Вопрос монсеньора Ладюри: И как ты воспользовался шелком, приобретенным у неверного?
(В этот момент обвиняемый потерял сознание. Его привели в чувство, а потом спросили, не хочет ли он воды и немного еды, поскольку за время заключения он питался весьма скудно. Ему была дана вода, согласно предписанию, в количестве четырех глотков. По приказу монсеньора Фурнье разбирательство возобновилось. Обвиняемый продолжил отвечать на вопросы.)
Ответ: Как я уже говорил, ваше преосвященство, я заменил ткань для махов на шелковую. Это материал более прозрачный и имеет более гладкую поверхность, что позволяло мне лучше прорисовывать картинки.
Вопрос брата Антуана из доминиканского суда в Каркассоне: И это занятие не отрывало тебя от ремесла, которым ты зарабатывал на хлеб насущный?
Ответ: Отрывало. И моя добрая жена возражала против моего увлечения самым решительным образом.
Вопрос брата Антуана: Какими именно словами возражала твоя жена?
Ответ: Она говорила, хотя и в шутку, что это дьявол сбивает меня с толку. Эта странная забава настолько поглотила меня, что я нередко проводил за нею дни и ночи, забывая о своем настоящем ремесле.
Вопрос брата Антуана: Она говорила, что дьявол сбивает тебя с пути истинного?
Ответ: Но она говорила это только в шутку, милостивый государь, она частенько так говорит, если я увлекаюсь какой-нибудь игрой или иными пустяками.
Вопрос брата Антуана: Отметим, что жена говорила об этом как о проделке дьявола. Продолжайте.
Вопрос брата Бернара: И что произошло после того, как ты усовершенствовал эту странную поделку?
Ответ: Со временем я понял, что моя забава может приносить доход.
Вопрос монсеньора Фурнье: Каким образом?
Ответ: Люди из деревни, узнав об этой странной поделке, попросили меня показать им это чудо. И тогда я выставил перед ними свое изобретение. Пришедшие рассказали другим, и ко мне стало приходить столько людей, что их не вмещала моя маленькая мастерская. И тогда я установил это приспособление в сарае на задах дома. И тут я обнаружил, что поскольку сарай так плохо освещен и окон там нет, то обман глаз, создаваемый моим изобретением при свечах, проявляется куда как отчетливее. И еще я мог поместить здесь больше зрителей, удалив оттуда коров и овец.
Вопрос монсеньора Фурнье: Сколько зрителей?
Ответ: Сорок, а то и все пятьдесят. Потом мне пришло в голову, что я могу брать небольшую плату за мои труды, ведь я теперь все больше и больше времени проводил за этим занятием. И вообще на меня в Жюнаке, пусть не по моей воле, больше не смотрели как на починщика мельниц, а скорее как на фокусника и чудодея.
Вопрос брата Бернара: И какого рода картинки ты показывал своим зрителям?
Ответ: Поначалу я показывал то, о чем уже говорил: падающих клоунов, поединок на мечах. Но эти развлечения были такими краткими, что вскоре я решил придумать что-нибудь получше. Мне пришло в голову, что если использовать несколько сооруженных мною колес, то я смогу переходить от одного к другому и удлинить представление до такой степени, чтобы можно было рассказать целую историю.
Вопрос брата Бернара: Что значит — историю?
Ответ: Ну, вроде тех мистерий, что показывают бродячие актеры на ярмарках в праздничные дни, как история о трех Мариях у гроба Господня.
Вопрос брата Бернара: И как ты собирался это сделать?
Ответ: Разделив историю на отдельные части, по одной на каждое колесо. Так, на первом колесе можно изобразить, как дьявол искушает доброго христианина, на втором — как человек поддается искушению, на третьем — как он просит прощения у Богоматери, как он лежит на смертном одре, а на последнем, как он возносится на небеса.
Вопрос монсеньора Фурнье: Ты присвоил себе право судить грехи человеческие?
Ответ: Нет, мой господин, но именно так показывают бродячие актеры, а я только повторял за ними.
Вопрос монсеньора Фурнье: А разве актеры сначала не получают разрешения от епископа?
Ответ: Мне это неизвестно.
Вопрос монсеньора Фурнье: Но ты, будучи починщиком мельниц, присвоил себе право преподавать людям такие уроки?
Ответ: Моя цель — не преподавать, мой господин, а лишь развлекать.
Вопрос брата Бернара: И как же ты пришел к мысли включить в свои забавы Господа нашего?
Ответ: Я видел такое представление на ярмарке в пасхальную неделю — там показывали воскресение Господа нашего.
Вопрос брата Бернара: И ты, значит, решил, что и тебе позволено изобразить эту величайшую из тайн в сарае среди коров и овец?
Ответ: Я сделал это только для того, чтобы развлечь сельчан и поднять их дух.
Вопрос монсеньора Ладюри: Расскажи нам, что изображало твое представление.
Ответ: Только то, чему учили нас отцы церкви: что наш Господь был распят, умер, был похоронен и воскрес на третий день.
Вопрос монсеньора Ладюри: И все это ты изображаешь с помощью своих поделок?
Ответ: Скромное подобие, хотя зрители и находили то, что видели, крайне поучительным.
Вопрос брата Бернара: В каком смысле — крайне?
Ответ: В том, что многие говорили, что в мигающем свете им становится понятнее столкновение добра и зла.
Брат Арно де Бон, главный следователь по делам, в которых подозревается наличие еретических мерзостей, вмешался, чтобы обратить внимание на только что сказанные обвиняемым слова, а именно на то, что в речи обвиняемого отразилось зловредное и отвратительное учение катаров, согласно которому Добро и Зло противостоят друг другу на равных, что является Великой ересью.
Вопрос, заданный братом Бернаром: Кто научил тебя тому, что Добро и Зло равны по силе?
Ответ: Ваши преосвященство, я простой человек. Я показываю только то, чему меня научили с детства, а именно, что мир разрывается между мраком и светом и что эта борьба продолжается с незапамятных дней и завершится только с концом времен и никто не знает, какая из сторон одержит победу, ибо сила темного бога воистину велика.
Вопрос брата Бернара: Разве ты не знаешь, что это ложное учение, противоречащее святому писанию и святому преданию?
Ответ: Я простой человек, милостивый государь. Я знаю только то, чему меня научили.
Вопрос брата Антуана: Кто научил?
Ответ: Добрый отец Жозеф из нашей деревни и другие, проповедующие в церквях графства Фуа.
Здесь вмешался брат Арно де Бон, который напомнил суду, что отец Жозеф, викарий прихода Святой Катарины в Жюнаке, содержится в заточении в Каркассоне вместе с другими еретиками и что несколько человек донесли на него как на катарского священника.
Вопрос монсеньора Фурнье: Какую плату ты брал за эти развлечения?
Ответ: Всего по несколько су, ваше преосвященство, не больше. Меньше, чем берут мимы за свои представления.
Вопрос монсеньора Фурнье: А разве мимы не получают разрешения епископа? И разве они не делятся своими заработками с Матерью Церковью?
Ответ: Мне это неизвестно.
В этот момент разбирательства брат Арно де Бон попросил разрешения высказаться более пространно, чтобы он мог сообщить о том, что узнал в качестве скрытого информатора, посетившего несколько представлений, устроенных Лизье, и таким образом своелично видевшего, сколько зла это изобретение приносит невежественному народу. Ибо, сказал брат Арно де Бон, безграмотный народ, приходящий на представления в сарай Лизье, высказывался в том смысле, что увиденное для них куда как интереснее и понятнее, чем чтения из Святого Писания, и им глаз было не оторвать от показанного, а объясняется это восхитительной для взгляда игрой света и тени, которая приносит с собой приятное волнение, словно через маленький глазок заглядываешь в иной мир. Скажите, воззвал брат Арно де Бон, у кого не хватит здравого смысла назвать это разновидностью колдовства? И притягательность этих живых картинок была тем большей, что на них изображались различные низости и плотские утехи. Так, наши прародители Адам и Ева предавались сладострастным играм в райском саду, искусительница Саломея танцевала перед царем Иродом, царица Вирсавия совершала туалет, блудница Мария Магдалина предлагала свои услуги Господу нашему и Его апостолам.
Вопрос монсеньора Ладюри: Это и в самом деле так? Неужели Лизье показывает такие непристойности?
