– Опять судьбоносная встреча?
Василиса глянула с безмятежным укором. Потом с отрешенным лицом забрала у меня ноутбук.
– Погоди-ка... Сейчас попробуем...
Минут через двадцать на десятке популярных Интернет-форумов появилась тема: «Неужели Маргарита Акутагава беременна? Кого теперь демократы выставят на президентских выборах?»
Мы хихикнули лукаво, как дьяволята.
К вечеру аналитический обзор и буклет в общих чертах были готовы. В них не было ни одного запутанного слова. Еще гений Геббельс твердил: если хотите быть понятыми, пишите для самой малообразованной части своих читателей. Беда в том, что эта самая малообразованная часть – тяжело пьющие люди, не читающие даже этикеток. Тем более даже на этикетках в наше нелегкое время нет ни слова правды...
Позвонил Капышинский и позвал ужинать в местный пивной ресторан.
– В китайский, Капа, ну пожалуйста!
– Там сплошные соусы и никакой человеческой еды!
– А мы тебе вареной колбаски из дому захватим.
– Вы продали душу этим рисоедам!..
– Нет, это диалог культур.
– Диалог культур – это когда узкоглазые жрут наши щи и пельмени, а не когда мы едим их червяков в соусе! – сурово заявил Капышинский.
Политтехнологи вообще склонны впадать в крайности в абстрактных рассуждениях.
Ради приличного ужина мы даже вымыли головы и потянулись за разноцветными блесками для губ. Васька вытащила черную кофточку с псевдояпонской вышивкой, а я шелковую юбку и бусы до талии.
Китайский ресторан торжественно рухнул к нашим стопам.
Ожидая баклажанов с курицей, мы узнали, что весь штаб с утра играет в дартс. Потому что Курочкин так и не утвердил ни одного отчета. В этой разлагающей душу атмосфере Капа вынужден писать аналитическую записку для Кремля. И кстати, концепция Кремля слегка изменилась, поэтому Петров не прилетит в Сибирь на первое сентября.
– Между прочим, – подергивая глазом, сообщил Капышинский, – вы уже знаете, что Акутагава беременна?
– Да ты что? – ахнула Васька. Я вцепилась зубами в палочки, давя хихиканье, и торопливо отвернулась. Отвернулась и попала взглядом в нервного мосье Одиносика, который суетливо делал знаки из-за тростниковой занавесочки, дергал бровью, ушами и подманивал меня.
– Дарья, – жарко зашептал он, – уходите сейчас же! Вы можете скомпрометировать весь штаб!
– Перед кем? – в тон ему зашептала я.
– Злые люди, Дашенька, злые люди... Не спорьте и не выходите из дома без необходимости! К счастью, я знаю тут отличный черный ход!
– Что вы! – не растерялась я. – Ни в коем случае нельзя показывать, что мы о них знаем. Медленно идем к своим столикам и ведем утонченную беседу... Что вы думаете о неистовой звукописи Свиридова? А как вы полагаете, закат – это антропогенный фактор?
Одиносик приобрел изысканный оттенок, средний между салатным листом и зеленым чаем, и послушно побрел к столику.
– И все-таки, Дашенька, история имеет массу вопиющих примеров... опасное благодушие ... острый момент...
До выборов еще несколько месяцев, а кое-кому уже не помешает принудительное лечение. Ужин под панические взгляды Одиносика был исключительно хорош. Особенно рулетики из языка в кисло-сладком соусе.
* * *
Прав был рыжий Андрес. Неладно что-то в Датском королевстве... (В оригинале, кстати, еще круче: «Гниль завелась...»)
Сегодня утром в штаб забежал менеджер Павлик и начал неумело, грязно, но с большим чувством материться. Он азартно ругал «пидорасов, которые заключили договора с типографией», топал ногами, клялся, что завтра же улетит из «ебаного» Северска и бросит на произвол судьбы «эту блядскую кампанию», в общем, активно сеял панику.
Все растерялись, ведь обычно Павлик бывает благодушным задумчивым слоненком, и, чтобы довести его до точки кипения, нужно очень-очень постараться. Мы с Васькой увели Павлушу к себе – отпаивать чаем и выуживать подробности. Он залпом выдул недельный запас Васькиного ликера, мигом опьянел и начал жаловаться на жизнь.
Задача Павлика – контролировать, чтобы каждую неделю каждый житель Северской области получал свою порцию кандидата Петрова – в виде газетных материалов, рекламных буклетов и листовок. Надо следить за рассылкой газет, держать в узде агитаторов, лично проверять почтовые ящики. Работа адская. А тут еще палки в колеса...
Павлик утверждал, что кампания по-настоящему идет только в самом Северске – в областных градах и весях о Петрове слыхом не слыхали. Листовки и прочая агитационная макулатура, которую так мучительно создавали я, Васька и Капышинский, в буквальном смысле не доходит до народа. Типографию выбрали почему-то на Урале, ехать туда надо кружными путями как минимум двое суток. В дороге половина тиража обязательно теряется, остальное прибывает такого качества, что приходится отсылать обратно, чтобы печатали заново. По словам Павлика, на днях Курочкин принял решение уничтожить весь забракованный тираж. К заданию подошли с душой: чуть ли не на площади Полонска, одного из областных городишек, развели костер из наших листовок, и ликование аборигенов продолжалось до утра.
– Доведут они меня... – захныкал Павлуша.
– А ты напиши докладную Гарику, – посоветовала Васька. – Скажи, что деньги идут зря, и он мигом разберется.
– Ты мне предлагаешь донести на Курочкина?! – ужаснулся Павлик. – И потом, Гарик в курсе, я не раз ему докладывал, что у нас в полях полный бедлам. «Подонки» Данилы Мерзлякова всю область уже закидали своими листовками про Белинского. А Гарик мне говорит: «Гаси эмоции, Павел», вот и весь разговор. А раньше за такие дела он бы меня своими руками расстрелял.
– Ну-ка поподробнее про листовки Белинского, – попросила я. – Врага надо знать в лицо, а мы уже неделю ждем, чтобы нам хотя бы одну принесли.
– Прости, Дарья, забыл. Но могу сказать, что на шедевр это не похоже. На белом фоне – российский триколор и Белинский в водолазочке. Ужасная пошлость, по-моему.
– Да хоть с бананами в ушах, зато этих листовок много.
– Не сыпь мне сахер на хер, – ответил Павлик. – Может, напиться?
Лично мне почему-то подумалось, что последние недели текли однообразно, душа явно требовала праздника, и небольшая вечеринка – довольно проникновенная идея. Васька, как всегда, полностью разделяла мои мысли:
– Нам всем не хватает общения, – сказала она, – непринужденного веселья... И Капышинского надо позвать, а то у него скоро яд начнет капать с клыков.
Мы пробежались по кабинетам, созывая народ. В компанию напросился даже негодяй и бездельник Пеночкин, которого пришлось помиловать, потому что другие северские журналисты умудрялись писать еще хуже. Митя где-то шлялся, но по телефону пообещал прилететь к нам «на крыльях любви». Красавицу Виолетту позвали для интерьера, она пищала и хлопала в ладоши. Николай с интересом разглядывал ее ноги.
В тот момент, когда Васька с Андресом спорили, в какой ресторан лучше отправиться, перед нами возник Гарик. У него был вид короля, раскрывшего придворный заговор.
– Дорогие друзья, – начал он, и постепенно его голос наливался металлом, – вы, я вижу, резвитесь, как будто уже выиграли все выборы. А между тем у меня для вас пренеприятнейшее известие.
– К нам едет ревизор? – машинально спросила я.
– Хуже, – ответил Гарик, – Курочкин и Перцель. Через полчаса они будут здесь и до конца рабочего дня намерены провести тщательную инспекцию. Поэтому ноги в руки – и по кабинетам. Работать! И передайте Мите, что он, как никогда, близок к увольнению. Виолетта, перестань наконец хлопать в ладоши!.. Пеночкин, ваше постоянное присутствие здесь необязательно. Павел, гаси эмоции.
Мы разбрелись, вздыхая на ходу. У всех было полно неотложных дел, но стоило сесть за компьютер, как выяснилось, что настроение в штабе совсем не рабочее. Павлик уселся в уголок к Андресу и начал вполголоса развивать теорию заговоров. Капышинский заявил, что последнюю листовку надо срочно переделать, но лично он не собирается тратить на это ни секунды своего драгоценного времени.
Я позвонила дизайнеру-верстальщику, которого Гарик наконец с грехом пополам нашел в Северске. По телефону он сказал мне, что его нет дома, долго смеялся своей шутке, а потом бросил трубку. На миг мне показалось, что я попала в сумасшедший дом, откуда нет выхода.
И я махнула рукой на все, отключила мобильный и залезла в аську, чтобы продолжить обсуждение нюансов анального секса с одним знакомым голландцем. Беседы с ним всегда очень познавательны. Всего полчаса он-лайн разговора обогатили мой английский десятком новых слов и словосочетаний, удивительных по своей выразительности. Наконец голландец спросил, везет ли мне в любви. Я глубоко задумалась. С одной стороны, я все время любила горячо и отчаянно. С другой – меня тоже, случалось, любили. Просто эти стороны почти никогда не совпадали. В это время Васька трепалась по телефону с питерской журналисткой Верочкой, нашей общей приятельницей:
