Это сообщение Альбины удивило меня. Наш второй сеанс подходил к концу, а она впервые упомянула парня, который сошел с ума. Я решил аккуратно обратить на это внимание:
— Альбина, что вы имеете в виду, когда говорите, что ваш парень сошел с ума? Это действительно так?
Альбина замолчала. На ее лице отразилось замешательство, было видно, что ей трудно решиться рассказать об этом. Она начала нервно заламывать пальцы, затем, очевидно, решив, что для терапии это необходимо, девушка тихо сказала:
— У моего бывшего парня — шизофрения. Мы расстались с ним год назад. И когда мне говорят, что я свела его с ума, я невольно начинаю задумываться — а может, это правда? Может быть, у меня такой характер, что можно сойти с ума? Может быть, это со мной проблемы, а парни как раз нормальные? Но потом я понимаю, что у Димы и папа, и сестра тоже больны, и успокаиваюсь: дело не во мне.
Альбина замолчала. Да, это был неожиданный поворот, который открыл огромное пространство для работы. Я видел, что Альбине большого труда стоила такая откровенность, и решил оставить на время эту тему, чтобы не травмировать девушку. Я перевел разговор на вопрос, с которого мы начали, — а именно на требования, которые Альбина предъявляла к людям. На этот раз я попросил ее рассказать мне о друзьях. У нас оставалось не так много времени, но я не хотел заканчивать сеанс на болезненной теме.
— Я не знаю, есть ли у людей вообще близкие друзья, — начала девушка, — чаще всего — это мама, сестра, брат или муж. Девочка, которая ходит со мной в спортклуб и говорит, что мой бывший — негодяй, думая, что тем самым очень помогает мне в личной жизни, — не подруга, а знакомая. Подруга — это та, с кем я могу жить вместе месяц и ни разу не поссориться всерьез и по-крупному. Ну как с сестрой, понимаете? Подруга — это та, которая не только обо мне, но и о родителях моих будет заботиться. Просто я, видимо, в других традициях воспитана. В моем родном городе, если кто-то из друзей узнает, что у подруги ребенок в больнице, срывается в больницу с едой, вещами для нее и ребенка и деньгами на операцию, если что. Узнает, где лучший хирург, обзванивает людей в час ночи, сидит в больнице целыми днями. А здесь у меня нет таких друзей. Здесь люди другие. Узнают, например, что ты в больнице — и даже не звонят. Ну вроде как зачем беспокоить, ты же ненакрашенная, в пижаме, наверное, не хочешь гостей принимать.
— То есть ваш круг общения вас не устраивает?
— Нет. У меня очень нехороший круг общения. Это все из-за моей неуверенности в себе. С крутыми я общаться боюсь, в итоге вожусь с парнями-лентяями с раздутым самомнением. А свою самооценку они поднимают, унижая женщин, таких, как я.
Последнее заявление Альбины меня поразило. Ее рассуждения о дружбе и взаимопомощи были словами взрослого разумного человека. Но последний пассаж о неуверенности в себе и общении с «крутыми» был произнесен маленькой девочкой. В Альбине как будто уживались два человека. В какой-то степени это объясняло все противоречия ее суждений. Это был спор двоих — взрослого и ребенка. Картина прояснялась; оставалось только понять, откуда могла прорасти подобная двойственность. Защита ли это, или таким образом девушка компенсировала отсутствие рядом мамы, которую, несмотря ни на что, она все-таки считала самым близким человеком? И такой диалог создавал некую иллюзию разговора с мамой. В этом еще предстояло разобраться.
Время нашей сессии закончилось, и я отпустил Альбину домой. В этот раз я не стал давать девушке задания. Было видно, что сегодняшний сеанс эмоционально вымотал ее, и я хотел, чтобы к следующей встрече Альбина морально восстановилась.
* * *
Альбина смотрела на их с Максом фотографию и смеялась. Причиной смеха было скорее чувство обиды и отчаяния, нежели веселье. Фото было сделано случайно кем-то из знакомых. На картинке Альбина нежно прижималась к Максу, обнимала его за шею и тянулась для поцелуя, парень же стоял прямо, засунув руки в карманы, и не делал никакого ответного движения в ее сторону. Да, это была отличная иллюстрация их отношений. Альбина понимала, что взаимных чувств у них нет, но иногда ей так хотелось прижаться к Максу, чтобы он обнял ее, поддержал, сказал, что она самая лучшая. Однако Макс был эгоистичен и черств, на все ее жалобы он сухо отвечал, что у каждого свое мнение, и снова утыкался в компьютер. А Альбине хотелось, чтобы он был настоящим мужчиной, стоял за нее горой, решал ее проблемы, наказывал обидчиков. После четырех лет отношений с мямлей Альбина устала быть сильной стороной. Но мямлю сменил эгоист, а Альбина вынуждена была продолжать сама разрешать все свои трудности.
Отношения с Максом не приносили никакой радости, однако с ним было лучше, чем одной. Маша постоянно говорила Альбине, что Макса надо бросать, что без него ей не будет хуже. Твердила, что нужно найти такого парня, который будет защищать ее как собственность, но при этом уважать как человека. Что должна быть какая-то золотая середина. Но Альбина понимала: это невозможно. И еще она боялась, что, бросив Макса, останется одна. Она часто размышляла о том, что просто не может понравиться нормальному парню. С ней даже на улице никто никогда не знакомился, несмотря на то, что Альбина всегда старалась хорошо выглядеть и следила за собой.
* * *
— Ну что ты рыдаешь, — не унималась Маша, — он же не сказал тебе ничего нового. Ты все это прекрасно знала, а реагируешь так, как будто он разбил твое сердце.
— Ты понимаешь, мне просто обидно, — всхлипывала Альбина, — я всю жизнь страдаю от мужчин! Я уже устала оттого, что меня никто не ценит.
Девушки сидели на кухне у Маши и обсуждали очередной промах Макса. Точнее, промах, скорее, был Альбинин, потому что она сама была инициатором неприятного разговора. Девушка задала Максу три вопроса, ответы на которые и так витали в воздухе, но по непонятной причине Альбина захотела заставить молодого человека облечь их в слова. И прозвучавшие слова ранили девушку гораздо сильнее, чем она ожидала.
— Ты ведь сама полезла на рожон, — убеждала ее Маша, — знаешь же главное правило: меньше знаешь — лучше спишь! Что конкретно ты у него спросила?
— Я спросила, любит ли он меня, есть ли у нас что-то общее и есть ли у нас будущее?
— Ну и он ответил, что не любит и будущего нет?
— Да! Именно так и ответил! «В наших отношениях любви нет. Наши общие интересы: блоги, мода, спорт и фотография. Много это или мало, я не знаю. Да, совместного будущего нет. У меня свои устоявшиеся взгляды, у тебя свои. Диалога не получается. Меняться я не собираюсь». Вот и все!
— Ну это же не новость для тебя, это и так было понятно.
— Да, но все-таки я надеялась в глубине души.
— Альбина, ты прекрасно понимаешь, что вы не пара. И даже если бы после твоего вопроса, он упал на колено и стал просить твоей руки, ты бы сама ему отказала.
— Но ведь он не упал! И не стал просить. — Из глаз Альбины снова покатились слезы.
— Ну ты же первая этого не хочешь, почему ты плачешь теперь? Ты сама говорила, что просто перебиваешься с ним в ожидании нормального мужчины.
— Маша, ты такая рациональная, как будто ты и не женщина вовсе!
— А кто?
— Мужчина! Или робот! Или математик, это вообще два в одном. — Альбина улыбнулась впервые за вечер.
— Альбина, — сказала Маша строго, — он произнес две ключевые фразы: любви нет и меняться не собираюсь. И я задаю тебе свой традиционный вопрос — зачем тогда вы вместе?
— Ох, Маша, я его о том же спрашиваю. И злюсь на себя, что не могу сама оборвать эти отношения, потому что буду жестокой. А я этого боюсь, у меня же диагноз неполноценности.
— Ну какой у тебя диагноз, не смеши меня! Это тебе доктор такой диагноз поставил?
— Нет, доктор мне еще ничего не поставил, мне кажется, он думает, что я вообще сумасшедшая!
— Значит так, Альбина, смысл совместного бытия вижу пока в одном — удобно. Я по-прежнему считаю, что тебе было бы гораздо более комфортно одной, уж слишком много крови пьет твой Макс. Но ты можешь и подождать, если хочешь, и выгнать его, как только встретишь кого-то получше. Поэтому давай переставай рыдать и жди своего принца.
— Да, удобно? Я переживаю, плачу, пытаюсь подстроиться под Макса, а он только обижает меня. Зачем я это делаю, не знаю. И вообще-то я не верю, что Вселенная когда-нибудь пошлет мне нормального мужчину. А если пошлет, то я не смогу его очаровать!
* * *
На третьей сессии Альбина с порога начала жаловаться на судьбу.
— Моя жизнь — это какая-то череда неудач! — сетовала девушка. — Вот почему у людей, интересы которых ограничиваются тусовками и алкоголем, жизнь легче?
— Что вы имеете в виду?
— Ну у них отношения стабильные, ненавистников нет, и вообще все прекрасно! А я, наверное, какая-то неправильная! Мне неинтересно сидеть и два часа подряд говорить, какие коктейли я пробовала, или вспоминать, как все напились и танцевали посреди города. И ни о чем другом не разговаривать!
