— Умею готовить кое-что из русской кухни, — наконец сказал албанец. — У меня была девушка из России. Очень хорошая! Она научила.
— Молодец, Ганнибал, — сказал Тунч. — Ты Великий Повар всех времен и народов.
— И девушка тоже молодец, — добавил я.
Довольный и слегка смущенный Ганнибал вернулся на кухню. У него было много работы. Пару раз он снова появлялся, чтобы налить нам добавки.
22
В кырал-ажанс было время обеда.
— Извините, — сказал агент, пряча недоеденные бутерброды в ящик письменного стола.
— Мы за деньгами, — напомнил я.
— Сожалею, но хозяина нет. Приходите завтра.
— Нам срочно нужны деньги. Мы неоднократно звонили и предупреждали, что сегодня зайдем.
— Ничем не могу помочь, хозяина сегодня не будет.
— В таком случае подождем до завтра, — Наташа демонстративно плюхнулась на диван.
Агент испуганно посмотрел на меня, словно ища поддержки.
— Но это невозможно, — залепетал он. — Мне скоро домой, я должен буду все запереть.
— Мы не уйдем, пока не получим деньги, дружище, — мирно сказал я и пару раз корректно ткнул кулаком в стену.
Агент схватил телефонную трубку.
— Если он вызовет их, — сказал я, имея в виду полицию и сознательно избегая произносить это знакомое каждому джентльмену в любой точке вселенной слово, — мы поймем и успеем слинять. Только внимательно слушай.
Наташа кивнула.
— Хозяин приедет через полчаса, — прочирикал агент, повесив трубку.
— Вы можете обедать, — смягчилась Наташа.
Агент заулыбался, поняв, что его не будут бить. Достал из стола бутерброды и зажевал.
Тридцать минут тянулись медленно и постепенно превращались в час, полтора, два…
В кабинете было тихо. Только негромко тикали часы и смачно чавкал агент. Вскоре он замер. Словно уснул с открытыми глазами, уткнувшись взглядом в стол.
Пришел хозяин. Вид у него был, словно он собирался позировать для своего надгробного памятника. По-хозяйски развалился в кресле.
— Кто вы такие и что хотите? — грозно спросил он.
— А вы не помните? — удивилась Наташа. — Мы собирались снять квартиру и внесли часть денег.
Наташа пересказала нашу историю. После такого рассказа любой другой не только отдал бы деньги, но и пожертвовал часть своих. Но этот, видимо, с детства читал не те книжки…
— У нас нет денег, — холодно сказал он. — Зайдите через неделю.
— Вот что, дед, — вмешался я. — Ты, наверное, не знаешь, как быстро может сгореть твой автомобиль, и дом, и этот офис… И как опасно ходить вечером по улицам Стамбула, нося под кожей хрупкие старческие кости… У тебя сейчас нет наших денег? Ок, не парься. Можешь вообще не отдавать. И живи остаток дней в страхе. Потому что я буду рядом. И с этого дня я буду делать твою жизнь невыносимой. Пошли, Наташа…
Говорил с расстановкой, чтобы агент мог точнее перевести. А потом направился к двери.
— Стойте! — трясясь от злости, старик открыл сейф, извлек оттуда конверт, вынул из него несколько зеленых купюр и положил в карман. Остальные швырнул на стол передо мной.
— Вот! Мне не нужны ваши деньги! — гордо сказал он, словно я был резидентом иностранной разведки, и предложил ему сотрудничество. — А теперь убирайтесь! И запомните — вы не выживете здесь. Потому что в вас нет уважения.
Я взял деньги, пересчитал. Не хватало четырехсот долларов.
— Мы вычли двадцать процентов за услуги, — быстро сказал старик, видя мое недоумение. — Таков порядок.
Схватил его за шиворот.
Свободной рукой взял из стаканчика ножик для резки бумаги, приставил к горлу. Нежно, чтобы не поранить. Раны у стариков зарастают медленно. Несмотря ни на что, их надо жалеть.
— Ибрагим Остапович, пожалуйста, верните наши деньги…[28]
Четыреста долларов или тысяча четыреста — какая разница?
Мало быть сильным и добрым, чтобы завоевать этот мир.
Если не хочешь позорно остаться на бобах, учись у волка.
Подонки понимают только холодную злую угрозу.
Ресторан опустел. Небо над морем посветлело. Официанты убирали со столов, снимали скатерти и переворачивали стулья. Хмель выветрился. Спать не хотелось.
Спустился вниз.
У дверей стояли такси. Оранжевые «гребешки» светились, давая понять, что таксомоторы — самые бессонные моторы в мире. На задних сиденьях дремали таксисты. В чистых стеклах их машин отражались огни фонарей, неоновая реклама и светлеющий горизонт над морем.
В центре площади спал фонтан. Пальмы вокруг стояли, не шелохнувшись.
Повернул к порту и успел сделать несколько шагов, когда меня окликнули. На одной из лоджий отеля горел огонек свечи, мигавший во мраке.
— Привет! — крикнул я как можно тише.
Девушки подошли к перилам.
— Ты как?
Неопределенно махнул рукой.
— Поднимайся! — крикнула Наташа.
— А где Поль?
— Тут, дрыхнет.
— Хочу немного прогуляться…
— Подожди…
Через минуту они стояли рядом.
— Я спать, — сказала Диана. — Не провожайте, здесь два шага. Завтра увидимся.
Шли по набережной мимо рынка в сторону морского музея. От моря веяло теплом.
— Давай купаться? — предложила Наташа.
Посмотрел на нее.
Загорелые скулы, золотистые волосы…
Большие глаза как две звезды — яркие, но холодные…
В ней было столько всего, что я когда-то любил!
«Женщины почему-то никогда никому не принадлежат, — подумал я. — Стоит замешкаться или отвлечься, как твое место занимает другой. Мгновенно! Даже пистолета не успеешь достать. Видимо, это в природе мужчины и женщины — одни убегают и прячутся, другие ищут, ищут…»
— Нет плавок… — ответил я.
— Я не буду смотреть, — улыбнулась Наташа.
Разулись и прошли по песку к воде. Наташа разделась. На фоне светлеющего неба виднелся лишь темный женский силуэт.
— Какая красивая, — сказал я.
Наташа не ответила. Она осторожно входила в воду. Когда море стало по пояс, резко взмахнула руками и нырнула.
Я сел на берегу. Купаться не хотелось.
Наташа вынырнула и, широкими взмахами загребая воду, поплыла. Она хорошо плавала и любила плавать. В этом мы с ней были похожи. Вскоре на гладкой поверхности моря осталась лишь точка.
«Они были не из тех, кому подставляют блюдечко с молоком… — вспомнил я, — а из тех, кто, уходя, превращается в точку на горизонте…»
Эта фраза когда-то была то ли где-то подслушана, то ли прочитана, то ли приснилась. Теперь она всплыла в памяти, просыпалась сквозь пальцы остывшим за ночь песком.
Вдруг эта точка сейчас исчезнет?
И я снова останусь один, наедине с чужим морем и чужим небом, и неведомыми ветрами?
«Только не теперь! — подумал я. — Нужна передышка!
Пусть придет новый день, пусть проснусь в незнакомой комнате, и за окном окажется неузнаваемый пейзаж, и люди вокруг будут говорить на непонятном языке. Пусть это случится завтра. Но этот сон сейчас должен остаться со мной.
Сильные иногда имеют право на слабость.
И бегущие — на отдых».
— Никита! — донесся из моря родной голос. — Что же ты не плывешь? Дельфины украдут меня!
Разделся и, не раздумывая, прыгнул в море. Вода показалась ледяной. Перехватило дыхание. Но через мгновение тело рассыпалось на тысячи осколков и растворилось в воде.
Перевернулся на спину и поплыл.
Над головой распахнулось огромное синее небо в первых лучах солнца.
Захотелось крикнуть изо всех сил: «Люблю эту жизнь, черт подери! Люблю со всеми радостями и горестями! Хочу быть всегда пьяным от радости! Хочу всех сделать счастливыми!». Но сдержался и крикнул только:
— Наташа! Доброе утро, Наташа! Я к тебе!
1
Прошло два месяца. Дениз продолжал находить Наташе работу. Она снялась в новом рекламном ролике и фотосессии для известного глянцевого журнала. Ролик во всю крутили по телевизору, а фотографии должны были появиться в февральском номере.
У меня не было даже кастингов.
Мы подготовили номер для Артекин-бара. Артекин долго придирался, просил что-то переделать и доработать, словно собирался послать нас на чемпионат мира за свой счет. Он тянул время и, в конце концов, отказался. У него не было денег, чтобы платить. Бар терпел убытки из-за недостатка посетителей.
В сериале снялась только Наташа, да и то лишь в одной серии. По сценарию русская девушка безумно влюбляется в турка — так авторам показалось правдивее — и от безответной любви бросается с моста… Турка сыграл турецкий актер — требовалось идеальное владение турецким.
Наташа репетировала, учила текст, а я общался с коллегами и помогал Наташе, если требовалось. Все-таки это был ее дебют. Наташа неплохо справлялась, режиссер Тунч хвалил. Иногда я ловил на себе ее сочувственный взгляд…
