— потому что тебе не следует слишком грустить
было лишь милым замечанием оброненным Марду сердчишко которой разбить было очень легко про ту катастрофическую ужасную ночь — похожее на пример 2, тот что следовал за Лавалиной, ночь прекрасного мальчика фавна бывшего в постели с Мики за два года до этого на великой порочной дикой пьянке которую лично я организовал в те дни когда жил с Мики великолепной куколкой ревущей легендарной ночи, увидев его в Маске, и будучи вместе с Фрэнком Кармоди и всеми остальными, дергая его за рубашку, настаивая чтобы он пошел за нами по другим барам, везде за нами ходил, Марду наконец в расплыве и реве ночи вопя на меня "Или он или я черт побери," поскольку подземная помимо своего романа с Перспье но на самом деле не всерьез (сама она обычно не пьяница а горькая пьяница теперь) — она ушла, я слышал как она сказала "У нас вс°" но никогда ни на миг не верил в это и это было не так, она вернулась потом, я увидел ее вновь, мы покачались вместе, в очередной раз я был негодным мальчишкой и вновь нелепо как педик, это снова меня обеспокоило проснувшись в сером Небесном Переулке тем утром когда ревело пиво. — Вот признания человека, который не может пить. — И вот стало быть в ее письме говорилось:
потому что тебе не следует слишком грустить — и я чувствую себя лучше когда тебе хорошо
прощая, забывая все это печальное безрассудство когда все чего ей хочется делать: "Я не хочу идти никуда пить и напиваться со всякими твоими друзьями и продолжать ходить к Данте и видеть всех этих Жюльенов и всех остальных снова, я хочу чтобы мы остались тихо дома, послушали станцию КПФА и почитали или что-нибудь еще, или сходили в кино, бэби мне нравится в кино, на Маркет-Стрит, мне в самом деле нравятся фильмы." — "Но я ненавижу кино, жизнь интереснее!" (еще один облом) — в ее милом письме дальше:
Я полна странных чувств, переживая и перекраивая многое из старого
— когда ей было 14 или 13 может быть она прогуливала школу в Окленде и садилась на паром ехала на Маркет-Стрит и проводила весь день в одной киношке, бродя вокруг ловя глюки фантазий, заглядывая во все глаза, маленькая негритянская девочка скитающаяся по шаркающей беспокойной улице алкашей, громил, сэмов[4](4), копов, шнырантов, безумная каша толпа там оглядывает заглядывает везде сексуальноозабоченная толпа и все это под серым дождиком прогульных дней — бедная Марду — "У меня бывали сексуальные фантазии страннейшего сорта, не половые акты с людьми а странные ситуации на которые я тратила целые часы чтобы понять что к чему пока гуляла, и мои оргазмы те немногие что у меня бывали наступали, потому что я никогда не мастурбировала и даже не знала как, когда мне снилось что мой отец или кто-то бросает меня, убегает от меня, я просыпалась с такой смешной конвульсией и во мне было влажно, в бедрах у меня, и на Маркет-Стрит так же по-другому и тревожные сны сплетенные из того что я видела в кино." — А я думал О сероэкранный гангстер коктейльный дождливдень ревущий выстрел спектральное бессмертие киношка-развлекаловка груда шин черная-в-тумане Дикамерика но это сумасшедший мир! — «Милая» (громко) "вот бы я мог увидеть как ты гуляешь по Маркету вот так вот — спорим я и ВИДЕЛ тебя — спорим видел — тебе было тринадцать а мне двадцать два — 1944-й, ага спорим я тебя видел, я был моряком, я там всегда бывал, я знал все банды по всем барам…" Значит в ее письме говорится:
переживая и перекраивая многое из старого
вероятно переживая те дни и фантазии, и более ранние более грубые ужасы дома в Окленде где ее тетка истерически била ее или истерически пыталась а ее сестры (хоть и время от времени нежность к младшей сестренке типа обязательных поцелуйчиков перед сном и писанием друг у друга на спинах) третировали ее, и она бродя по улицам допоздна, глубоко в угрюмыслях и мужчины пытались сделать ее, темные мужчины из темных дверных проемов цветных кварталов — вот значит продолжая,
и чувствуя холод и успокоение даже посреди моих дурных предчувствий и страхов — которые ясные ночи утишают и обостряют и делают реальными ощутимыми и тогда с ними легче справиться
— сказано в самом деле с хорошеньким таким ритмом к тому же, так что я помню как восхищался ее разумностью даже тогда — но в то же время мрачнея дома за своим столом благосостояния и думая: "Но справляться этим психоаналитическим справлянием, она говорит как и все они, городской декадентский интеллектуальный тупиковый в причине и следствии анализ и решение так называемых проблем вместо великой РАДОСТИ бытия и воли и бесстрашия — разрыв вот их восторг вот в чем ее беда, она совсем как Адам, как Жюльен, как все они, боятся безумия, страх безумия преследует ее — не Я Не Я ей-Богу"
Но к чему я пишу все это тебе. Но все чувства реальны и ты вероятно различаешь или чувствуешь тоже то что я говорю и почему мне необходимо написать это
— сантимент тайны и очарования — но, как я часто ей говорил, недостаточно деталей, детали вот жизнь всего этого, я настаиваю, скажи все что у тебя на уме, не таи ничего, не анализируй или чего-то там еще вот как у тебя катит, высказывай: "Вот (я теперь говорю при чтении письма) типичный пример — но ничего, она всего лишь девчонка — хм"
Мой образ тебя сейчас странен
— Я вижу ветвь этого утверждения, она покачивается на дереве
Я ощущаю отдаленность от тебя которую ты можешь почувствовать тоже что рисует мне тебя теплым и дружелюбным
и затем вставляет, помельче,
(и любящим)
чтобы устранить мое ощущение подавленности вероятно видя в письме от любимой одно лишь слово «дружелюбный» — но вся эта сложная фраза далее усложняется тем фактом что она представлена в первоначально написанной форме под отметками и добавлениями переписывания, что мне не так интересно, естественно — переписанное будучи
Я ощущаю отдаленность от тебя которую ты можешь почувствовать тоже что рисует мне тебя теплым и дружелюбным (и любящим)
— и из-за тревог которые мы испытываем но о которых никогда на самом деле не говорим, и похожих к тому
же
часть коммуникации заставляющая меня внезапно каким-то величием ее пера ощутить жалость к себе, видя себя как и ее потерянным в страдающем невежественном море человеческой жизни чувствуя даль от нее кому следует быть ближе всех и не зная (нет не на этом свете) почему отдаленность вместо и есть это чувство, мы оба сплетены и потеряны в нем, как в море под водой
Я собираюсь спать чтоб видеть сны, чтобы проснуться
— намеки на наши занятия записью снов или рассказыванием снов когда просыпаешься, все в самом деле странные сны и (будущее покажет) дальнейшая мозговая связь которую мы осуществили, телепатируя образы совместно закрытыми глазами, где это будет показано, все мысли встречаются в хрустальной жирондоли вечности — Джим — все же мне к тому же нравится ритм чтоб видеть сны, чтобы проснуться, и льщу себе у меня в любом случае ритмичная девчонка, на моем метафизическом домашнем столе
У тебя очень красивое лицо и мне нравится видеть его как я это делаю сейчас
— отголоски того замечания нью-йоркской девицы а теперь исходит от робкой покорной Марду не столь уж невероятно и я в действительности начинаю охорашиваться и верить в это (О покорная бумага букв, О время когда я сидел на бревне возле аэропорта Айдлуайлд в Нью-Йорке и наблюдал за вертолетом снижавшимся с почтой и пока я смотрел я видел улыбку всех ангелов земных что написали буквы упакованные в его грузовом отсеке, их улыбки, в особенности моей мамы, склоняющейся над милой бумагой и ручкой чтобы связаться по почте со своей дочерью, ангельская улыбка словно улыбки работниц на фабриках, всесветное блаженство ее и мужество и красота ее, признания коего факта мне не следует даже заслужить, относясь к Марду так как я к ней относился) (О простите меня ангелы небес и земли даже Росс Валленстайн попадет на небеса)
Прости мне союзы и двойные инфинитивы и не сказанное
— вновь я впечатлен и думаю, она тоже там, впервые само-осознает писание письма писателю
Я не знаю на самом деле что я хотела сказать но я хочу чтобы у тебя было несколько слов от меня утром в эту среду
а почта принесла его только гораздо позже, после того как я ее уже увидел, письмо утратило следовательно свое плотное воздействие на которое была надежда
Мы как два зверька удирающие в темные теплые норки и переживающие нашу боль поодиночке
— в это мгновение моя тупая фантазия о нас двоих (после того как все пьяницы мне осточертели и город осточертел) и появилась, хижина посреди лесов на Миссиссиппи со мною, к чертям линчевателей, антипатии, поэтому я написал в ответ: "Я надеюсь ты под этой строчкой имела в виду (зверьки в темные теплые норки) ты окажешься той женщиной которая сможет в самом деле жить со мною в глубоком уединении лесов наконец и в то же время делать блистательные Парижи (вот оно) и стареть вместе со мной в моем особнячке мира" (вдруг видя себя этаким Уильямом Блейком с кроткой женою посреди Лондона ранним росистым утром, Крэбб Робинсон входит с какой-то еще граверной работой но Блейк блуждает в собственном видении Агнца за столом с остатками завтрака). — Ах прискорбная Марду и никогда ни мысли о том что бьется у тебя во лбу, который мне следует целовать, боль твоей собственной гордости, довольно 19-векового романтического общего трепа детали вот жизнь всего этого — (мужчина может вести себя глупо и превосходственно и изображать большую шишку 19 столетия доминирующую над женщиной но это ему не поможет когда дело близится к развязке — утрата которую дева вернет, она таится в ее глазах, ее будущая победа и сила — с его же губ мы не слышим ничего кроме "конечно же любви") — Ее заключительные слова прекрасный пастишпатисс, или пирожок, такого вот
