— Не собираюсь я тебе мешать. Правда, это хоть чуть-чуть интересно?
— Да. Очень современно.
— Надо будет почитать.
— Знаете, вам бы стоило прочесть «Рожок игральных костей»[63]. Потрясающе. Вся современная поэзия идет от Макса Жакоба и Аполлинера.
— Это не тот тип, который переменил веру?
— Тот. Но это никак не влияет на поэтическую значимость его книги.
— Естественно.
— Вообще-то я атеист, — внезапно сказал Тюкден.
— Зайдем сюда?
Они сообщили Альфреду о своем желании выпить пива.
— Кстати, как Ублен? — воскликнул Роэль. — У тебя нет от него новостей?
— Никаких. Думаю, и не будет. Он ведь уехал.
— Какая-то невероятная история. Что с ним произошло?
— Ничего. Просто уехал, и все.
Роэль посчитал ответ изящным.
— Что ты делаешь вечером? Поужинаем вместе?
— Меня ждут родители.
— Родители? Брось ты их на один-то вечер. Уже не маленький.
— Понимаешь, они вообще неплохие. Не хочу, чтобы они волновались.
— Так позвони им.
— У них нет телефона.
— Отправь им пневмописьмо.
— Где будем ужинать?
— Посмотрим.
— Хорошо, отправлю им пневмописьмо. Зайдем на почту на улице Дантона.
Несколькими минутами раньше Роэль начал изучать старенького господина, сидевшего за соседним столиком; вошли еще два стареньких господина и направились к первому. Роэль расслышал его имя. Это был не кто иной, как Бреннюир-старший.
— Ого, Пилюля, — сказал Тюкден, который как раз узнал Толю.
— Сматываемся, — предложил Роэль, подзывая официанта.
Они вышли прежде, чем старый преподаватель успел их заметить, но Роэлю хватило времени, чтобы узнать также третьего старика; это был тот самый Мартен-Мартен, к которому он ходил наниматься секретарем. Но точно ли это он? Бреннюир-старший назвал его другим именем. Старый дурак Бреннюир, который рассердился на Роэля из-за несчастной бутылки коньяка…
Перед книжным магазином Креса он остановился.
— Посмотрю новые книги, пока ты сходишь на почту.
Тюкден решил про себя, что тоже их полистает, но когда отправил письмо, встретил Роэля в дверях почты. Роэль потащил его в сторону улицы Месье-ле-Принс и там достал из-под полы плаща небольшую книжную стопку. Одну из книг он показал Тюкдену, это был «Рожок игральных костей».
— Это ты советовал мне прочесть?
— Это. Что ты еще купил?
— Купил? Брось, за кого ты меня принимаешь?
— Ты их украл?
— Ну да, можешь прокричать об этом на всю улицу.
Тюкден промолчал.
— Они там слепые, — продолжал Роэль. — У Пикара повесили зеркала, так что брать стало гораздо труднее. У Креса я что хочу, то и беру, но у Пикара, естественно, куда интереснее. Никогда не пробовал?
— Думаю, мне бы ловкости не хватило.
— Понимаешь, главное — все делать быстро. Сейчас зайду к себе, положу книги.
Роэль свернул на углу улицы Расина.
— Мы не идем прямо?
— Нет. Ой, да, забыл тебе сказать. Я теперь живу на улице Кардинала Лемуана.
— Ты ведь жил на улице Гей-Люссака.
— Люблю, знаешь ли, перемены, и потом, осточертели гостиницы. Теперь я снял меблированную комнату с кухней.
— И пользуешься ты этой кухней?
— Естественно. Без нее мне было бы не протянуть. Столовок с меня тоже хватит.
Они пошли дальше, все так же болтая ни о чем и испытывая друг к другу неодинаковые чувства. Поднялись по высоким ступеням старой темной лестницы, затем Роэль пинком распахнул приоткрытую дверь. На кровати сидела женщина и поднимала петли на чулке.
— Сюз (так требовало называть себя это существо), это мой приятель.
Роэль положил книги на стол. Тюкден стоял на пороге; он был несколько удивлен. Сюз встала, поцеловала Роэля, затем взглянула на Тюкдена:
— Вы смотрите на меня, как на июльский снег!
Она громко рассмеялась, и они пожали друг другу руки.
— Поскольку Тюкден вечером свободен… — начал Роэль.
— Так вас зовут Тюкден? — перебила Сюз. — Чудное имя.
Она всегда так говорила; ей было лень запоминать имена собственные.
— Поскольку Тюкден вечером свободен… — снова начал Роэль.
— Обычно вы по вечерам заняты, месье? — спросила Сюз; изображая хозяйку дома, она вставила это «месье» в последний момент.
— Ну вот, он сегодня свободен. Так что…
— Вы тоже студент, месье?
— Черт! Ты дашь мне договорить?
— Ладно, ладно, я поняла, сегодня мы ужинаем не дома. Сейчас надену шляпку, и идем. Надеюсь, мы выпьем аперитив.
— А то! — сказал Роэль.
Тюкден листал «Рожок игральных костей», пытаясь найти стихотворение под названием «Фантомас»; когда нашел, показал Роэлю, который прочел и принялся просматривать книжку, издавая короткие восторженные возгласы.
— Все, я готова, — сообщила Сюз.
— Подожди, — сказал между тем Тюкден Роэлю, — прочти еще вот это.
Он нашел другое стихотворение и показал приятелю, а Роэль стал читать его вслух.
— Ладно, бросьте вы, наконец, эту книжку, — нетерпеливо потребовала Сюз.
— Мы идем, — сказал Роэль, отрываясь от сборника.
Он выключил газ и закрыл дверь на два оборота. Сюз и Тюкден ждали снаружи, не произнося ни слова.
— Ну что, куда пойдем? — спросил Роэль.
Сюз предложила кафе в Квартале; Роэль категорически возражал. Бистро в Квартале осточертели. Лично он был за «Версальское кафе». Поскольку Тюкден был не против, а Сюз лишь слабо возразила, они вскочили в случайно подошедший автобус «Z». Поездка прошла в почти гробовом молчании. В кафе они заказали аперитив. Мужчины набили трубки, а Сюз закурила сигаретку. Вокруг громко разговаривали: клиентура была провинциальная, приправленная несколькими шлюхами. Снаружи зубы стучали от холода; внутри было тепло, хорошо. Афиши анонсировали рождественское меню. Официанты, будто привидения, перемещались в тумане тройственной природы: человеческой, этиловой и никотиновой. Подвешенный в пространстве, словно мишень, управляющий наклонял голову то в одну, то в другую сторону.
Дойдя до половины стакана, Роэль и Тюкден почувствовали себя лучше.
— А ты сам пишешь стихи? — спросил первый из них.
Тюкден помялся.
— Да.
— Печатал когда-нибудь?
— Нет.
— Никогда не пытался?
— Нет.
— Дал бы мне почитать.
— Кроме шуток, — сказала Сюз, — вы поэт? Черт побери!
— Каким, по-твоему, должен быть поэт? — спросил у нее Роэль.
— Ты опять в своем репертуаре. Ждешь, когда я скажу, что поэт носит большую черную шляпу и завязывает бантом галстук, а потом будешь надо мной издеваться? Нет, малыш. Я знаю, что так теперь наряжаются только фотографы. С поэтом я однажды познакомилась в «Ротонде». Он путешествовал только в спальных вагонах, кололся морфием и жил на деньги женщин, вот так-то, малыш.
Роэль и Тюкден легли на стол от смеха.
— Вот именно, он жил на деньги женщин и был поэтом, причем современным.
— Ты видела своего современного поэта случайно не в «Мон фильм»?
— В «Ротонде», я же сказала.
— Во всяком случае, я на поэта вряд ли похож, — сказал Тюкден.
— О, конечно нет, что вы, — воскликнула Сюз, в восторге от такого прямодушия.
— А на кого он похож? — спросил Роэль.
— На студента, на кого же еще?
Тюкден поморщился. Роэль потер руки.
— Вот видишь, пусть у тебя не останется иллюзий.
— Куда пойдем ужинать? — спросила Сюз.
Роэль предложил «Дюгеслен», совсем рядом. Там было не слишком дорого, а кормили, на его вкус, неплохо. Тюкден всегда ужинал только на улице Конвента, и ему казалось, что он пустился в настоящую авантюру. Зато Сюз очень хотела есть; в полдень она съела лишь рогалик и выпила кофе со сливками.
В ресторане они заказали два графина розового Анжу, плохонького вина, которое, как всем известно, ударяет в голову. Сюз хотела после ужина пойти в дансинг; Роэль был не в настроении. На самом деле он не умел танцевать, но не решался в этом признаться. Тюкден, с которым была та же история, объявил, что его устраивает новое предложение Сюз. Можно пойти в «Ротонду» выпить по стаканчику. Может, даже удастся встретить того самого поэта.
Тюкден и Роэль, которые были в этом кафе впервые, играли роль непринужденных завсегдатаев и старались ни в коем случае не пялиться вокруг, будто провинциалы при виде негритянки или субъекта в тюрбане.
— Надо же, а вот и Кики[64], — сказала Сюз. — Она натурщица.
Три-четыре раза Сюз приходила сюда с парнем, который небрежно указал ей, кто есть кто в заведении; теперь она гордо повторяла урок. Тюкден строго раскритиковал полотна, висевшие на стене. Оба заговорили о живописи; они в ней мало что понимали, зато цитировали имена. Предпочтение отдавали кубистам.
— Ты видела кубистские полотна? — спросил Роэль у своей подружки.
