Волки появились на следующий день. Столько уж про них было здесь говорено, что они решили наконец показаться. Но пришли вроде бы без воинственных намерений, оттого, быть может, что плоды охоты, проведенной в последние ночные часы, достаточны оказались, чтобы унять аппетит, да и, кроме того, колонна человек в полсотни, из коих многие вооружены, внушает почтение и благоразумие, а волки, может быть, и свирепы, но уж точно — не глупы. Поднаторев в оценке наличествующих сил — собственных и чужих,— они не влекутся вослед своему воодушевлению, головы не теряют, оттого, наверно, что над ними, зовя их к славе, не реет стяг, не гремит духовая медь, и в атаку они идут ради добычи, хотя и самый нерушимый закон, как будет явствовать из нижеследующего, допускает исключения. Волки никогда не видели слона. Так что ничего удивительного, что один из них, щедрее прочих наделенный воображением, подумал, если, конечно, процессы, протекающие в волчьей голове, можно уподобить мышлению в нашем понимании, так вот, подумал, каким счастием, какой неслыханной удачей было бы для стаи получить в полнейшее свое распоряжение эти несколько тонн мяса, когда сразу при выходе из логова ждет тебя, можно сказать, накрытый стол с завтраком, обедом и ужином. И не ведает наивный canis lupus signatus, ибо именно так звучит на латыни имя волка иберийского, что подобную шкуру даже пули не берут, хоть и нужно сейчас же оговориться и отметить огромную разницу между теми старинными пулями, что сами почти никогда не знают, куда летят, и клыками трех этих представителей волчьего племени, созерцающих с пригорка занятное зрелище — колонна, состоящая из быков, людей и коней, готовится к очередному этапу пути на кастело-родриго. Очень даже вероятно, что кожа соломона недолго сможет сопротивляться согласованным действиям трех пар челюстей, натренированных в тяжком ремесле, ибо, чтобы выжить, лопать приходится что дадут. А люди толкуют насчет волков, и один говорит тем, кто поближе стоит: Если нападет одна из этих тварей, а у тебя под рукой ничего, кроме дубины, старайся, чтобы волк не впился в нее зубами. Это как же, спрашивают его. А вот так — если волк вцепится в дубину, то будет перехватывать ее все выше и выше, пока не подберется к тебе вплотную и не вопьется в горло. Вот дьяволов зверь. Знаешь ли, кое-кто утверждает, будто волки по природе своей — людям не враги, а если порой таковыми кажутся, то лишь потому, что мы им не даем свободно пользоваться тем, что мир предоставляет почтенному зверю. Как бы то ни было, эти трое вроде бы не выказывают ни враждебности к нам, ни злобных намерений. Сыты, должно быть, а кроме того, нас тут слишком много, чтобы они осмелились напасть вот хоть на эту лошадку, а ведь она для них — самое изысканное угощение. Ушли, крикнул кто-то из солдат. И правда. Неподвижность, в которой они пребывали все это время, нарушилась. Четкие, будто вырезанные, силуэты, мелькнув на фоне облаков, исчезли — причем так, словно бы волки не по земле бежали, а невесомо скользили над ней. Вернутся, как считаешь, спросил солдат. Очень может быть, отвечал тот, кто рассуждал о волчьих повадках, особенно если какая-нибудь лошадь захромает и отстанет. Впереди пропел рожок, приказывая готовиться к маршу. И через полчаса примерно колонна медленно и грузно тронулась — впереди телега с волами, за нею слон и люди, отряженные в помощь, за ними кавалеристы и, замыкая шествие, интендантский воз. Все уже устали. А погонщик меж тем уже сказал взводному, что и слон, мол, устал, причем не столько — из-за расстояния, пусть и немалого, пройденного от Лиссабона, сколько от вопиющего состояния дорог, если таковые заслуживают этого названия. Капитан же отвечал ему, что через день, самое большее — через два, они увидят перед собой кастело-родриго. Если прибудем первыми, прибавил он, соломон сможет отдохнуть сколько-то дней или часов до прибытия испанцев, и соломон сможет, и все прочие, кто здесь есть, и люди, и скоты. А если как раз мы опоздаем. Все зависит от того, как скоро они пойдут, какие приказы получили, но полагаю все же, что им тоже потребуется не меньше суток отдыха. Вы, ваша милость, знаете, что за всех нас в ответе, и потому желаю только, чтобы до самого конца ваша выгода была нашей выгодой. Быть по сему, молвил на это взводный. Дал шпоры коню и поскакал вперед ободрять погонщика волов, от искусства которого во многом зависела скорость движения всего каравана. Давай, давай, крикнул он, понукай, погоняй, не жалей, кастело-родриго уже совсем близко, и скоро уж мы сможем хоть одну ночь провести под крышей. И поесть по-человечески, буркнул погонщик, надеясь, что не услышат. Так или иначе, слова капитана не пропали втуне. Погонщик дотянулся острием до воловьих загривков, выкрикнул, произведя немедленный и сильный эффект, несколько побудительных и более чем просторечных слов, которые минут на десять или на четверть часа должны были поддерживать ровное пламя и не дать ему угаснуть. На привал остановились, когда солнце было уже совсем низко, и вечер придвинулся совсем близко, и были путешественники полумертвы от усталости и хоть и голодны, но есть не хотели по той же причине. Волки, по счастью, не вернулись. А вернулись бы — смогли бы в свое удовольствие обойти бивак и отыскать себе среди лошадей самую аппетитную жертву, то есть жратву. Да, конечно, такая безрассудная покража и не могла бы удаться, лошадь — животное слишком крупное, чтобы его можно было так вот, просто, за здорово живешь утащить, но ежели бы нам пришлось живописать на этих страницах, какой ужас обуял путников, обнаруживших, что в лагерь проникли волки, то, без сомнения, не отыскали бы достаточно выразительных слов и получился бы сплошной спасайся-кто-может. Возблагодарим небеса за то, что избавили нас от такого испытания. Возблагодарим еще и за то, что впереди уже виднеются внушительные башни кастело, и хочется даже воскликнуть вслед за неким иным: Ныне же будешь со мною в раю, или повторить более земные слова взводного: Нынче наконец переночуем под крышей, и согласимся, что рай раю рознь, а может, и не чета, в одних имеются гурии, в других — нет, но все же нам с вами, чтобы узнать, в какой именно привела нас судьба, довольно будет заглянуть в приоткрытую дверку. Стена защитит от северного ветра, крыша укроет от дождя и ночной росы, и что еще, спрашивается, надобно, чтобы пожить в уюте, равного которому и на свете нет. Или вкусить райское блаженство.
Читающие наше повествование с должным вниманием, должно быть, удивляются, что после забавного эпизода с пинком, полученным от соломона настоятелем деревенской церкви, не было никаких упоминаний о встречах с обитателями здешних краев, так что впечатление складывается, будто мы идем по пустыне, а не цивилизованной европейской стране, которая к тому же — что и малые дети в школе учат — открыла миру новые миры. Встречи-то меж тем были, но такие, мимоходные, в самом первом значении слова, ну, то есть выходили люди из домов посмотреть, кто мимо идет, и видели слона, и одни крестились в испуге, а других разбирал смех — надо полагать, при виде хобота. Но пока не наблюдалось ничего подобного тому ликованию и тому количеству мальчишек, разбавленных досужими ротозеями из числа взрослых, которые сбежались из городка при получении неизвестно каким образом известия о прибытии слона. Взводный, пребывавший в большом волнении, велел сержанту узнать у мальчишек постарше других годами, прибыли ли уже испанские солдаты. Спрошенный был, надо полагать, галисийцем, ибо по обычаю этой нации на вопрос отвечал вопросом: С какой стати бы им прибывать сюда, война начнется. Отвечай, есть тут испанцы или нет. Нет, сеньор, чего нет, того нет. Сведения были переданы взводному, на устах которого в тот же миг заиграла счастливая улыбка. Сомнений не было, фортуна, по всему судя, решила благоприятствовать цветам Португалии.
Но еще только через час вошел в городок караван людей и животных, усталых до той степени, что им едва хватало сил поднять руку или пошевелить ушами в знак благодарности за те рукоплескания, которыми встречали их граждане кастело-родриго. Представитель алькальда провел их на крепостную эспланаду, где могло бы разместиться по крайней мере еще десять таких караванов. Там ожидали их трое из семейства владельца замка, чтобы показать взводному помещения, приготовленные для его людей, а также и те, что могут потребоваться испанцам, если те не захотят разбить бивак за крепостными стенами. Алькальд, которому капитан после осмотра явился засвидетельствовать свое почтение, сказал: Вероятней всего, они так и поступят, то есть станут лагерем в чистом поле, а это помимо прочих выгод поможет избежать стычек. Отчего же вы полагаете, что могут быть стычки. Оттого что знаю испанцев, с тех пор как появился у них император, они дерут нос и пыжатся просто безбожно, но еще хуже, если вместо них прибудут сюда австрийцы. А чем плохи австрийцы, осведомился взводный. Почитают себя особенно сотворенными существами, стоящими выше остальных. Это грех весьма распространенный, я вот, к примеру, считаю себя выше своих солдат, а те — выше работяг. А слон, с улыбкой спросил алькальд. Слон не считается, слон не от мира сего. Я его в окошко видел, да, это впечатляющий зверь, хотелось бы рассмотреть его поближе. Он в полном вашем распоряжении. Я, право, не знал бы, как им распорядиться, да и прокормить бы не смог. Да, кормить его весьма накладно. И я так слышал, а потому и не вижу себя в этой роли, я ведь не король и не эрцгерцог, а всего лишь простой алькальд и располагаю лишь тем, что могу счесть своим. Взводный поднялся: Не стану более отнимать, сеньор, ваше драгоценное время, весьма благодарен за внимание, которое вы мне уделили. Эго входит в мои должностные обязанности, сеньор капитан, иное дело — если бы вы согласились погостить у меня. Спасибо за приглашение, чрезвычайно лестное для меня, однако я должен быть со своими людьми. Понимаю, понимаю, должен понимать, но все же надеюсь, вы не откажетесь отужинать со мной как-нибудь на днях. С огромным удовольствием, но все зависит от того, сколько мы здесь пробудем, испанцы могут ведь появиться уже завтра, а могут и сегодня. Я выставил дозорных, они нас известят об их приближении. Каким же манером. Голубиной почтой. Капитан изобразил на лице сомнение: Я слыхал о почтовых голубях, сказал он, но, признаться, не очень верю, что птичка способна пролететь столько часов, покрыть такие расстояния и безошибочно найти свою голубятню. Вот вам и представится случай убедиться в этом собственными глазами, с вашего разрешения, я уведомлю вас, когда голубь прибудет, дабы вы лично присутствовали при извлечении и чтении послания, притороченного к его лапке. Если так и дальше пойдет, когда-нибудь послания будут передаваться по воздуху без посредства голубиных крыл. Полагаю, это будет потруднее, с улыбкой отвечал алькальд, однако же все может статься, если только мир устоит до тех пор. Мир. Ну да, сеньор капитан, мир, без него ничего не получится. Не буду злоупотреблять вашей любезностью и пойду. Беседа с вашей милостью доставила мне живейшее удовольствие. Для меня, сеньор алькальд, да после такого перехода это было подобно стакану холодной воды. Которую я вам не предложил, кстати. В следующий раз. Так не позабудьте же о моем приглашении, сказал алькальд вслед взводному, уже спускавшемуся по каменной лестнице. Прибуду точно к сроку.
