Лола Лафон - Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась

Передача Флипа Уилсона рекламировала не столько Надю, сколько Румынию. Веселую и радостную Румынию. Ловко упрятав слово «коммунистическая». Этого слова на экране не произносили вслух, тем не менее все шестьдесят минут передачи восхвалялся именно коммунизм, наивный весенний коммунизм с пышущими здоровьем пионерами. Просто ошеломляющая реклама! Сотрудничество Румынии с Соединенными Штатами было бессловесным – в передаче не было ни одного интервью с Надей, а их разговоры с Белой не переводились.

После этого западные девочки, завороженные белым купальником хрупкой коммунистки, презрев всякие холодные войны, откликнулись на призыв, маленькие Симоны Вейль[27] стройными рядами двинулись в Румынию заниматься спортивной гимнастикой. Они жаждали испытаний и безжалостных вердиктов, гимнов и строгости, им тоже хотелось вставать на рассвете и дышать не кондиционированным воздухом, они страстно желали ко всему этому приобщиться, целиком всему этому отдаться и не доверяли удобному и лицемерному миру, который ожидал их по возвращении.

Такой он человек. Такой политический руководитель. Такой уж он президент – Чаушеску, не жаждущий почестей, для него важно лишь одно: возможность, подобно Моисею, вести свой народ к процветанию и независимости.

Как его назвать… Он – это впечатляющие цифры, это показательные графики, это постоянно растущее производство зерна и овощей, это поразительные успехи страны. Он – это мощь. Он – руководитель, вождь, маяк. Он не делает выбора между Китаем и СССР, он участвует в подготовке Хельсинкских соглашений, он договаривается как с Западной Германией, так и с ГДР, а после шестидневной войны[28], не разрывая отношений с Израилем, принимает у себя Арафата. 15 августа 1968 года он отправляется в Прагу чтобы поддержать Дубчека, а чуть позже, в Бухаресте, заявляет перед огромной толпой, что «Румыния осуждает вторжение советских танков в Чехословакию». Румыния осуждает. Этим словам, которые до тех пор никогда не стояли рядом, аплодировали везде, вплоть до Соединенных Штатов. Президент Франции генерал де Голль, радуясь «подувшему с востока свежему ветру», наградил его большим крестом Почетного легиона, а кандидат в американские президенты Никсон, в восторге от того, как его принимали в Бухаресте, подчеркивает явные аналогии между Соединенными Штатами и Румынией.

Существовали Восточный блок и Западный блок. Он проскальзывает, пробирается, втирается между ними.

Как его называть? Слово «товарищ» кажется слишком фамильярным по отношению к человеку, который, едва став в 1974 году президентом, заказывает для церемонии вступления в должность царский скипетр. Генеральный секретарь Коммунистической партии, председатель Государственного совета, президент Республики и верховный вождь в одном лице. Он – инженер, он создает проект, он – изобретатель будущего, в котором людям предстоит жить. Он протягивает руку каждому: займи место в истории, стань частью того, что я сочиняю, в процессе сочинения. Товарищ говорит без передышки. Он декламирует, он провозглашает, он берет на себя все роли – и публика аплодирует. Он оказал сопротивление советским! Он – вновь обретенная национальная гордость! Собеседник руководителей западных государств! Их современный партнер, восточный Кеннеди, который тем не менее не забывает о традициях, средневековый король в окружении рыцарей в исторической одежде – по случаю национального праздника! Он прославлен, его воспевают поэты и прозаики, они восхваляют его – «первого Мыслителя на Земле», «того, кто вдохнул жизнь в жизнь», «мыслящую Полярную звезду», «Дунай мысли»… В возведении румынского здания участвуют все, любому найдется место, для любого найдется послание, которое он пронесет в руках по стадионам, да здравствует наш возлюбленный Демиург!

Страна – это бесформенная ткань, ей надо срочно придать достойный вид, это шершавая ткань, грубое крестьянское полотно, но и оно, в конце концов подчинившись, принимает форму, которую ему навязывают. Вот только страна слишком быстро эту форму теряет, приходится постоянно ее восстанавливать… Темп ускоряется, необходима уверенность в том, что история остается именно такой, какой ее создал Товарищ, без ошибок; бригады редакторов и корректоров вычитывают статьи, которые печатаются в государственной ежедневной газете Scmteia, и убеждаются, что его имя, которое упоминается больше тридцати раз на каждой странице, написано правильно: CEAUSESCU.

Слов не хватает, их дополняют картинками. На картинках – дети. Одетые в белое дети протягивают руки к нему, лучезарному, и к ней, Товарищу Елене. Она – воплощение торжества воли и прогресса, женщина неприметной внешности и скромного происхождения, ставшая «крупнейшим ученым с мировым именем», получившая множество дипломов за свою диссертацию о полимерах – диссертацию, защита которой прошла тайно, в охраняемом полицейскими университете, куда в этот день не пускали студентов, – объявленная «светилом науки». Елена, не окончившая в родной деревне даже начальной школы, – почетный инженер, обладательница множества ученых степеней, руководитель Национального института химических исследований, глава Академии наук Румынии, «новая Женщина», образцовая мать, а также первый заместитель премьер-министра (собственного мужа Николае Чаушеску). Перед началом посвященных ей бесчисленных репортажей выпускают белых голубок, и они летают вокруг Товарища Елены во время съемок. Здоровая, крепкая, успешная Надя – общее достижение супругов Чаушеску, дитя нового времени, которому они аплодируют, потому что героиня сегодняшнего зрелища – именно она.

– Вы хорошо изучили материал, – после долгой паузы произносит Надя. – Я не говорю, что того, о чем вы пишете, не было, просто у вас анализ постфактум. А я это пережила. И это очень сильно отличалось от описанного вами. Наверное, вас шокирует то, что сейчас услышите, мне ведь знакомы убеждения ваших так называемых либеральных демократов… только в семидесятые годы было еще и много радости… хотя, разумеется, в остальном это ничего не меняет. Я ненавижу фильмы и романы, в которых говорится о Восточной Европе, все эти штампы. Серые улицы. Серые люди. Холод. Даже теперь, когда я говорю людям с Запада, что летом Бухарест задыхается от жары, на женя смотрят, будто я несу полную чушь!

Давайте не будем упрощать, давайте постараемся не делать из моей жизни или из этих лет плохого фильма. Спокойной ночи.

Она так быстро вешает трубку, что я не успеваю рассказать о своей встрече с социологом Михаэлой Ж., которая объяснила, почему гимнастика так быстро сделалась для власти самым главным видом спорта. Гимнастки были выгодны, потому что мало ели; они были слишком молоды, чтобы высказывать мнение о происходящем в стране, они не стали бы, приехав на Запад на какие-нибудь соревнования, просить там политическое убежище…

Благодаря этой девочке из Онешти засверкала вся Румыния, заиграл яркими красками коммунизм, превращенный в изображение на открытке – изображение белого купальника с красной звездой. Запад, тосковавший по светскому ангелу, склонился перед чистой страстью Нади к труду.

Русские заворожили мир своим спутником, их страна, как и Соединенные Штаты, сохранит военное превосходство. Зато у Румынии есть те, кого Бела называет своими «девочками-ракетами», она использует их в самом прелестном и завораживающем шоу мира, выбрав главной приманкой непобедимое оружие – бомбу по имени Надя К., выполняющую то, о чем американские специалисты говорят как о «чистом безумии» или «биомеханической невозможности». И так будет до тех пор, пока главного постановщика не начнет раздражать эта маленькая, но затмевающая его тень. А тогда, в восемьдесят первом, заканчивает свой рассказ Михаэла, Чаушеску приказал проводить по всей стране конкурсы песни, танца и гимнастики – чтобы в этом шуме и в этой пестроте растворился образ героической девчушки, которую он сам и короновал.

В первые весенние дни 1977 года ее долго собирают. Мать отгладила голубой костюм. Надя не носила этот костюм с лета, и пришлось переставить пуговицу на поясе: слишком тесен стал, давит. Ее причесывают, раздумывая, как лучше – с одним хвостиком или с двумя, хотя она едет не на соревнования.

Уже перед самым выходом из дома Марта, которая должна ехать с Надей в Бухарест, оглядев свою подопечную, предлагает Стефании подрумянить ей щеки: девочка паршиво выглядит. Мать отказывается – «и так сойдет, хватит уже с ней возиться» – и сразу, спохватившись, прикусывает язык. А вдруг Марта и Бела, приближенные сами-знаете-к-кому, доложат наверху, будто мать чемпионки сказала «хватит с нас этого»? И вдруг тогда сделают вывод, что она и ее муж – враги режима, что они скептически относятся к национальным празднествам, в центре которых – их дочь, сделавшаяся национальным символом? И может быть, даже готовятся уехать за границу? Надо за ними присматривать, я полагаюсь на вас, Марта. Родители такой героини, как наша Надя, должны быть безупречны во всем, и если эти окажутся неподходящими… что ж, подберем ей других родителей…