Хилл придумал сценарий, который, по его мнению, мог бы решить эту проблему.
— Аэропорт Антверпена, — объяснил Чарльз Малвихиллу, — самое удобное место для передачи картин. Мой клиент заплатит за них и на частном самолете полетит через Францию и Италию в Ливан.
И хотя детектив не сказал ничего определенного, собеседнику стало понятно, что там живет заказчик.
Малвихилл, которому не терпелось получить деньги, немедленно согласился. Антверпен — прекрасное место для сделки. Получит ли он полную сумму?
Хилл успокоил Малвихилла и поинтересовался состоянием картин.
Переговоры проходили непросто. Обе стороны не доверяли друг другу, обоих агентов мучил вопрос: не достанет ли другой пистолет из кармана?
Со времени ограбления Рассборо прошло уже семь лет. В один из августовских вечеров 1993 года после ужина в антверпенском отеле «Де Кейсер» Малвихилл предложил Хиллу «кое-что показать». Продавец и посредник прошли на автомобильную парковку неподалеку и поднялись на эскалаторе на третий этаж. В забитом машинами гараже партнерам понадобилось несколько минут, чтобы добраться до своей и убедиться в том, что за ними никто не следит.
Малвихилл подошел к «мерседесу» и открыл багажник. Внутри лежал черный пластиковый пакет. Чарльз приоткрыл его и понял, что перед ним неповрежденная, закрепленная на подрамнике картина Вермеера «Дама, пишущая письмо, и ее служанка».
— Очень волнительно держать в руках бесценное полотно, — вспоминает Хилл десять лет спустя. — Не было никаких сомнений в том, что это Вермеер. Малвихилл очень практичный человек. Он мог бы успешно продавать дешевые дубленки. Картина Вермеера для него — обычный товар.
Агент не мог наглядеться на шедевр, как и подобает артдилеру, в руках которого оказалось сокровище. Держа картину через носовые платки, он рассказал Малвихиллу историю ее создания, восхитился прекрасной сохранностью, но когда партнер отвлекся, детектив незаметно оставил отпечатки пальцев на обороте холста для перестраховки. Люди, с которыми он знакомился во время тайных расследований, с удовольствием с ним выпивали и с той же легкостью в любой момент могли застрелить. Преступники вроде Кэхилла отличались особой жестокостью — чего стоит один эпизод с казнью сообщника. Отпечатки пальцев, оставленные Хиллом на картине, в случае его исчезновения помогли бы полиции раскрыть дело. А в том, что картина Вермеера будет найдена, он не сомневался.
Закончив разговор, Хилл отдал полотно Малвихиллу.
Через неделю сыщик вновь играл роль артдилера. При содействии «Ситибанка» Скотленд-Ярд получил два денежных чека, выписанных на имя Малвихилла. Один из них — на сумму миллион долларов, другой — на двести пятьдесят тысяч. Как Малвихилл собирался распорядиться деньгами и зачем ему оказались нужны именно два чека, никто не спрашивал.
Чарльз и Малвихилл поехали в отделение «Ситибанка» в Брюсселе. Менеджер в главном офисе банка был предупрежден и очень любезен.
— Здравствуйте, господин Робертс. Рад вас видеть.
Клерк великолепно справился со своей ролью, вручив Малвихиллу чеки с достоинством официанта, подавшего клиенту молодого барашка на серебряном подносе. Воодушевленный Малвихилл внимательно изучил оба документа и неохотно вернул их клерку со словами «Ровно один миллион долларов».
Закончив с формальностями, деловые партнеры договорились встретиться и совершить сделку. Малвихилл, по сценарию, уезжал с деньгами, а Хилл — с картинами.
На обратном пути в Антверпен детектив, задумавшись, едва не пропустил нужный поворот. В последний момент он свернул с шоссе на узкую дорогу, подрезав нагруженный помидорами грузовик.
— Отличная работа, — одобрил Малвихилл, в то время как водитель грузовика возмущенно сигналил. — Теперь мы можем быть уверены, что за нами нет слежки.
Продавец и посредник-агент, ставшие почти друзьями, обсудили последние детали предстоящей сделки, которая должна была состояться первого сентября в аэропорту Антверпена.
В назначенный день Хилл приехал на встречу с телохранителем, роль которого исполнял бельгийский полицейский Антуан, старый знакомый Чарльза. «Этакий волосатый громила», — как позже выразился Хилл. Антуан не пил ничего, кроме соков, ел йогурты и всегда был готов взорваться. В его кейсе лежали банковские чеки.
Антуан, поклонник классических автомобилей, ездил на винтажном, бережно отреставрированном «мерседесе». На пути в аэропорт, проезжая через Антверпен, они заметили пожилую женщину на велосипеде, переходящую трамвайные пути. Сигнальный звонок отлетел от руля велосипеда и упал на землю.
— Останови машину, — крикнул Хилл, после чего выскочил из «мерседеса», протиснулся через ряд машин, поднял звонок и подал женщине.
— Она была мне так благодарна, что я никогда не забуду ее улыбку, — вспоминает сыщик много лет спустя. — Когда я сел в машину, на лице Антуана было написано: «Что, черт побери, это значит?»
Хиллу, в котором всегда жил мальчишеский задор, представился случай сделать нечто в духе сэра Уолтера Роли[13], и Чарльз не упустил свой шанс.
— Антуан же был вне себя. Бельгиец полагал, что в тот момент мне следовало сосредоточиться на работе, а не строить из себя галантного рыцаря и помогать какой-то старушенции на полуразвалившемся велосипеде.
В полдень, припарковав машину в аэропорту, Чарльз и Антуан зашли в маленький ресторанчик. Хилл заказал кофе и коньяк. В заведение вошли несколько посетителей, среди них и Малвихилл.
— У тебя все с собой? — спросил он Хилла.
— Да, — подтвердил Хилл.
Самая опасная часть сделки — момент, когда партнеры производят обмен товара на деньги. И Чарльз, и Малвихилл подстраховались — на встречу каждый пришел с напарником. Пока Хилл оставался с человеком Малвихилла, Нилл удалился с Антуаном к его машине (оба оказались заядлыми автолюбителями), где торговец шедеврами внимательно изучил чеки и убедился в том, что именно их видел в брюссельском банке.
Довольный, делец вернулся в ресторан к Хиллу и спросил:
— Хочешь взглянуть на картины?
Чарльз проследовал с Малвихиллом и его охранником на стоянку к «пежо», взятому напрокат. Телохранитель бизнесмена от искусства открыл багажник, и Хилл увидел спортивную сумку, в которой могла бы поместиться теннисная ракетка и пара кроссовок. Рядом лежал черный пластиковый прямоугольный пакет и еще несколько больших бумажных свертков. Пластиковый пакет очень походил на тот, в который было упаковано полотно Вермеера. Хилл приоткрыл спортивную сумку и увидел свернутый в рулон холст. При ближайшем рассмотрении им оказалось полотно Гойи «Портрет донны Антонии Зарате». Чарльза передернуло при виде картины, написанной более двух веков назад и скрученной, словно дешевая репродукция. Агент аккуратно закрыл сумку и, прежде чем прикоснуться к пакету, в котором предположительно хранилось полотно Вермеера, машинально протер руки о края пальто.
Вдруг у «пежо» с визгом покрышек притормозили две большие «БМВ», приехавшие по сигналу Хилла. В каждой, помимо водителей, находилось по трое бельгийских полицейских. Они по-фламандски скомандовали всем лечь на землю лицом вниз. Во избежание недопонимания полицейские мгновенно уложили на асфальт телохранителей Чарльза и Малвихилла.
Неудавшихся партнеров и их охранников обыскали, надели наручники, посадили в машину и отвезли в полицейский участок.
К удовольствию Хилла, произошедшее привлекло внимание посетителей кофейного магазина и случайных зевак.
В полиции с Хилла и Антуана сняли наручники и поздравили с успешно проведенной операцией, после чего те отправились отмечать свой триумф.
Малвихиллу предъявили обвинение в незаконной торговле краденым, но, как позднее написала газета «Айриш Экзаминер», «ему чудом удалось избежать наказания».
В чуде не было ничего удивительного — суд Бельгии снял обвинение с дельца, мотивировав свое решение тем, что картины похитили в Ирландии, в государстве, находящемся вне бельгийской юрисдикции.
