Все это интригует его, занимает, он всем этим поглощен, его интерес неутолим. Можно представить себе человека, одержимого какой-то не дающей покоя идеей. Он возбужден, он не может усидеть на месте, мы видим его повсюду, и где бы он ни появился, он привносит атмосферу волнения и беспокойства! Те, кто не любит покидать дом и выходить из привычного круга, а таких всегда и везде большинство, считают этих непохожих ни на кого и ни на что типов чудаками, одержимыми, а порой и умалишенными.
Быть может, именно так современники и воспринимали Геродота. Он сам ничего об этом не говорит. Да и обращал ли он вообще на это внимание? Он был занят своими путешествиями, подготовкой к ним, а потом отбором и приведением в порядок привезенных материалов. Ведь путешествие начинается не тогда, когда мы отправляемся в дорогу, и кончается не тогда, когда мы достигли конечного пункта. В действительности оно начинается значительно раньше и не кончается практически никогда, потому что лента памяти продолжает прокручиваться даже тогда, когда мы физически давно уже сидим на месте. Все-таки существует нечто, что можно назвать болезнью путешествий, и это, в сущности, болезнь неизлечимая.
Мы не знаем, в каком качестве путешествовал Геродот. Как торговец (любимое занятие людей Леванта)? Скорее всего, нет, поскольку он не интересовался ни ценами, ни товарами, ни рынками. Как дипломат? Но такой профессии тогда еще не существовало. Как шпион? Но какого государства? Как турист? Нет, туристы путешествуют, чтобы отдохнуть, а Геродот в пути тяжело работает: он и репортер, и антрополог, и этнограф, и историк. При этом он типичный человек дорог. И эти его скитания отнюдь не маята повесы, не беззаботная перемена мест; путешествия Геродота всегда имеют перед собой цель, он хочет познать мир и его обитателей, познать, чтобы потом описать. Прежде всего описать великие и достойные восхищения деяния как греков, так и варваров…
Такова его первоначальная цель. Но с каждым новым путешествием мир перед ним разрастался, ширился, простирался все дальше и дальше. Оказывается, за Египтом есть еще Ливия, а за ней — земля эфиопов, то есть Африка; а на востоке, за великой Персией (пересечь которую можно за три месяца стремительного марш-броска) находится надменный и недоступный Вавилон; а потом неизвестно где заканчивающаяся родина индов; а на западе — Средиземное море, простирающееся далеко, до Абили и Геркулесовых столпов; а потом, как говорят, есть еще одно море, а на севере — тоже моря, и степи, и леса, населенные бесчисленными скифскими народами.
Анаксимандр из Милета (прекрасный город в Малой Азии), он старше Геродота, создал первую карту мира. Он считал, что земля имеет форму цилиндра. На внешней поверхности живут люди. Земля окружена небесами. Равноудаленная от всех небесных тел, она парит в воздухе. В ту эпоху появляются и другие карты мира. Чаще всего Земля представлена на них плоским овальным щитом, со всех сторон омываемым водами великой реки Океан. Океан — не только граница Земли, но и источник вод для всех рек мира.
В центре этого мира находилось Эгейское море, его побережье и острова. Отсюда Геродот начинает свои путешествия. Чем дальше продвигается он к границам Земли, тем чаше встречает что-то новое. Он первый, кто открывает мультикультурную природу мира. Первый, кто убеждает, что каждая культура требует понимания и приятия. А для того, чтобы понять, ее надо сначала узнать. Чем одна культура отличается от другой? Прежде всего обычаями. Скажи мне, как ты одеваешься, как ведешь себя, какие у тебя обычаи, каких богов чтишь, и я скажу тебе, кто ты таков. Человек не только творит культуру и живет в ней, человек носит ее в себе, человек и есть культура.
Геродот, знающий о мире очень много, тем не менее не знает о нем всего. Он никогда не слышал о Китае или Японии, не знал об Австралии и Океании, не подозревал, что существует и процветает великий американский континент, да что там Америка, он не имел точных сведений о Западной и Северной Европе. Мир Геродота — мир средиземноморско-ближневосточный, то есть солнечный мир морей и озер, высоких гор и зеленых долин, олив и вина, проса и ягнят, блаженная Аркадия, периодически омываемая кровью.
Счастье и несчастье Креза
В поисках ответа на самый важный для него вопрос — как возник конфликт между Востоком и Западом, почему между ними враждебные отношения? — Геродот ведет себя очень осторожно. Он не восклицает: внемлите, я знаю! Совсем напротив: он прячется в тень, а к ответу призывает других. Эти другие в данном случае — знатоки истории среди персов. Так вот, эти ученые персы, говорит Геродот, утверждают, будто виновниками мирового конфликта Восток — Запад являются не греки, не персы, а некий третий народ — бойкие профессиональные торговцы финикияне. Эти финикияне ввели в обычай похищение женщин, что и послужило началом всей этой глобальной заварухи.
Итак, финикияне похищают в греческом порту Аргос царскую дочь по имени Ио и вывозят ее на корабле в Египет. Потом какие-то греки высаживаются в финикийском городе Тир и похищают оттуда царскую дочь по имени Европа. Какие-то другие греки похищают у царя колхов его дочь — Медею. В свою очередь, Александр из Трои похищает Елену, жену греческого царя Менелая, и привозит ее в Трою. В ответ греки нападают на Трою. Вспыхивает большая война, историю которой увековечил Гомер.
Геродот вспоминает слова персидских мудрецов:
Персы считают, что похищение женщин — дело людей несправедливых, но яростно мстить за похищенных могут только люди безрассудные; люди разумные ничуть не беспокоятся о похищенных женщинах, потому что ясно, что если бы те сами не захотели, то их бы не похитили. И в доказательство он приводит историю греческой царевны Ио так, как представляют ее финикияне: Они утверждают, что вовсе не увозили Ио насильно в Египет, так как она уже в Аргосе вступила в любовную связь с хозяином корабля. Когда же почувствовала себя беременной, то от стыда перед родителями добровольно уехала с финикиянами, чтобы скрыть свой позор.
Почему Геродот начинает свое великое описание мира со вздорного (по мнению персидских мудрецов) дела о взаимном похищении девушек? Потому что он считается с законами медиарынка: история, чтобы ее хорошо продать, должна быть интересной, она должна содержать щепотку перца, какую-то сенсацию, элемент триллера. Этим условиям как раз и отвечают повествования о похищенных женщинах.
Геродот живет на переломе двух эпох: еще доминирует традиция устного повествования, но уже начинается время письменной истории. Вполне возможно, что жизненный распорядок Геродота выглядел следующим образом: он отправлялся в путешествие, во время которого собирал материалы, а потом возвращался, ездил по разным городам Греции, организовывал нечто вроде авторских вечеров и рассказывал о том, что видел в своих путешествиях, что пережил. Возможно, эти встречи давали средства, которые Геродот выделял на следующие свои экспедиции, а потому он был заинтересован в том, чтобы людей собиралось как можно больше. И начинать следовало с эпизодов с привкусом сенсации, которые приковали бы внимание, подогрели бы интерес публики. В повествовании его то и дело появляются темы, призванные взволновать, удивить, изумить слушателей, которые без этих стимулов заскучали бы и разошлись по домам, оставив рассказчика с пустым кошельком.
Но, сообщая о похищении женщин, автор стремился не только к легкой сенсации, не только к пикантному сюжету. Уже в самом начале изысканий он пытается сформулировать свой первый закон истории. Идея закона возникла, когда из собранного в странствиях множества материалов по разным эпохам и разным местам Геродот захотел вычленить некий принцип, подчиняющий это на первый взгляд хаотичное и случайное собрание фактов. А возможно ли вообще найти такой принцип? Геродот говорит, что возможно. И это как раз ответ на вопрос «кто начал». Кто первым нанес обиду? Имея перед мысленным взором этот вопрос, мы сможем легче передвигаться в запуганных лабиринтах истории, сможем понять, каким она подчиняется правилам и какие ею движут силы.
Исключительно важно дать определение этому принципу и осознать его, потому что в мире Геродота (да что там Геродота, до сих пор встречаются такие сообщества) царил закон мести, закон реванша, «око за око». Причем возмездие — не только закон, не только право, но и священная обязанность. Кто не отомстит, тот будет проклят своей семьей, кланом, сообществом. Обязанность отомстить лежит не только на мне — члене поруганного племени. Это должны сделать и боги, и даже безличный и вневременной Рок.
Какую функцию выполняет отмщение? Страх перед ужасной местью, перед ее неотвратимостью должен удерживать каждого от совершения чего-то, что наносит вред другим. Он должен быть сдерживающим моментом, голосом рассудка. Но если кого-то и страх не удержит и этот кто-то допустит несправедливость по отношению к другим, он тем самым выкует первое звено в цепи отмщений, цепи, которая может тянуться через поколения, через века.
