- Вероятно, не могли, - буркнула Эшли себе под нос тем же недовольным тоном, который не менялся уже бог знает сколько времени. Мама вернулась обратно и подтянула к себе стул.
- Вот и они, - сказала она своим певучим мягким голосом. – Кстати, я еще захватила тебе список того, что нам нужно сделать сегодня.
- Чудно.
- Так, - начала мама под аккомпанемент разрываемого пакета для благодарственных писем. – Во-первых, сегодня в десять у нас последняя примерка платья у «Dillard`s». Хейвен поменялась сменами, так что тоже пойдет с нами. И я звонила им сегодня утром, они сказали, что твой головной убор готов.
- Она, наверное, вырастет еще на четыре фунта, и нам придется ехать на примерку снова, - отозвалась Эшли, и я уставилась на свое отражение, выступающее из клубов пара. Я почти переросла собственное зеркало, моя макушка уже касалась рамы. Девушка за стеклом была обладательницей точно таких же ключиц, локтей и ребер. Если мысленно провести по ним линии, то они пересекутся в причудливую карту воздушных коридоров, какие висят в аэропортах. Мои руки были длинными, тонкими и костлявыми, на ногах остро выпирали коленные чашечки. Я могла бы поранить своим костлявым телом любого, кто случайно врезался бы вы меня.
- Эшли, ты же знаешь, что твоя сестра нелегко примиряется со своим ростом, - судя по голосу, мама была близка к тому, чтобы задать Эшли хорошую взбучку, хоть моя старшая сестренка и была уже достаточно взрослой. – Представь, каково это – в пятнадцать быть почти шесть футов ростом! Это тяжело для нее, а твои комментарии не делают ситуацию лучше.
- Можно подумать, я это ей в лицо сказала, - фыркнула Эшли, и я представила, как все эти благодарственные карточки разлетаются от нее. – С другой стороны, она сама же потом будет рада этому. Никогда не растолстеет.
- Вряд ли сейчас это хорошее утешение, - мама прокашлялась. – После примерки у нас последняя встреча с поставщиком. Он звонил вера и сказал, что список блюд уже готов, тебе нужно только решить что-то насчет десерта.
- Боже, как я устала без конца что-то решать! - пауза, во время которой было слышно, как мама размешивает свой кофе. – И писать эти чертовы письма. Неужели кто-то серьезно считает, что я не благодарна им за подарки? Почему так важно написать все это?!
- Потому что это правила, - твердо сказала мама, и я вздрогнула, удивленная внезапно появившимся в ее голосе нетерпением. – И мне нужно поговорить с тобой, Эшли. Обсудить, как ты в последнее время относишься ко всему, что связано со свадьбой, и тем, кто старается устроить все лучшим образом.
- Мама, - протянула Эшли скучающим голосом. Я уже могла представить, как она машет рукой, словно зная наперед все, что мама собирается сказать ей.
- Нет, в этот раз ты меня выслушаешь, - ого, кажется, мама взяла разгон. – Я понимаю, что ты сейчас в напряжении, что быть невестой нелегко. Это все объяснимо и нормально. Но вот в том, что ты становишься грубой, безразличной эгоисткой, ничего нормального нет. Даже твоя скорая свадьба не дает тебе права хамить мне или Хейвен. Мы очень терпеливо к тебе относимся, потому что мы – твоя семья и любим тебя. Но с нас довольно. Мне неважно, через две недели свадьба или через два часа, ты не будешь себя так вести. Ты меня поняла?
Вот так.
Я стояла в ванной, глядя на вентиляционное отверстие, из которого ясно и четко, как колокольный звон, доносились мамины слова. После них все стихло, и слышался лишь звук медленно крутящихся лопастей вентилятора. Затем раздался всхлип. И еще один. Сопение, и вот словно трубу прорвало. Эшли начала рыдать, как делала всегда в ответ на замечания, пусть даже они и были справедливыми.
- Я не хотела, - простонала она, - но мне так тяжело с работой, с Уоршерами, со всеми этими планами, что я просто…
- Знаю, знаю, - успокаивающе произнесла мама, снова возвращаясь к обычному спокойному тону. – Я только хотела дать тебе понять, что такое поведение задевает всех, вот и все.
Я завязала волосы в хвост, пшикнула дезодорантом на тело, нанесла подводку и попыталась морально подготовиться к еще одному дню придирок и извинений. Из вентиляции доносился мамин голос, убеждающий Эшли извиниться передо мной за последние четыре месяца грубости. Я уже полностью оделась и тихо сидела в своей комнате, когда за дверью раздались шаги. Открыв дверь, я постаралась выглядеть удивленной. Ну, или, по крайней мере, спокойной.
- Привет, - поздоровалась я, притворяясь, что не замечаю ее красных глаз и бумажного платка, скомканного в руках. – Что случилось?
- Ну, - начала она, прислонившись к дверному косяку и скрещивая ноги, - мы с мамой тут говорили о том, как все безумно сейчас с этой свадьбой и всем прочим. Знаешь, я хочу извиниться за то, что вела себя как идиотка в последнее время. Прости меня за то, как я к тебе относилась, ну и… Ты понимаешь.
- О, - я села на кровать, кивнув, - все в порядке. Ладно.
- Я серьезно, Хейвен, - она подошла и села рядом. – Мне жаль. Это мое последнее время под одной крышей с тобой, а я… просто невыносима. Мне очень стыдно!
- Все в порядке, - повторила я. – И да.
- Что да?
- Ты невыносима. И вела себя как идиотка, - я улыбнулась ей. – Но я уже привыкла.
- Заткнись! – она гневно сверкнула глазами, затем осеклась и посмотрела на пол. – Да, ты права.
- Знаю, - хихикнула я.
Она встала и направилась к двери, но перед выходом обернулась.
- Поверь, ты действительно будешь рада однажды.
- Чему?
- Тому, что ты высокая, - ее глаза скользнули по моему телу, с ног до головы, - Сейчас ты так не думаешь, но со временем тебе понравится.
- Сомневаюсь, - заверила я ее, - но спасибо за попытку.
Она прищурилась, а потом мягко улыбнулась и вышла, и я услышала, как ее маленькие аккуратные ножки ступают по коридору и спускаются по лестнице. Через две недели Эшли покинет свою спальню, что расположена возле моей. Спальню, в которой стены такие тонкие, что я всегда слышала, как она плачет или просыпается от ночного кошмара. Я знала об Эшли больше, чем она думала, и все те вещи, что должны были бы разделять, например, стена, развод или несколько лет разницы, объединяли нас. Моя сестра покидала родной дом и меня через две недели. И несмотря на все плохое, что у нас было, мне будет грустно смотреть, как она уходит.
***
Сегодняшняя примерка проходила точно так же, как и обычно. Я стояла на стуле, пока миссис Белла Тангстен, швея, крутилась вокруг меня со ртом, полным булавок, и бормотала сквозь зубы «Так и стой, пожалуйста». С ее шеи свисал портновский сантиметр, и она то и дела хватала его конец, измеряя то мое запястье, то длину спины. Это была четвертая, последняя, примерка, и мы уже хорошо познакомились с миссис Беллой Тангстен. Пожалуй, даже лучше, чем думали.
- Никогда не видела, чтобы ребенок рос так быстро, - портниха присела возле меня, дергая вниз подол моего платья. – На ней оно будет выглядеть короче, чем на остальных. Это все, что я могу сказать.
- Насколько короче? – мама поднялась со своего стула в другом конце швейной мастерской и подошла ближе, чтобы оценить ситуацию самой. – Это будет заметно?
Миссис Белла снова дернула подол, словно пытаясь вытянуть из него какую-то спрятанную длину.
- Я ничего больше не могу поделать с этим. И опустить платье уже не удастся.
Из еще одного угла комнаты послышался вздох. Эшли. Вокруг сестры сновала ассистентка миссис Беллы, прилаживая тут и там белую шелковую ткань. Мама кинула короткий взгляд на Эшли и снова повернулась ко мне.
- Все равно никто не обращает внимания на подол платья, верно? – впрочем, ее тон не был таким же уверенным.
- Ну, - миссис Белла приколола пару булавок к своей блузке, - возможно. Будем надеяться на это.
Я просто молча стояла, придерживая руками платье на груди и глядя на него сверху вниз. На нем не было ни молнии, ни белых лент, от которых Эшли отказалась, не желая следовать стереотипам. Я не была в восторге от стояния на стуле, пока мама и миссис Белла обсуждают, что мои лодыжки будут некрасиво торчать из-под платья. Еще хуже было то, что комната отдыха для сотрудников торгового центра находилась как раз за мастерской «Dillard`s», так что все, кому не лень, ходили туда-сюда с печеньем или чашечками кофе, здоровались с Эшли, восхищались ее платьем и, конечно, разглядывали меня, гиганта, водруженного на стул в прелестном розовом наряде подружки невесты. Мне же оставалось лишь коситься на часы и мечтать о том, чтобы оказаться где-нибудь (где угодно!) еще.
- Ладно, Хэвен, милая, опусти руки, пожалуйста. Надо проверить корсаж, - миссис Белла путала мое имя уже несколько раз, хотя мама и поправляла ее. Это была одна из тех мелких деталей, что сводят вас с ума.
Я опустила руки, и она пропустила сантиметр у меня подмышками, измеряя окружность груди, затем начала мерять длину корсажа. Ее руки были сухими и холодными, и я почувствовала мурашки на коже в ту же секунду, как она коснулась моих плеч. Ей было столько же лет, сколько маме, но от нее уже шел этот запах, знаете, какой бывает от пожилых людей?
