Он до сих пор чувствует неловкость перед Аней за нужду, которую им прошлось пережить, хоть и понимает, всему своё время… Но ему хочется, чтобы его семья как можно скорее обрела финансовое благополучие.
"Не знаю, Лёнь, — Саша неопределённо пожал плечами, — надо с Аней посоветоваться. Она у меня по жизни и командир, и казначей".
"А я сам с ней поговорю. Думаю, до неё скорее дойдёт, чем до тебя, — Лапин многозначительно постучал по лбу сначала друга, потом себя. — Надеюсь, что твоя Аня сразу поймёт, что новая иномарка гораздо приятнее, чем подержанное ведро с болтами".
"Что за ведро с болтами?" — Морозов непонимающе нахмурился.
"Да "Волгу" так зовут! Ведро с болтами! Ты что, не слышал?"
"Нет…"
"Дремучий ты, Сашка… Ох, и дремучий!"
Передав жене разговор с Лапиным, Александр ожидал от Анны любого отрицательного ответа. Но, услышав о покупке долларов, Аня призадумалась. Оказывается, совсем недавно, в учительской, она была свидетелем, как завуч, обеспеченная дама, чей муж занимал довольно высокий пост в областной администрации, приватно рассуждала на тему "доллар подорожает" с другими, не менее обеспеченными членами педагогического коллектива.
Конечно, Аня мечтала и о новом кухонном гарнитуре, и о мягкой мебели, да и пианино Димке было обещано ещё зимой… Но, поразмыслив, она дала добро на покупку долларов.
"Обойдёмся как-нибудь пока без новой мебели…" — она произнесла эти слова с видимым сожалением, однако, на следующий же день сама поехала в обменный пункт, обменяв на валюту все имеющиеся у них наличные деньги, включая и полученную недавно зарплату.
Разговор же с Леонидом только укрепил её в своём решении.
В рацион Морозовых снова прочно вошли макароны и овсянка. Правда, теперь уже не на маргарине. Всё лето Анна навещала обменный пункт — с их с Сашей авансов и зарплат, оставляя небольшую сумму на продукты, коммунальные платежи и общественный транспорт — "впритык".
Она никогда не была скупой, просто умела точно рассчитывать бюджет, но, если раньше, в гарнизонах, это не стоило ей нравственных мучений, то теперь она ощутила их сполна — лето подходило к концу, а её гардероб оставлял желать лучшего. Купленный ещё зимой брючный костюм так и остался единственной обновкой, и, помня, в каких одеждах щеголяли её коллеги на выпускном, Аня с тоской представляла себя на первосентябрьском звонке — всё в том же костюме, в той же единственной золотой цепочке, в единственных праздничных туфлях, среди разнаряженных преподавателей, и эта картинка оптимизма, естественно, не прибавляла. А ведь именно с первого сентября школе, в которой она теперь работала, окончательно присваивали статус лицея! И по этому поводу ожидались особые торжества…
В то же самое время, она продолжала методично нести в обменный пункт каждую копейку — как советовал Сашин товарищ Лёня Лапин.
Со времени приезда Морозовых в этот огромный город между Анной и Леонидом очень быстро установились доверительные отношения. В глазах молодой женщины Леонид представал чуть ли не волшебником. Он с абсолютной искренностью давал Морозовым свои практические советы по каждому поводу — будь то работа для Саши, или покупка мебели.
"Аня, поспите и на старом диване! — весело кивая на оставшийся после прежнего хозяина диван, Лёнька многозначительно подмигивал ей серыми глазами, — Лучше сейчас немного ужаться, зато потом развернётесь! Это я вам обещаю! И вообще, если что — обращайся сразу ко мне, а то, я смотрю, этот дремучий солдафон ничего в гражданской жизни не понимает!"
Анне нравилось его внимание и готовность прийти на помощь в любой ситуации. Судя по всему, Лапин делал это искренне, в его действиях не угадывалось никакой корысти, да и какая корысть может быть между старыми друзьями?
Правда, иногда в глазах Леонида проскальзывала непривычная жёсткость, но Аня списывала это на его коммерческие дела — бизнесмен, он всегда думает о своём бизнесе, и мало ли какие проблемы крутятся у него в голове, даже тогда, когда он находится в кругу близких друзей.
Лапин казался ей очень интересным мужчиной — рядом с ним её Саша выглядел слишком просто, и даже где-то скучно. Нет, она не собиралась сравнивать своего мужа с чужим — это ей и не пришло бы в голову… Но общение с Леонидом доставляло молодой женщине неоспоримое удовольствие и даже где-то скрашивало её новую жизнь…
К тому же, Леонид умел ухаживать — ненавязчиво, галантно, в пределах допустимого, так, что ни у Морозова, ни у Милы не возникало никакого мотива для ревности. Но сама Анна в глубине души чувствовала, что интерес Леонида незаметно подбирается к некоей грани, разделяющей чисто дружеские отношения и влечение к ней, как к женщине.
Она боялась признаться самой себе, что ей очень нравится этот интерес… Конечно, она даже и в мыслях не допускала чего-то большего… но впервые после первой неудачной любви Анна почувствовала, как внутри неё что-то просыпается… что-то, что она так и не сумела ощутить сполна — тогда, пятнадцать лет назад, и что застыло в ней на долгие годы… Это чувство ещё не проснулось, но уже подавало признаки жизни — лёгким внутренним волнением, охватывающим её при встрече с Леонидом, едва заметным румянцем от его пристальных взглядов, а так же желанием выглядеть как можно привлекательнее при его появлении.
Конечно, её чувства к Виталию давно угасли… во всяком случае, ей уже давно так казалось. Они ушли, растворились в прошлом, освободив место для настоящего. Но, несмотря на свою, казалось бы, счастливую семейную жизнь, за эти тринадцать с лишним лет Анна не ощутила и десятой доли тех чувств, которые она испытывала в те два недолгих месяца, что встречалась с Виталием… Их единственная проведённая вместе ночь осталась в памяти навсегда…
С Сашей не было ничего подобного. Их отношения носили спокойный, уравновешенный характер, во всяком случае, со стороны Анечки. Молодой муж обрушивал на неё всю свою пылкость, но взаимностью Аня ответить так и не смогла.
Ложась в постель, она, действительно, исполняла супружеский долг — по-другому её роль назвать было бы сложно. Она старалась не отталкивать супруга, но сама никогда не проявляла инициативы в любовных ласках.
Впрочем, Саша был счастлив уже тем, что его любимая Анюта — рядом, что она ждёт его каждый вечер дома, растит его сына и, по-прежнему, остаётся ему настоящим другом и советчиком. Найти себе на стороне любовницу, которая бы могла удовлетворить самые горячие сексуальные желания, ему и в голову не приходило — Александр был однолюбом во всех смыслах.
Переехав в однокомнатную квартиру, Анна даже почувствовала некое облегчение — рядом теперь спал взрослый сын, и это служило оправданием нечастым супружеским отношениям.
В то же самое время, что-то новое, неиспытанное ранее, неумолимо просыпалось в ней… просыпалось впервые за много лет. Она наслаждалась этим чувством, и боялась его одновременно — к Саше оно не имело никакого отношения.
…Утром, восемнадцатого августа, Александра разбудил ранний звонок. Сонно потянувшись к тумбочке, на которой стоял телефонный аппарат, он снял трубку.
— Ну, что я тебе говорил, а?! — голос на том конце провода принадлежал Леониду и бы не просто радостным, а крайне воодушевлённым.
— Привет, Лёнь… — протерев глаза, Морозов сел на постели, — Что случилось?..
— Ну, конечно, ты ещё не в курсе… — громко рассмеялся Лапин, — Олигарх, блин!
— Да я ещё не проснулся…
— Ты что, телевизор вчера не смотрел?! Радио не слушал?! — товарищ продолжал потешаться, — Такой праздник, а ты…
— Да слушал краем уха… — Морозов окончательно проснулся и покосился на Анну — та тоже открыла глаза и прислушивалась к разговору мужа и Лапина, — Ты вообще — о чём?
— Я вообще о дефолте.
— А… про это… — теперь уже усмехнулся Александр, — Нашёл праздник… скорее, траур.
— Это пусть у лохов будет траур. А у меня — праздник. Я весной одному челу десять тысяч долларов одолжил, ещё по шесть рублей. А вчера доллар до тридцатника скаканул… Прикинь, сколько он мне теперь бабла должен?
— А если не отдаст? — Александр с сомнением покачал головой, — Если по шесть не смог сразу отдать, так уж по тридцать и подавно… По-моему, это твои денежки плакали, Лёнчик.
— Ошибаешься. Договор займа был оформлен нотариально. И срок возврата — первое сентября. Улавливаешь смысл?
— Нет…
— Хорошо, тогда маленькая подсказка… у чела этого тоже ресторан. Только он дела вести не умеет. Поэтому в долги и влез. Теперь придётся весь бизнес отдавать.
— Весь бизнес?! За десять тысяч долларов?!
— А он по любому сейчас дороже не продаст свою забегаловку. Вчера многие влетели, Сашка. Если бы ты только знал, сколько народу влетело вчера… А теперь скажи мне — правильно я тебе посоветовал деньги в долларах держать?! Только попробуй скажи, что неправильно!
