться. Почувствовала, что дышу животом, спокойно.
Я ударила его три раза. Первый удар пришелся прямо в трахею, нож пробил шею и вошел в подушку. Роберт открыл глаза и странно булькнул. Вторым ударом я перерезала ему горло, кровь хлынула струей и залила стену, послышался шипящий звук. Третий удар был сильнее. Я почувствовала, что нож перерезал мышцы и задел кость — наверное, позвоночник. Кровь толчками лилась на кровать и на стену, и я увидела, что руки и лицо у меня тоже в крови.
Роберт открыл рот, и глаза у него тоже открылись, так что я видела желтые белки. В горле темнела большая черная дыра, и его голова откинулась назад. Он лежал тихо, а потом дернулся, и кровь выплеснулась из дыры в шее.
Я простояла там полных пять минут, считая про себя и добавляя слово «Миссисипи» после каждой цифры. Роберт снова булькнул и больше не двигался. Кровь залила всю кровать.
Я приняла душ, отмыла нож, вытерлась, кинула вещи в стиралку и вернулась в свою комнату за бельем и носками. Я не смотрела на Роберта и закрыла дверь, чтобы Пеппа ничего не увидела. Потом я постучалась к ней, и она вышла. Она была сонная, и я сказала, что мы уходим утром.
«Ты убила Роберта?» — спросила она. «Ага», — ответила я. — «Легко было?» — Я опять ответила: «Ага». Она спросила, как Мо, и я сказала, что она спит.
Я схватила рюкзак и проверила, все ли мы взяли. Пеппа тоже проверила свой рюкзачок, мы натянули колготки, школьные юбки и блузки, а потом Пеппа взяла свое одеяло и устроилась спать на диване. Я сидела и смотрела, как она спит. Будильник я поставила на полшестого утра.
* * *
Когда я добралась до нашего лесочка, уже стемнело, но между облаками, несущимися на восток, проглядывала луна. Я шла медленно, иногда останавливалась, скидывала рюкзак и растирала себе плечи. Потом луна поднялась выше, и все вокруг стало серо-серебряным. В лесопосадках заухала неясыть. Я лезла вверх по склону холма, когда три оленя выскочили из папоротников и помчались прочь. На луну наползло облако, и стало темно. Я пошла медленнее, пытаясь почувствовать, что впереди. До берез и сосен в нашей роще я добиралась очень долго. Рюкзак был тяжеленный, и я еле дышала.
Облака опять разошлись. Луна светила очень ярко, и я видела резкие тени деревьев, а на земле лежали серебристые ромбы лунного света. Деревья дрожали на ветру, и ромбы тоже дрожали и иногда исчезали. Листья шуршали, как будто кто-то тасовал колоду карт. Я слышала собственные шаги, а иногда под ногами у меня трещали ветки.
Запах дыма я почувствовала издалека. Подойдя ближе, я увидела слабый свет и полукруглые очертания шалаша. Пеппа весь день поддерживала огонь.
— Пеппа! — крикнула я.
— Сол! — отозвалась она, подбежала ко мне, и мы обнялись. Костер горел хорошо, и рядом с ним лежали новые дрова.
— Ты где была? Я испугалась.
— Я за тебя тоже боялась.
— Ты принесла мне книжку?
— А то. Две. И еще стейк.
Она пошевелила костер, чтобы он разгорелся сильнее, а я распаковала рюкзак. Я показала ей книжки, и она включила налобный фонарик, покрутила их и начала читать «Похищенного». Я поставила чайник.
— Ты как тут? — спросила я, — видела кого?
Она подняла глаза от книжки и сказала:
— Ага. Видела одну женщину. Она развела костер, потому что мой погас. Ее зовут Ингрид.
Глава седьмая
Ингрид
Пеппа рассказала, что случилось. После моего ухода она еще долго спала, а потом попыталась разрезать шкурки и сшить шапку, но не смогла проколоть иглой два слоя кожи и все разрезала неправильно. Когда она закончила, выглядело это так, как будто кролик попал в блендер. Ну, так она сказала. Потом она попыталась разжечь костер, но тонкие веточки не загорались от углей. Она попила кипяченой воды, съела булочку, миндаля и изюма и снова заснула.
