– Да, похоже… С тех пор о нем никто и ничего не слышал… А…
– Бэ. Ричи, я тебя как брата прошу: поаккуратнее в своих воспоминаниях, ладно? Двигай спать. И без обид – дел у меня невпроворот, завтра поговорим. Давай краба!
Попрощались за руку, и Ричи Самоед в смятенных чувствах побрёл в свой новый дом, одиннадцатый барак, где он отныне был главным, но не для всего барака, а только для своих и для тех, кто добровольно присягнёт на верность ржавой пробе…
Прошёл месяц, за ним другой… После ряда мелких недоразумений ржавые обжились в Эльдорадо. Встретили с этапа ещё троих возведённых, окончательно признали главенство Ларея на зоне, тем более что он вот-вот пойдёт на волю, зону оставляя на них. Все рекомендованные Геком люди, включая Ацтека, Шипа, Тодора, – были возведены в золотую пробу на специальном сходняке. С одной стороны, получалось, что Гек терял своих людей в пользу ржавых, но если посмотреть поглубже – как раз наоборот: в ржавой пробе росла и крепла прослойка тех, кто жил и действовал с ним бок о бок, уважал его и видел в нем пахана. В больнице Эль-Кондора, куда одномоментно съехались золотые урки со всего Юго-Запада, якобы лечиться, на всех произвёл большое впечатление Ричи Самоед. Многие подумали было, что старик тронулся разумом – столько фанатичного блеска было у него в глазах, но Яхмед и Ацтек, прибывшие с ним, встали на его защиту, отвергая домыслы о старческом слабоумии. Их поддержал и Лунь, и Сим-Сим, верные сподвижники Ларея по прежним временам. А Ричи заявил на сходке, что не верит – знает, что Ларей-Кромешник последний Ван, поскольку-де сидел с ним сорок с лишним лет тому назад. Только он погоняло сменил и в непознанке стоит – ну, это объяснимо, сами понимаете. И выглядит он молодо, лет на сорок с небольшим, как и тогда, когда сам Ричи был ещё юным. Так что Суббота ведал, когда прокричал про вечно молодого Кромешника. Дельфинчик, ведший сходняк, только головой покрутил, слыша такую речь, но поразмыслил, уточнил вопросом и вдруг заявил, что сам он, не в юности, правда, а лет пятнадцать назад, Ларея видел: точно, под пятьдесят ему было, или за сорок, если угодно… В этих чудесах надо будет разобраться, но Ларей законный урка. Более того, он – последний Ван, живая реликвия старых времён. Может, он черту душу продал, но это его личное дело. Захочет – обратно выкрадет. Давайте утверждать зырковых по зонам и территориям. Ацтек, с тебя начнём…
И пришло лето. Гек вышел на волю утром, после развода и завтрака, в возрасте тридцати пяти лет с половиной. Вся знать, все нетаки и фраты, кто имел такую возможность – вышли его провожать, и администрация не препятствовала этому, ведь не каждый день случается такое. Полтора центнера индийского чаю бросил на зону Гек в виде отвальной, из своих кровных, не трогая общак; да и что жалеть: своих денег – миллионы, за жизнь не истратишь. Впрочем, Гек не видел особой разницы между своими деньгами и общаковыми, в том смысле, что его насущные потребности были неизмеримо скромнее возможностей, а общак – дело живое, туда сколько ни сунь – всегда применение найдётся: то зону малолеток подогреть, то псов подмазать, то крытку на дыбы поставить – всюду деньги нужны. А в последние годы Гек сделал открытие: безналичные бывают удобнее, а стало быть, изволь, отрабатывай механизмы перелива нал в безнал (наоборот – не проблема), благо есть на воле родные структуры…
А за вахтой его ждал одинокий хлипкий «фордик» с Ушастым за рулём. Так велел Гек, и его распоряжение выполнили буквально. Однако и Арбуз, и Сторож, и все остальные схитрили, понимая, что шеф не будет трындычать на них в этот день: когда чартерный двухмоторный самолёт с двумя пассажирами на борту приземлился на глухом лётном поле в сорока километрах от Бабилона, у кромки их ждал с десяток роскошных лимузинов, сплошь «мерседесы» и «кадиллаки» – вся команда главарей прикатила встречать.
– Вы бы ещё цветы в букетах принесли, – буркнул Гек Арбузу, по очереди обнимая каждого встречающего. – Но – рад, всем вам рад и благодарен, что уважили.
Собрались ехать, но вот загвоздка: чей мотор выбрать – Сторожа, Арбуза, Фанта?…
– Вик! Кисель, рожа каторжная, которая телега твоя? С тобой сяду, дольше всех не виделись. Показывай.
Что ж, хитромудрый шеф решил никого не обделять выбором и сел к Киселю. По крайней мере никому не обидно, к Киселю никто не ревновал…
Кисель, широкоплечий и кривоногий, одного роста с Геком, заурчал довольнехонький, улыбка разъехалась поперёк всего ромбовидного лица. В свои тридцать два он имел уже приличные залысины на покатом лбу и прекрасные вставные зубы из металлокерамики. Образование по-прежнему не давалось ему в руки, однако на бизнесе его это никак не сказывалось, поскольку природный ум, в сочетании с осторожной властностью и безудержной энергией, заменяли ему все остальное. А занимался он, с подачи Гека, строительными подрядами, где конкуренция между бандами была особенно сильна: экономика столицы переживала бум, и через коррумпированную казну в карманы удачливых лились бешеные деньги. Приходилось и постреливать, и запугивать, и экстренно доставать специальные сорта цемента, только вот банки грабить нужды уже не было… Все остальные команды из Гекова гнёзда так или иначе имели у него свою долю, и Кисель, не будучи очень уж большим авторитетом, умудрялся ладить и с Гнедыми, и с Ушастым, и с Дядьками – Арбузом и Сторожем.
Четыре мотора выстроились впереди, пять пристроились в хвост, и блистательный кортеж с рёвом понёсся в столицу. Радость Киселя омрачало только одно обстоятельство: курить хотелось страшно, но об этом и думать было нечего, когда рядом некурящий Ларей… Так и шёл трёп до самого города – кого видел, да о ком слышал, как семейная жизнь, да как зовут собаку…
– Эй, малый, – Гек похлопал по плечу водителя (киселевского двоюродного племянника), – тормозни-ка вон там, подальше за остановкой. Вик, брякни по рации на первый мотор, чтобы остановились… Ну по телефону, какая разница.
Гек выбрался из мотора прямо под мелко-мелко моросящий дождик, не по-летнему холодный и противный. Захлопали дверцы, к нему уже бежали с встревоженными лицами и Тони, и Эл, и остальные… Задние автомобили кортежа угнездились прямо на автобусной остановке, но водители, матерясь сквозь зубы, терпеливо выворачивали свои автобусы и объезжали рядом, не жестикулируя и не бибикая, – с этой поганью лучше не связываться, их даже постовой не видит…
– Все нормально, парни. Ноги затекли, укачало с непривычки, вот и вышел размяться. Где и на сколько намечен ваш светский раут, он же банкет, он же мальчишник?
– В «Коготке» на восемь вечера. А пока мы думали…
– И правильно делали, Эл, что думали. В восемь вечера я туда подойду. Теперь же не фиг гусей дразнить своими моторами и манерами. Езжайте, я же сам прошвырнусь по городу. Один. Соскучился, честно говоря, по одиночеству. Вперёд, вперёд и побыстрее, мы тут не клоуны на арене цирка… Эл! Ромштексы будут? И хорошо бы крабов.
Тик-ток, так-тук-тёк -
Скачет весенний дождик
На первом ручье.
Город здорово изменился за шесть лет. Стало больше рекламы, ярких вывесок, автомобилей. По-прежнему всюду висели портреты Господина Президента, но они уже почти сливались с фоном иных плакатов и портретов, жрущих, улыбающихся и обещающих неземное блаженство для владельцев кофеварки и кроссовок. И люди другие… Да нет, те же люди, просто они не знают ходьбы под конвоем и не боятся попасть в непонятное из-за серёг в ухе или ещё чего-нибудь такого, неположенного. Да-а, одичал…
Гек шёл и заново привыкал к ощущениям простого прохожего: никто не расступается перед ним, никто не шепчет за спиной, ходят, толкаются даже. Как все забавно.
Гек решил перекусить в харчевне, где молодые люди в одинаковых одеждах мгновенно содрали с него изрядную сумму, взамен отдав здоровенный круглый бутерброд, кока-колу в бумажном стакане и странного типа картофель – вроде бы жаренный полосками, но очень лёгкий, как воздушный. В зале было пусто, опрятно и скучно. Гек и раньше видел подобные заведения, но теперь они торчали на каждом шагу, и Геку любопытно было отведать местную кухню. «Кухня!» Ерунда какая-то.
Вот и книжный магазин, где Гек привык в свою бытность на воле пополнять «подземную» библиотеку, но не было настроения заходить, хотя неизменный вид обшарпанного магазинчика порадовал его сердце; сквозь пыльную витрину Гек рассмотрел, что старичок-продавец все тот же.
Два часа пополудни. Он сыт, до восьми свободен, наличность имеется… Нет, сегодня не до баб. А вот лучше он проведает «Чёрный ход», пылищи небось на метр накопилось… Возле парадняка, где в бывшей дворницкой находился секретный лаз в подземелье, лежали выброшенные облысевшие ёлки, следы новогодних праздников, картонные коробки, иной мусор – вроде бы уже и не трущобы, но пока и не цивилизация, черт бы побрал этих скотов, гадят прямо под себя. На зоне бы такое… Ладно, здесь не зона…
