— Светочка, ты — очень хорошая девушка. — как можно нежнее молвил я, — и мы, конечно же, поживем с тобой в свое удовольствие. Может даже дольше. Чем ты думаешь. Но, пока не погас огонь, давай лучше подумаем о том, как спастись…
— Вряд ли нам что-нибудь поможет. Посмотри на этих несчастных. Они тоже до последнего мгновения надеялись на чудо… Не лучше ли смириться сразу? Так и умирать будет проще…
Я снова обошел саркофаг, попробовал в очередной раз простучать стены, только это ровным счетом ничего не дало. А огонь, лишившийся корма, готов был вот-вот погаснуть.
Я почему-то был уверен, что вместе с огнем исчезнет последняя надежда на спасение. А потому, в полном отчаянии, заметался по бетонной клетке в поисках хоть какого-нибудь горючего материала. Но мои усилия ни к чему не привели. И тогда мой взгляд остановился на почивающем графе.
— Простите, Ваше сиятельство, что вынужден Вас побеспокоить, — молвил я, — но, согласитесь, что своими изысканными издевательствами вы заслужили и на более жестокую участь…
С этими словами я решительно сорвал одеяло, которым было укутано тело графа.
Граф занимал в саркофаге совсем немного места, всего около трети огромного каменного ящика.
Еще не совсем понимая, зачем это делаю, я подхватил покойника под мышки, он оказался значительно легче, чем можно было ожидать, и небрежно бросил его к остальным шести трупам.
— Там тебе будет не так скучно…
После этого я вытащил из гроба мягкую перину, под которой так кстати оказался деревянный настил из плотно подогнанных одна к другой сосновых досок. Они были не очень толстыми, и мне без труда удалось растрощить их ногой и вытащить наружу.
Весело затрещавший огонь с новой силой озарил стены каменного склепа.
Я снова склонился к мраморному гробу и стал выгребать из него деревянную стружку. Внезапно мои руки на ровном каменном дне наткнулись на инородную рифленую поверхность.
Я вытащил из огня горящую щепку.
В каменном дне графской гробницы скрывалась металлическая ляда. Не теряя времени, я ухватился пальцами за ее края и потянул на себя. С надрывным скрипом ляда поддалась. Под ней скрывалось темное отверстие с круто уходящей вниз деревянной лестницей.
Невозможно описать радость, охватившую меня в тот момент. Ведь открывшийся ход был реальным шансом на спасение. Я уже открыл рот, чтобы позвать Светлану, когда услышал ее дрожащий от страха голос.
— Игорь, он шевелится…
— Кто?
Я обернулся и увидел, что выброшенное мною тело графа странно подергивается. Сначала я подумал, что это обман зрения. Но, когда граф, выставив одну руку и опершись ею об пол, попытался присесть, сомнения исчезли.
Граф действительно ожил. Или проснулся… Это уж, как кому угодно…
Вполне возможно, что его душа, не выдержав глумления, которому я подверг тело его сиятельства, решила скоропостижно вернуться в бренную оболочку.
Только у меня не было никакого желания дожидаться, пока воскреснувший покойник расскажет об истинной причине своего пробуждения. А потому, со словами:
— Приятного пробуждения, господин граф! — я схватил Светлану за руку и потащил вслед за собой в черное отверстие обнаруженного мною хода.
Лишь только мы ступили на первую ступеньку, она с треском проломилась, и мы, с огромной скоростью понеслись вниз по совершенно гладкому и скользкому желобу. Наше стремительное движение напоминало соревнования по бобслею, лишь только с той разницей, что у нас не было санок и все происходило в полнейшей темноте. Правда, звуковое сопровождение присутствовало и соответствовало турнирам наивысшего ранга. Сзади, за нашими спинами, что-то трещало, обваливалось, взрывалось…
Сколько длилось наше необычное путешествие, сказать трудно. Может быть, секунды, но, вполне возможно — часы. Заключительным аккордом стало то, что после очередного крутого поворота мы, вырвавшись из тесного подземелья, взлетели над землей и, пролетев некоторое расстояние, кубарем покатились по мягкой шелковистой траве. Лишь благодаря тому. Что на нашем пути не оказалось камней и других твердых предметов, все обошлось благополучно, если, конечно, не брать во внимание синяков и царапин.
— Великолепное ощущение! — молвил я, поднимаясь на ноги.
За то время, что мы провели в склепе, ночь успела смениться приятным солнечным днем.
Мы находились в неглубоком овраге, больше похожем на воронку от разорвавшейся авиабомбы. Рядом было несчетное множество ему подобных.
— Ты знаешь, — осмотревшись по сторонам, сказала Светлана, ведь именно такими я с детства помню развалины графской усадьбы.
— Чудесно! — обрадовался я. — Значит, у нас снова появилась надежда добраться до деревни твоего дедушки.
Боюсь загадывать, — поосторожничала девушка. — Но, если мне не изменяет память, мы должны увидеть деревню, лишь только минуем ту рощу…
— Тогда, скорее — в путь!
Действительно за небольшой рощицей нашему взору открылся чудесный вид на мирно расположившуюся в низине деревню.
— Даже не верится, что все так благополучно завершилось, — восторгалась Светлана.
— Ой, ли? — осторожно сомневался я, хотя у самого в душе все пело и ликовало.
— Вот мы и дома…
Светлана отворила скрипучую калитку, и мы оказались в тесноватом уютном дворике перед деревянным крыльцом дома с выбеленными известью стенами.
Дверь оказалась незапертой и Светлана без стука вошла внутрь. Я остался дожидаться ее у крыльца. Все-таки, неприлично чужому человеку без приглашения вламываться в жилище…
Спустя несколько минут Светлана вернулась.
— Дедушка, наверное, куда-то вышел, — сказала она. — Но обед еще не простыл.
Должен признаться, к этому времени я успел изрядно проголодаться. А потому, отбросив ложную скромность, последовал вслед за девушкой в дом.
Миновав темные сени, мы оказались в кухне, где на еще теплой плите стоял чугунок с гречневой кашей. Мы вооружились ложками и отдали должное неприхотливой, но сытной и вкусной пище. Потом Светлана провела меня в комнату, и я с удовольствием растянулся на жестком топчане..
Проснулся я глубокой ночью от ласкающего слух звука человеческих голосов. Как давно я всего этого не слышал. Какой чарующей музыкой казалась мне незамысловатая мелодия будничного разговора. Она просто умиляла. И я растрогался до слез.
Разговор доносился из кухни. Один из голосов принадлежал Светлане, второй, вне всякого сомнения, ее дедушке.
— Внученька, какое счастье, что ты, наконец-то, здесь…
— Да, дедушка, я тоже очень по тебе соскучилась…
В комнате, где я лежал, было совершенно темно. Лишь сквозь неплотно притворенную дверь на кухню просачивалась тонкая полоска электрического света.
— Внученька, дорогая. Глазам своим не верю! Дай ка я тебя еще раз поцелую…
— Дедушка, ты такой колючий…
— Ты такая сладенькая…
— Ой, дедушка, мне больно!
— Какие вы там все нежные в городе…
— Ты меня укусил, дедушка?
— Тебе показалось, дорогая. У меня и зубов то почти не осталось…
— Врешь ты все, дедушка! Остались. Да еще какие острые… Ой, ты снова меня укусил… Но мне, все равно, так приятно… Не отпускай меня, дедушка… Мне так хорошо… Я так давно тебя не видела… Я так соскучилась…
Стараясь не шуметь, я сбросил одеяло, которым меня кто-то заботливо укрыл, тихонько подошел к двери и прильнул к щелке. Моим глазам открылось умиляющее зрелище. Древний седовласый, с огромной растрепанной бородой старик нежно гладил ладонью Светлану по ее чудным волосам и то и дело нежно касался губами к ее тоненькой белой шейке. Старческие ласки, судя по выражению лица девушки, доставляли Светлане огромное удовольствие. На ее устах застыла улыбка счастливейшего человека. Да и разве это удивительно? После всего пережитого…
Я отошел от двери, снова нырнул под одеяло и, успокоенный, мгновенно уснул.
— Игоречек, дорогой мой, любимый… Наконец-то, мы вместе и ничего нам не угрожает… Как хорошо, что все так чудесно закончилось…
Теплое женское тело возбуждало. Тихий шепот, ласковые слова дивным бальзамом лились на мою душу.
Еще была ночь. Но в комнате было светло, словно днем. Большая круглая окна приветливо заглядывала в окно.
Мне было хорошо и спокойно.
— Теперь ты только мой! Я тебя никому не отдам…
Острый укус в шею вынудил меня дернуться и отпрянуть от девушки.
— Испугался, глупышка? Ничего, это только поначалу больно, а потом — приятно. Очень приятно…
Светлана обняла мою шею и снова приблизилась к ней губами. Но я уже почувствовал неладное. Было в ее голосе что-то такое, что вынудило меня насторожиться… Затем я увидел глаза девушки. В полумраке они сверкали неестественным красным светом. А лицо выглядело отрешенным и безумным…
