Лолита Пий - Хелл

Впрочем, нет… Ты думаешь, что и правда кончишь свои дни так же благополучно, как они?

Ты размечтался, Андреа, это было бы слишком легко. Добропорядочный буржуа, это слишком хорошо для тебя, ведь ты даже на это не способен. Ты загубил все, Андреа, даже твое аристократическое имя загублено, по отношению к тебе оно звучит карикатурно. И сам ты всего-навсего карикатура на беднягу, который имеет все и не представляет собой ничего.

К концу этих шести месяцев ты мне до чертиков надоел. Почему я ушла молча, как ты думаешь? Да я просто не знала, как тебе сказать, что для меня все кончено, я не хотела, чтобы ты умолял меня остаться, не хотела оставаться из жалости. Ушла и все, это было самое простое. И хуже всего то, что ты даже не способен быть постоянным в своих мелких ничтожных чувствах, до чего ты дошел со своей путаной уже через месяц? Ты забыл, какими отчаянными воплями «Вернись!!!» ты заполнял мой автоответчик.

А теперь ты доволен, фокусничаешь, прикидываешься влюбленным, сам же трахаешь по десятку шлюшек из предместий в неделю, а твоя кретинка в это время мечтает о тебе, лежа в простынях «Бемби»! Ты с утра до вечера пичкаешь себя дурью, а ведь ты умел контролировать себя во всем… И ты еще держишь себя за уравновешенного мужчину, который переживает прекрасный роман с очаровательной девушкой! Но мы оба отлично знаем, что это вопиющая ложь. Уравновешенный? Ты? Это ты сам сделал такое открытие? Потеха!

А что еще нового в твоей ничтожной жизни? Сегодня ты хандришь больше, чем вчера, и меньше, чем будешь хандрить завтра. Ты целый день спишь, а ночи твои бессмысленны. Ты убеждаешь себя, что так ты бежишь от судьбы, предназначенной тебе при рождении, — примерный папенькин сынок, который принимает препарат ЭК от геморроя, не шляется по кабакам, процветает? Но ведь не это твоя судьба. Твоя истинная судьба, ты от нее никуда не скроешься, бедный недоумок, ты ее вечный пленник — это судьба неудачника!

Бедный малыш Андреа хитрит, он думает, что может избежать рока, выжимая на своем проклятом «порше» двести в час! Он думает, что крепок, как железо, а сам с каждым днем все больше погружается в свои экзистенциалистские бредни! Рок мчится гораздо быстрее, чем «порше», дорогой!

Его имя смешно! Подумать только — Андреа ди Сансеверини, аристократ тонкой кости, но — оскудение рода по отцовской линии, вырождение элиты, мама наркоманка, папа плейбой, сыночек дегенерат, а еще есть Габриель, которая, может быть, выйдет из этого круга, в общем, чудесная семейка!

Кроме того, у Андреа много друзей, он их очень любит, прежде всего это его дилеры и его путаны, они толпятся вокруг него, чтобы оградить от других, рассчитывающих тоже урвать у него свой кус. Еще у Андреа есть подружка-блондиночка, ее зовут Диана, он ее обманывает. Амбиции Андреа: перекупить «Куин» и поселиться в нем. Финансовое положение Андреа — тридцать тысяч франков в месяц, которые он выбивает у отца, чтобы покупать дурь (об этом уже было сказано). Если же отцу надоест субсидировать подобный порок и он начнет подумывать, не прекратить ли поддерживать бесполезную деятельность сына и не урезать ли ему довольствие, Андреа скорее предпочтет пожертвовать Лаем[19], чем своим пристрастием к роскоши, и пошлет своего дилера, который не прочь подработать по случаю, лишить жизни того, кто дал жизнь ему. Он станет богатым, но будет мучиться, потому что эринии[20] не оставят его в покое, и он кончит тем, что перережет себе вены или обожрется лексомилом, пытаясь успокоить нервы, или вышибет себе мозги с помощью охотничьего ружья… Он погубит себя, потому что губит все, и закончит свою жалкую жизнь в американском госпитале, куда Диана, принявшая постриг в монастыре урсулинок, будет приносить ему шоколад… Вот так-то… Жизнь, мужчина, Дульсинея, внешняя благопристойность, эпитафия на могиле «Пусть почиет в мире»… А теперь, спокойной ночи и убирайся!

Он и глазом не моргнул. Встал и ушел. Каждое слово, которое я произносила, ударом кулака отдавалось в моем сердце, и когда он ушел, в моем лице не было ни кровинки.

На следующий день он улетел на Мальдивы. Со своей путаной. Они вернулись в прошлый четверг. После десяти дней любви и солнца. А я десять дней просидела взаперти в смертельной депрессии.

Твои мелочные нападки всего лишь удары по воде… ты как ребенок, который ушибся и пытается втолкнуть в песочницу своих маленьких приятелей, чтобы они тоже ушиблись…

Субботний вечер, уже две недели я никуда не выхожу, мне страшно показаться на людях без него.

Я знаю, что с ней я его не встречу, она не ходит «по всяким лавочкам, это неприлично». Нет, он ходит один и изменяет ей с проститутками. Она не знает, что с ней он изменяет мне.

Сегодня я тем более никуда не пойду. Боюсь встретиться с его равнодушным взглядом. Я проветриваю свои владения, свежий воздух прогоняет из гостиной табачный дым, но не мои черные мысли.

Хлоэ в больнице, передозировка. Отца Кассандры разыскивает полиция, его обвиняют в торговле оружием, и он ночью скрылся на своем самолете. Кассандра осталась одна, она зарабатывает себе на кусок хлеба официанткой в «Косте», и ее несчастная жизнь доводит ее до того, что она становится путаной «У Фатьена», но, по последним слухам, здорово окрутила отца Сибиллы. А Сибилла пыталась покончить с собой, говорят, из-за Витторио, он смылся с миллионным наследством, доставшимся ей от матери, этого она уже не могла перенести.

Мне не удастся заснуть.

Я включаю проигрыватель.

Я вспоминаю «Калавадос», когда мой любимый еще приходил туда… Я вспоминаю его взгляд, его лицо, такие лица бывают у музыкантов. Я вспоминаю свое бегство.

Что-то словно взрывается во мне, я вскакиваю, комкая простыни, что-то кричу, мой голос срывается… Это моя вина. Я захотела покончить со всем, считая, что мы взаимно губим друг друга, но ведь это я была виновницей нашего срыва, я сама привела к своему несчастью.

Это конец.

Он сожительствует с бедной девочкой, а я словно дура сижу дома в субботний вечер. У меня даже нет желания выйти, меня ничто не интересует, я никого не хочу видеть. Кроме него. Мне не хватает его.

А впрочем, что мешает мне пойти и во всем признаться ему? Сказать, почему я ушла, что все те мерзости, которые наговорила ему в последнюю нашу встречу, — это оттого, что я была так несчастна, я ревновала, я чувствовала себя растерянной, что каждое слово, которое я бросала ему, предназначалось и мне тоже, что мы загубили нашу общую жизнь.

«Я люблю тебя» — слова, таящие в себе так мало и так много, а я ни разу не сказала ему этого.

А если он ответит мне холодно, пошлет меня куда подальше, что ж, тем хуже. По крайней мере будет ясность.

Я быстро одеваюсь во все новое, что купила сегодня днем. Новое все, кроме пояса, его подарил мне он. Мои волосы еще влажные и уже начинают завиваться в колечки, но сейчас не время заниматься прической. Я перекладываю содержимое моей сумки от Вюиттона в новую сумку от Диора и убегаю. На ходу мельком заглядываю в огромное зеркало в прихожей… Сегодня, когда я, вернувшись, снова посмотрю в него, я буду спасена.

Я мчусь на стоянку такси, я не хочу, дрожа от нетерпения, целых семь минут дожидаться машины дома. Я бегу по улице, металлические набойки моих каблуков цокают по асфальту.

Половина первого ночи, он, должно быть, еще дома, обычно он посылает своих дружков сделать черное дело: заказать столик на полночь, а явиться в два часа, когда все заполнено.

— Авеню Фош, около площади Звезды.

Его подъезд, его лифт, его лестничная площадка, его дверь… Искупление, отпущение грехов, конец тоннеля… Я жму на звонок, жму с силой, мне не открывают. Никого. Меня вдруг снова охватывает лихорадка. Я опять на подъеме, волны моей любви-опустошительницы бьются о закрытую дверь.

Его нет дома, он, должно быть, где-то ужинает. Я не могу в таком состоянии объезжать все рестораны Парижа. Поеду ждать его в «Кабаре».

Я пешком спускаюсь к Елисейским Полям. Иду быстро, почти бегу на своих слишком высоких каблуках. Обхожу всех на стоянке такси. И вот мы уже едем к площади Согласия, дорога сужается на улице Фобурж, его машины около отеля «Кост» нет. Я закуриваю сигарету и сразу же бросаю ее. Наконец приезжаю на площадь Пале-Рояль. Выхожу из такси. Разглядываю номерные знаки припаркованных машин, стоящих как попало «порше», двух «феррари», из которых одна «маранелло» со шведским номером, синей «модена-супер» с немецким номером. А вот и «Ауди-ТТ» Виктории. Посмотрим еще раз черные «порше»… Наконец-то… 75ONLV75. Он здесь. Я вхожу в логово.