Я еще раз с восторгом осмотрел красующихся новым имиджем стариков и мужчин… а ревнивый глаз художницы по костюмам остановился на мне. От этой очень изящной и эмоциональной женщины, сорока с небольшим лет, статисты получали пропуск в мир кино. Она выхватывала человека в свое полное распоряжение и делала его соучастником общего дела… это удавалось ей с такой же легкостью, с какой выхватывала она из шкафа подходящую для платья вешалку!.. Ее руки в массивных серебряных браслетах, возвращали новоявленных актеров назад… на несколько тысячелетий… сама Рука Мистерий направляла их туда, где они были мастерами… строителями Храма.
всё та же рука указала и мне направление… я прошел вдоль каменных ворот древней синагоги, задержал взгляд на высоких, массивных колоннах, некогда удерживающих своды храма Старого Города, и проник вглубь построек.
Возгласами одобрения встречали кинематографисты каждого статиста, преображенного руками художницы… нас встречали как настоящих героев… но мы были только материалом в чужом кино…
десятки раз поднимались и опускались тяжелые каменные блоки… стучал по древнему зубилу огромный молоток… высекались из камня искры… и мелкие осколки… и ступали по январской луже босые ноги… обутые в сандалии… корзины, в которых строители бережно переносили глыбы базальтовой породы … и ловко летающие перед камерой руки костюмерши… то накидку одёрнет… то джинсы повыше закатает, когда те явно вылезут перед объективом… она вымарывала роскошную бороду камнетёса… грязью из лужи мазала ноги каменщикам… в лохмотья превращала чистенькие тряпки, из которых только что ловко соорудила нам одежду…
— Сниматься в кино чертовски интересно! — восклицает писатель. И я соглашаюсь с ним.
— Но физически это бывает трудновато, — говорит он, и я опять соглашаюсь с ним, поскольку бутафорский камень, присутствовавший на короткой репетиции, мне заменяют базальтовым монолитом. Но и этого оказывается недостаточно режиссеру. И тогда он взлезает на второй уровень и притормаживает блок, через который перекинута веревка… а веревку эту тащу я… изо всех сил…
После съемок я попрошу приятеля Роже сняться вместе под аркой древней синагоги. Мысль о том, что эти ворота уже однажды выпустили нас в дальний путь странствий… не дает мне покоя!.. я думаю, что Роже тоже ощущал, как за его спиной, вместе со вспышкой фотоаппарата, вспыхивало морским сиянием небо!
Я видел как сквозь старательные тучи струился белым корабликом сизый дым мистического тумана… и я знал… я был уверен, что скоротечен будет этот праздник!.. Что отголоски того мира, где у причала стоит парусник, снова уведут нас в разные стороны, чтобы снова и снова пробудить в нас воспоминания!.. чтобы снова свести вместе… и… кто знает?.. быть может снова в парке Старого Города…
Какие–то специальные агрегаты поддавали таинственного тумана; и горели в мониторах костры, зажженные внутри строений храма.
От этих костров становилось хорошо. Так хорошо, словно, и впрямь, строил Храм… в душе своей.
красивая иллюзия… кино подарило возможность увидеть героев своих книг в несколько иных обстоятельствах… сейчас они все так и останутся строителями Храма.
Кино привнесло в жизнь этих людей сказку… которая как–то незаметно, буднично вошла в их жизнь… на правах подработки… тогда как в сотворенной сказке, они навсегда останутся ее героями… и будут они на экране не безработными статистами… а строителями… Мастерами… Мудрецами, возводящими стены своего Храма… на Святой для них земле… мой народ строил тот Храм… и я строил со своим народом!.. строил с азартом… раскрытым сердцем… строил так, как легко и радостно строят свою жизнь!.. строил, всеми своими знаниями, опытом… прошлыми жизнями!.. строил, как строят свою реальность добрые волшебники!.. те, что достигают в своих молитвах врат небесного Иерусалима!..
я строил храм с мыслями о своей женщине… строил, как вьют гнездо для голубки… и сердце моё переполнялось любовью и благодарностью… Это не я нашёл эту женщину… это Он мне её дал!
Женщину, рядом с которой я ощутил свободу полёта. Для такой… да где бы она ни появилась… на любом месте… мне казалось, я мог бы выстроить храм…
Но она не хотела храма. Она хотела деревенский дом где–нибудь в России и тихой, без разговоров о духовности жизни праведницы.
И мне на мгновение показалось там, на съемочной площадке, что не храм это я строю, а тот самый деревенский дом, о котором мечтала моя жена. И рядом — мои друзья и соседи. И мы строим все вместе. Строим так же легко и радостно, как некогда возводили свой Первый Храм, во дни Моше Рабейну.
Земные жилища богов. Дыханием своим и благодарностью в сердце, что зовется молитвой, выдыхал народ строителей в камни имя Его.
И потому, вовсе не был мне тяжек тот камень, который таскал я на второй уровень несчетное число раз перед объективом камеры.
И не было на лице моём ни усталости раба, ни тени усилия наёмника. Я смотрел на моих знакомых, приятелей, друзей, а они на меня. И мы, видели друг в друге не только соседей, жителей нашего городка. Мы были те самые строители. Волшебники. Мастера.
А потом… потом мы расхаживали по съемочной площадке, подшучивали друг над другом и подставляли себя под зоркий глаз фотоаппарата Роже. А тот уже запечатлевал другие моменты…
— вот я…
— это мы под аркой ворот древней синагоги… Строим ее. Возводим стены… будто… а это нам открылась маленькая тайна строителей… ишь, как ржём!..
— это мы с Роже… а это вся наша группа… Вот такие вот простые еврейские мордахи… Мастера, блин… строители…
с того самого дня, прочно вошла в меня мысль о земном доме… чтобы в большие, светлые его окна, в любое время могла бы впорхнуть моя Ирка…
10. НА ПОДСТУПАХ К «ПЕРЕХОДУ»
Неопрятный пес новой мысли снова загнал меня в угол… я и впрямь видел, как он смотрел на меня… умными такими глазами… и дружелюбно вилял хвостом… он как бы говорил:
— Сам видишь, дергаться не имеет никакого смысла… наблюдай и будешь цел…
Возражать не хотелось. И я наблюдал. А тупая игла прошила меня от макушки до пят.
я ощущал, как чьи–то властные пальцы извлекали меня из какого–то всеобщего собрания… гербарий, что ли?.. и зачем–то выволокли меня… на свет… ощущение шанса… еще ничего не понятно, кроме самого ощущения, что это — шанс!.. тем временем, из гербария, один за другим, извлекались все новые и новые персонажи непонятной, а потому устрашающей, пьесы… и хотя я уже был отшпилен, а стало быть — свободен!.. я, как дурак стоял и заворожено смотрел туда, откуда опять, и опять, и опять извлекались зловещие и мало смешные герои… и мне не нужна была эта опасная свобода!.. мне захотелось назад… в гербарий… под шпильку… где обо мне всё было ясно… где всё было на своих местах…
здесь же… как ни силился, ну не мог я припомнить ничего о себе … то есть — абсолютно!.. абсолют, в котором я пребывал сейчас, не имел ни памяти, ни времени…
какое–то мгновение я еще жил памятью о своём прошлом, которого был лишен… всё же оно где–то оставалось!.. пусть и в ином мире!.. и эту память о недавнем моём прошлом приносили лучи света… того света… потустороннего… мое прежнее существование перестало иметь смысл… оно превратилось в ИЛЛЮЗИЮ.
я тяжело вздохнул… ведь знал!.. знал я!.. хорошо знал, что эта Иллюзия будет являться ко мне во снах!.. а я буду бежать от нее, сломя голову… бежать, пока не оставит меня разум… или… пока не положусь на интуицию…
но что это? что происходит?.. ведь я — всего лишь наблюдатель… вон и пёс согласно зевнул… ишь, какие клыки! порядком съеденные, но еще крепкие!.. у нас с ним — пакт… мы — наблюдатели… он не вмешивается… я не вмешиваюсь… и если он всего лишь чья–то мысль… то я наблюдаю чужие мысли!.. я уже смирился с тем фактом, что и сам — ничто иное, как плод воображения… хотя и мнил о себе, как о части чего–то большего… но если для осознания того, что я не есть мысли, нужно было наблюдать их… я готов был наблюдать за мыслями… и то и дело… словом, влетал в такие дебри… что и пёс, вон, облизал шершавый нос, и, поджав хвост, удалился…
Мне стало немного грустно… и стыдно за себя… я успел привыкнуть к этому нечесаному, словно грязное облако, увальню… и я смотрел в небо, куда вел его туманный след… и судорожно улавливал отдельные обрывки мыслей, нахлынувших прощальным дождем… и радужные мысли… словно цветные лоскутки кружились вокруг одного слова… и это слово: «ПЕРЕХОД».
Но что такое, этот «переход»?.. что это за место такое?.. что за шлюз?.. как отыскать тот нужный причал, через который отошёл за пределы жизненных границ… разбрызганный закатом по небу… пёс… вселявший, если не страх, то, по крайней мере, уважение… и тут… что–то тихое… разлетающееся в алом… уплывающее вслед за кровавым потоком заката… струящееся в неизвестном направлении… куда уносились души… и откуда нисходили великие откровения и стихи… слагаемые великих книг… составные величайших открытий…
