Передвигал ластами с двумя яркими сумками по морозному московскому воздуху и чувствовал себя как нашкодивший пионер. Вроде и неудобно, а в душе приятно.
Если пошла такая гулянка, то магазин верхней одежды, разумеется, не попасться мне не мог. Я так и подумал: костюм купил, обувь купил, надо и зимнюю куртку менять. Только подумал, глядь: а передо мной уже и магазинчик нарисовался. Ну что делать — надо заходить.
У-у, тут меня, красивого небритого мужчину с двумя яркими сумками встретили как дорогого гостя. И улыбались, и пальто демонстрировали охотно. Я выбрал длинное, чёрное. Стильное, ссукабля.
— Стильное, — так продавщица и сказала.
Ну, хули, если они каждый день товар толкают, надо думать, соображают кой-чего.
К пальтишку я подцепил меховую кепку. Серенькая такая, симпатичненькая. Деньжищ за эти вещички выложил немеренно! От пачки какой-то пшик остался. И жалко вроде денег, и понимаю, что с умом потрачены.
Одеть тоже не решился. К двум ярким сумкам добавилась третья, побольше.
Ну куда я одевать всё это буду на грязное зудящее тело? Помыться надо срочно. Где тут это возможно?
Подвалил к первому попавшемуся таксёру и велел везти меня в баню. Тот вёз недолго, подкатил к какому-то малопонятному строению, денег запросил семьсот рублей. И я, щедрый, и я, добродушный, ни слова не говоря, отстегнул эму эти бабки.
Ссукабля, и чего это со мной? Главное, никакого внутреннего протеста.
В баню ввалился на понтах, с тремя сумками. Банька цивильная: сидит девка за стойкой, как в офисе, ненавязчиво грузит, предлагает всякие банные услуги.
— Помыться желаете? — взглянула она на меня.
— Угу. Только я с вещами, как бы не спиздили.
Девка заверила меня, что здесь шмотки не пиздят. Камера хранения, охрана и все дела. Элитная баня, понимать надо.
— Вам отдельную кабинку или в общем зале?
— Конечно, отдельную.
— Массаж?
— Кто делает?
— Мужчинам делает девушка. После массажа она может остаться.
— Для чего?
— Для других, — сделала она ударение, — услуг.
— Давай массажистку.
Девка развела меня на веник, напитки и закусон. Пива взял и ещё какой-то экзотический коктейль. Плюс салаты.
Вышел чувачок в костюме, хотел принять от меня сумки, но я ему не позволил.
— С собой возьму, — сказал. — Больших бабок вещи стоят.
— Да у нас камера хранения… — попытался он меня переубедить.
— Не, с собой.
Чувачок проводил меня до кабинки, пожелал приятной помывки и скрылся. Какое-то время я тупо сидел и ждал, пока мне принесут выпивку с закуской. Разозлиться не успел, принесли скоро. Я выпил бокал пива, закинулся салатом и стал раздеваться.
За предбанником открывалась дверь в комнатёнку-сауну. Там уже было напарено, я лёг на скамейку, закрыл глаза и принялся неторопливо потеть. Потом чуток помахал веничком. Баня была цивильная, тёплая, без сквозняков, не то что дырявая зоновская. Постепенно я словил кайф.
Счастье есть, счастье возможно. Просто я с детства был лишён его, просто мне не показали примеров. Сейчас я с великим недоумением понимаю, что существуют люди, которые всю жизнь живут вот так: в спокойной, размеренной обстановке, у которых все проблемы ограничиваются лишь выбором страны для летнего и зимнего отдыха. Кто придумал такую несправедливость?
Ну да ладно, может быть смысл и состоит в том, чтобы пострадать, прежде чем достигнуть заветных рубежей. Бля буду, а я их достигну! Каждый ублюдок достоин счастья, но никто не достоин его так, как я! Никто! Я центр мироздания, я пересечение всех путей. Я вершитель судеб, в конце концов!
Пришла массажистка — деваха лет двадцати. Набыченная какая-то, но сейчас мне всё равно. Я вышел к ней как был — голый. Она удивления не выказала. Ну ещё бы.
— Ложитесь, — сказала тоном зоновской врачихи, собирающейся захерачить в жопу укол.
Я лёг.
— Только понежнее, подруга, — высказал пожелание. — А то я дёрганный. И щекотки боюсь.
Она положила ладони на мои плечи и принялась массировать мою усталую спину. От прикосновения женских рук по телу пробежала странная судорога, я даже выдохнул лихорадочно. Не помню, когда последний раз ко мне прикасалась женщина. Тёлка опускалась по спине ниже, мяла, гладила, щипала кожу — бренное моё тело захлестнула невиданная волна ощущений. И приятность, и стыд, и неосознанное отторжение — всё было в них. Закружилась голова.
Когда она бегло прошлась пальчиками по ягодицам, я больше не мог сдерживаться. Хуй готов был разорвать скамью наполовину, перед глазами плясали пятна. Я вскочил на ноги, загнул массажистку раком, сорвал с неё юбочку и всадил свой дрожащий член в её сухое влагалище.
— Презерватив! — застонала она.
— В презервативе не умею, — прохрипел в ответ.
— Так нельзя! — вырывалась она. — Это не входит в услуги!
— Входит! — рычал я, удерживая её бёдра. — Заткни пасть, сука, я приплачу!
Пасть она не заткнула — вскрикивала, бормотала возмущения, дёргалась. Меня это возбуждало. Вырывайся, блядина, стони, кричи. Всё равно ты моя. Я твой повелитель.
— Только не в меня, — стонала девка.
Возбуждение длилось недолго. Через пару минут подкатило, я успел выдернуть член и исторгся. Сперма стекала на пол, было её много, на какое-то мгновение в глазах потемнело. Я чуть не упал. По телу волнами ходили болезненные судороги удовольствия.
Блядская массажистка сидела на скамейке и ёжилась.
— Это насилие, — сказала она смешную фразу. — Я на тебя в суд подам.
Я достал из кармана брюк несколько пятисотенных купюр и засунул ей за блузку между грудей.
— Не ври мне, — посмотрел на неё сверху вниз, — тебе понравилось.
Она достала деньги, придала им вид аккуратной пачечки и положила в кармашек на юбочке.
— Время ещё не вышло, — приподнялась со скамьи. — Продолжить массаж?
— Не надо, — бросил я. — Свободна.
При бане имелась парикмахерская. Основательно напарившись и помывшись, я позволил постричь себя и побрить. Переоделся в свежие вещи. Старьё затолкал в красивые блестящие сумки.
В зеркале, что висело в приёмной, на меня смотрел совсем другой человек. Таким я себя ещё не видел. Вот так, Киря, поворачивался я то одним, то другим боком, хочешь верь, а хочешь нет, но ты перевоплотился. Ты уважаемый и почтенный член общества, у тебя приятный вид, ты не вызываешь подозрений. Ты поймал удачу за титьки.
Новые ботинки похрустывали, а костюм и пальто производили при движении элегантное шелестение. Некоторое неудобство доставил лишь меховой кепончик. Сидел он удобно, но открытыми остались уши. Как-то это было непривычно, хотя они вроде и не мёрзли. Я привык ходить в гандончике, натягивал его на самый нос, и легкость, опустившаяся вдруг на голову, смущала.
Сумки со старьём выкинул в первую же объемную урну. Нахер надо с ними таскаться. Жалко было чуток шмотки, да что уж чуток, реально жалко, но ничего не поделаешь. От такого вонючего тряпья надо избавляться, всё равно я его никогда больше не надену.
Тяжелей всего далось расставание с курткой. Она была ещё куда ни шло, вполне бы носилась пару-тройку лет, но таскать её под мышкой по Москве — это зихер. Тяжёлая, сука, не развернёшься с ней. Прощай, верная труженица, претензий к тебе не имею. Может, бомж какой доносит.
— В Большой театр есть билеты? — спросил у бабы в билетном ларьке.
Думал нет, а тётушка за стеклом вдруг выдаёт радостно:
— Есть.
— На сегодня?
— Да.
— А что показывают?
— «Щелкунчик».
Ебать мой хуй, сам «Щелкунчик»! Это же шедевр, надо брать. Билет оказался дорогущим. Ладно, ладно, новая жизнь по новым расценкам. По всем прикидам до конца дня пачки хватит.
Большой театр нашёлся довольно быстро. На билете, конечно, была указана станция метро, но мне казалось, что придётся поплутать. Оказывается, в самом центре Москвы, недалеко от Красной площади. Туда я тоже заглянул, прошвырнулся. Мавзолей не работал, а больше там делать нечего. Жалко, ссукабля, на Володьку хотелось посмотреть. Уважаю его.
В здание театра люди входили степенные, хорошо одетые. И я тоже такой — хорошо одетый, охренеть какой степенный, хрущу по снегу новыми итальянскими ботинками, рассекаю воздух рукавами строгого чёрного пальто, сверкаю красным галстуком. Я свой, ребята!
В фоей перед началом балета присмотрелся к мордам повнимательнее. Неприятные, слов нет. Кругленькие такие, розовенькие, беспечные. Сразу видно, грузчиками и подсобниками не трудились. Всколыхнулось в груди желание глотки им всем резать — за их неправедное счастье, но я попытался укротить такие порывы. Укрощались они тяжело.
Если есть деньги, нужно быть именно таким? Это обязательно?
Не надо себя дезориентировать, я в их сытую кодлу входить не собираюсь. Я сам по себе, они сами. Я всегда был сам по себе, а сейчас и подавно буду. Я здесь так, на экскурсии, с рабочим визитом, осматриваю достопримечательности, изучаю нравы. Надо же не только босяцкого опыта набираться.
