«...У меня сестра – близнец», – говорила Яна. «Вот и неправда, – отвечала про себя Маша из-за олеандрового куста, – ничуть они не похожи!»
Что за диво творилось на задворках – видела Маша такое впервые, больше никто не видел, а алые чашечки цветков олеандра – в тысячный раз. Всевышний же всегда смотрел на него, не отрывая глаз, смотрел прямо в сердце. Не то Хазрат, не то Хафиз совершал ради Аллаха предвечерний намаз, до захода солнца. Коврик был расстелен, и шлепанцы стояли позади, отдельно от голых, чисто намытых пяток. Обратившись как можно точнее в сторону Мекки, он склонялся ниц, касаясь лбом выбеленного частыми стирками коврика, и выпрямлялся, опускаясь снова на пятки и опуская руки, прославляя Всевышнего. И ни камни с неба, ни ветер с моря, ни полураздетые туристки не могли ему помешать разговаривать с его Богом. А иначе не зачтется ему.
«Приезжайте к нам в Москву», – слышался голос Яны. «Мы не любим Москву», – отвечала Лида.
А Хафиз все читал свой намаз, и грехи его спадали с него, как спадают листья с сухого дерева. Ибо «хорошие дела уничтожают плохие». Истинно сказано в святом Коране. Пусть Аллах осыплет его милостью.
Закатное солнце отражалось в тонированных стеклах «Тойоты», что мчалась с ветерком по пустынному шоссе, и в стеклах темных Машиных очков. Хорошо, что можно спрятаться за ними.
Сегодня все было как в детстве, – впечатления, море, счастье, которого не осознаешь, поэтому оно не потускнеет. Реветь хотелось тоже по-детски – от души. Кто бы знал, сколько дитятке годочков натикало. У Яны же, напротив, было мажорное настроение. Она болтала без умолку и даже что-то напевала. В мажоре. У нее снова была... красная кепка, карта и место у руля.
«Им всегда достается все!» – не без горечи думала Машка, кусая губы. А может, и не думала вовсе. Все же выросла уже.
– Сколько мы должны новосибирцам? – спросила Яна, когда они приехали.
– Не знаю, – ответила Маша как можно более холодно. – Я знаю, сколько должна я. А ты – ты считай сама.
Ее уже несло. Внутри все стало серым. Хотелось наказать поганку за свои детские слезы.
Ба-а!.. («Ва-у!» – добавить по вкусу). Вадик и Инга шли из отеля им навстречу. На Инге новое платье. Вадик лоснился весь. Инга сияла, как фальшивая стекляшка у нее на шее. У них был удачный шопинг. Они купили много вещей, и им сделали скидку.
– Уста-а-ли!.. – по-своему оценила Инга их пришибленный вид, глядя на Машу. – Но дово-о-льные!.. – Это она на Яну посмотрела.
Судя по всему, Ядреновы, «в среднем», были еще ничего.
У Яны пропал ключ. Ключ от «сейфового» чемодана. В чемодане деньги. Деньги надо отдать сейчас – ребята ждут в машине. Теперь им придется ехать из Ичмелера специально. «Пойди ты, скажи что-нибудь, – сказала Яна. – У меня свидание».
У Яны нашелся ключ! Где-то через полчаса у Маши зазвонил телефон. В голосе Яны была радость и ни нотки раскаяния. Мажор. Ля-бемоль мажор. Или фа-диез.
Осторожно: влюблен и «отчэнь» опасен!
Телефон в номере зазвонил снова.
– Алло?
– Ма-ша? – сказал вкрадчивый мужской голос. – Are you single in your room?[29]
– Yes...
– I will go?..[30]
«Лихо! А чего время-то терять? Его уже не осталось», – пронеслось у Маши.
– What for?[31]
– I want you[32] . Ты отчэнь красивая.
– ... You are very nice man too, Зия. Really. But I’m married[33] .
– ... You are married in Russia[34] .
– I. Am. Married, – Маша растягивала эти волшебные слова с непостижимым удовольствием, голос звучал приглушенно, в нем, помимо ее воли, появились обертона, которые сводили с ума самца на том конце провода.
– No problem. O’key? No problem?
«Чего это он так попятился?»
– O’key. No problem. Absolutly. Don’t warry, Зия. Be happy[35] .
– No problem. O’key?..
Маша положила трубку и представила, как расскажет об этом Яне. Может быть, завтра. А может, в Москве...
...Все будет, как обычно. Как будто ничего и не произошло. Все так и будет. Ведь правда, Маша? Наверное, Яна говорила себе эти слова, держа трубку на весу. Ибо истинно сказано в святом Коране, что хорошие дела уничтожают плохие.
– ...Зайти за тобой? – Яна позвонила утром, как обычно.
– Нет. Встретимся внизу, – необычно прохладно ответила Маша.
Ей не хватило... пяти минут. А может, и больше не хватило.
Яна, Вадик и Инга уже завтракали.
Так бывает: говоришь «доброе утро» и не очень рассчитываешь на ответ. Что-то неуловимо изменилось со вчерашнего вечера. Или не особо изменилось, просто героев утомили их маски. Лицо, знаете, потеет...
Они были несколько заняты в этот момент.
– Инге два платка купили, «Гермес». Подделки, конечно! Цена в два раза ниже. Турки вообще – превосходные имитаторы! А вот это – совершенно новый материал, – Вадик показывал ткань своих новых штанишек красного цвета, – да и потом, это же «Глэп»!!!
Вадик вдохновенно пересказывал подробности вчерашнего сокрушительного шопинга. Они явно нарушили платежный баланс мировой торговли в пользу турецко-подданных, превысив возможности собственного бюджета «на эту поездку».
– ...Там же мы Инге штаны купили – кожаные, а сели как влитые! Это потому, что у них технология особая!.. Другие производители пытались подражать, но у них ничего не получилось. И куртку купили. Можно даже показать, все вместе, да, Инга?
– Поняла, где надо покупать? – сказала Яна Маше.
Вполне естественно, она вряд ли уже составит сестре компанию. Сегодня последний день, нужно провести его на пляже. А деньги все равно кончились.
– Мне понравился уровень обслуживания, – продолжил Вадик деловито, – они видят сразу, кто перед ними. Какому-нибудь эстету они предложат одно, то, чем он сможет всех удивить, чего еще нет ни у кого в Москве, серьезному человеку из бизнеса – другое совсем. Ну а если ты лох из Урюпинска...
– Так покажете куртку? – спросила некстати Маша.
– Нет, – отрезал Вадик, посмотрев на свои престижные часы. – Пора на пляж. Время дорого.
Новосибирцев ждали в холле. Два супермягких кожаных кресла в углу большого прохладного зала не гасили напряжения. Две сестры сидели друг напротив друга и глядели колюче. Дипломатия не давалась. Машка не привыкла раскладывать обиды по кармашкам: все или ничего! Все выяснить или хотя бы дать понять... или ничего, ничего не будет!
«Старый волк» по имени Зия учуял запах крови и нарезал круги вокруг них. Делал ли он ставки, сам с собою, кто начнет? Или прискакал, почувствовав особые интонации в негромком разговоре?
Толерантность Яне Ядреновой была не свойственна. Не важно, «кто сказал мяу». Два ветерана локальных войн домашнего значения не делили проблемы на большие и маленькие. Когда Господь обделил большими проблемами – это временно, но мы потрудимся на славу и вырастим что-нибудь даже из выеденного яйца. Мы вцепимся друг другу в лощеную шерстку и с визгом станем царапать заплаканные красивые глазки! Или достанем гранатомет и будем плеваться горохом.
– ...Если ты будешь разговаривать со мной таким тоном, – сказала Яна, – я вообще с тобой общаться не буду!
– Знаешь что, дорогая, – сказала Маша, терпеть она не могла это «новомодное» фальшивое обращение «Дорогая!», – это я с тобой не буду общаться! Мне общение с тобой слишком дорого обходится. У меня душа тонкая, а у тебя ее вообще нет!
Вот так, ни больше ни меньше. Пуля – дура, штык – молодец.
– Are you o’key?[36] – встрял Зия. Белозубый оскал на темной роже и скрытая радость. Гы-гы.
Только его тут не хватало! И чего крутится?!
– Сидит тут с гордым видом – королевишна! – бросила Яна смешное детское словечко и тут же выдала целую тираду на Машкин счет, какая она эгоистка, индивидуалистка и как она всех утомила, не только Вадима с Ингой, но даже и Лиду с Пашей!
Ну вот. И Маше наконец кое-что перепало.
Янычар все кружил около и точил зуб.
Новосибирцы не приехали. Плохо. Завтра уезжать.
За Вадиком не угнаться. Это просто «Глэп»-галоп какой-то!.. Машка опаздывала, как всегда, наудачу выскочив за полминуты до отхода большого автобуса в «Караван-Сарай». Откровенно бежать вприпрыжку не хотелось, но догнать и перегнать Вадика было решительно невозможно: гачи его штанов пожарного цвета – «это же „Глэп!“ – и красные же тапочки для рафтинга на босу ногу мелькали шустро, и Большой Босс был последним, кому большой bus[37] показал не только свой сияющий квадратный зад.
В «Сарай» пришлось поехать на такси – не пропадать же изысканной восточной кухне за двадцать пять евро.
«Караван в Сарае» стоял под открытым небом, и двести, не меньше, человек рассаживались за столами вокруг сцены, чтобы есть, пить и веселиться. Маша выглядывала в толпе знакомые лица, и это предприятие уже представлялось безнадежным. Мир разделился на своих и чужих, только «чужие» были сейчас милее «своих», и Маша искала глазами уже любое свободное место, как возникла Яна. Она стояла у стола, за которым сидели Лида и Павел – какое счастье! – и что-то им говорила. Лицо у нее было чуть бледнее обычного, как будто бело-фисташковая маечка могла дать на него свой отсвет. «Переживает? – подумалось Маше. – Так ей и надо!» Она не загадывала, что будет в следующую минуту, слишком устала, Янка решила все сама. Она тоже увидела Машу и рванула от нее, как от носителя атипичной пневмонии. «Что это было?» – любят говорить в американских фильмах. И «Почему бы и нет?» – Ну нет так нет. «Are you o’key?»
