Небритый, неопрятный толстяк высунул голову из комнаты:
— Чего?
— Сделай доброе дело: свали куда-нибудь!
— Куда мне сваливать? — обиделся Вадим.
— А куда ты позавчера вечером сваливал? Туда и сегодня свали.
— А, ну это можно.
Мельников выключил компьютер и пошел обуваться.
— Интересно, куда же он все-таки ходит? — спросил Костя, когда за Вадимом закрылась дверь. Вопрос был адресован вечности, но ответил Максим:
— В какой-нибудь из больниц лежит смертельно больная девушка. И Вадим подолгу сидит у ее кровати.
— Вряд ли. Он к девушке никогда бы не подошел, хоть к живой, хоть к мертвой, хоть к смертельно больной.
— В любом случае, мне это неинтересно.
Максим готовился к встрече, которая обещала быть жесткой. Может, лучше предотвратить встречу — уйти куда-нибудь на весь день? Нет, не стоит. Карине нужно рассказать все, что ее интересует, и она навсегда оставит его в покое. Вот и вся недолга.
…Пришлось прождать два часа за игрой в популярный несколько лет назад шутер. В отличие от Вадима, старательного игрока, Костя оказался совсем никудышным геймером, что называется, «казуалом», который редко задерживается за компом дольше чем на пятнадцать минут. Таким людям Максим всегда завидовал.
И еще одно отличие от Вадима: Костя очень не любил проигрывать. Максим слышал вопли искренней досады, доносящиеся из соседней комнаты, а ведь соперник прекрасно знал, с кем состязался.
Константин играл за террористов — видимо, символизируя тем собственный нонконформизм. А Максиму было все равно, за кого, лишь бы была в руках снайперка, из которой он снимал неприятеля выстрелом в голову в ту же секунду, когда тот появлялся в поле зрения. А потом, когда ему это надоело, убрал винтовку и принялся убивать неприятеля «с ножа», подкрадываясь сзади.
— Ты зверюга, — сообщил Костя, когда они встретились на нейтральной территории выпить еще кофе. — Но зато у меня лучше с девочками получается.
— Я что-то не заметил.
— Да я!.. — начал было Константин.
— Да ты. Не надо языком трепать. Если ты такой крутой соблазнитель, почему же не занимался сегодня ночью тем же, чем и я?
— Издеваешься? Мне не до того было. У меня, если ты не знал, подруга погибла!
— Вот нашел бы блондинку с большими дойками и выплакался бы у нее на груди.
— Найду хоть сегодня.
— Вот тогда и поговорим.
— Да чтоб ты знал, у меня на это шансов в миллион раз больше, чем у тебя! — Костя распалился, как мальчишка.
— Это вряд ли. Максимум — столько же.
— Но я хотя бы точно знаю, как это делается.
— Допустим, и я знаю.
— Спорим, что не знаешь?
— Хе! — Максим был очень, очень позабавлен непосредственностью приятеля.
— Я серьезно. Давай поспорим, что ты ни черта не понимаешь в том, как надо девушек соблазнять?
Детский сад какой-то. Максиму было уже не смешно, но он продолжал говорить в несерьезном тоне:
— Я б с удовольствием, но разных там парей я не заключаю.
— Никогда?
— Никогда в жизни.
— Вот и повод первый раз в жизни поспорить на что-то серьезное!
— На что?
— Давай на штуку баксов?
— Давай я тебе ее дам прямо сейчас, на том и покончим?
— Да нет, на деньги с тобой спорить бесполезно. Даже если на все твои сбережения — ты же потом еще заработаешь… Давай на ту вещь, которая у тебя в сумке!
— Знаешь что, — уже с досадой произнес Максим. — Ты меня достал.
— Так давай или нет?
— Давай. Но только ради тебя.
Парень тотчас же убежал в комнату Максима и вернулся с добычей.
— Вот, — сказал он. — Твое сокровище теперь у меня. Спорим на него. Я его потом отнесу, не скажу куда.
— Ладно. На что мы спорим — понятно. Теперь осталось установить предмет спора.
— Очень просто. Сегодня, как ты уже знаешь, к нам придет дама. Твоя задача — соблазнить ее и представить мне доказательство. Допустим, фото…
— Пруфпик, — машинально подобрал привычный синоним Максим. — И как ты себе это представляешь? Спрятать камеру в шкафу?
— Ну, насчет фото я перегнул, конечно. Достаточно будет, если она сама в этом признается. Тогда я признаю свое поражение.
— Честно: я не думаю, что получится.
— По-моему, наоборот: это будет очень легко. Она тобой очень заинтересована. Твоя задача — не спугнуть и все сделать как надо. Это будет очень-очень просто. Я лишь хочу, чтобы ты поверил в себя.
Максим досадливо отмахнулся. Он не собирался никому ничего доказывать, в том числе и собственную веру в самого себя. Пусть Костя думает что хочет.
— Так что? Спорим, что тебе не удастся это сделать?
— Спорим, что удастся… — он мрачно пожал руку Кости.
— Она скоро заявится. Сделаем так: ты идешь в комнату и сидишь там. Я дожидаюсь ее, встречаю, разговариваю…
— А может, ты тоже свалишь?
— Отпадает. Меня она немного знает, а тебя нет. Если я ее встречу, то она быстрее расслабится. Улавливаешь?
— Да.
Карина «заявилась» спустя полчаса.
— Здравствуй, — сухо сказала девушка. — Он дома?
— Дома, — с готовностью сообщил Костя. — Но он, кажется, чем-то занят там у себя…
— Мне все равно.
— Тогда проходи.
Костя постучал в дверь комнаты:
— Макс! К тебе! — пропел он.
Карина, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.
Он был в той же сиреневой кепке — кажется, он вообще ее никогда не снимает. Вот дурак!
Кивнул ей, еле оторвав взгляд от экрана. Чем он там занят — в игрушки играет? И откуда только такие берутся!
— Костя, оставь нас ненадолго. И не смей подслушивать.
— Слушаюсь, мадам.
Максим мысленно выругался: эта Костина игра в английского дворецкого к третьему разу надоедала до изжоги.
— Привет, Максим, — холодно произнесла Карина, едва Костя исчез.
— Здравствуй, Карина. Присядь, — тем же тоном велел он. — Давай-давай, — поощрил Максим, видя ее замешательство. — Я знаю, зачем ты пришла. Давай, я расскажу тебе все, что знаю про Алену, и ты уйдешь. Ты ведь за этим пришла, не так ли?
Упреждающий удар здорово подействовал на Карину: она растерялась, но попыталась овладеть ситуацией.
— Значит, она тебе сказала что-то важное? Почему же ты молчал? — она повысила голос, но Максим ее мигом осадил:
— Поори еще на меня. Ведь ты тоже молчала.
— Что я молчала?
— Ты одна знала, что я был последним, с кем говорила Алена. Но никому не сказала. Даже следователю.
Карина вдруг поняла, что ей нечего на это ответить, после чего повисла небольшая пауза.
— Вот что, Кариночка. Я тебе все расскажу, только тебе и больше никому. Но сначала ты мне скажешь, зачем тебе это нужно.
Он рассматривал ее с видом мафиози, размышляющего, как ему лучше наказать нерадивого должника.
— Ты ставишь мне условия? — она до сих пор не могла прийти в себя.
— Да. Ведь ты же на журфаке учишься? А если ты журналист, то должна знать, что информацию за просто так не получают. Какое тебе вообще дело, о чем я там с Аленой говорил? Ее уже не вернешь.
— Ее — нет. Но кто-то еще может пострадать.
Максим посмотрел на нее вопросительно.
Карина молча протянула ему страницу из газеты, с происшествиями. Заметка про студента-самоубийцу была обведена фломастером.
— Ого, — сказал Максим, прочитав заметку. — Совпадение налицо. Аж мурашки по коже. Сама что думаешь?
Карина сказала всего одно слово:
— Секта.
— И много у вас тут сект орудует, кроме этих ваших «Православных геев»?
— Как и везде… «Свидетели», всякие «евангелисты»… Но они тут явно не замешаны.
— А это не нам с тобой решать. Для этого существует закон. Или ты думаешь, что здешние следователи глупее тебя и не заметят связи между этими двумя прыжками? Ах, да — у тебя же есть козырь. Это я, — он засмеялся. — Так-таки надеешься, что я скажу тебе что-то супертаинственное? Может, и скажу. Только зачем тебе это?
— Алена была сестрой моей подруги.
— Верю, — отсек Максим. — Ты, конечно, живой человек, но прежде всего ты журналист. А журналисты — самые циничные люди на свете, после музыкантов, конечно. Сенсацию вынюхиваешь?
Карина встала со стула. Сложив руки на груди, отошла к окошку.
— Думай что хочешь, — сказала она. — Я хочу найти того, кто это сделал.
— А есть какие-то конкретные версии?
— Никаких. Я говорила со следователем, он мой знакомый — когда-то писала о нем материал в местный журнал. Говорит: статья сто десятая, доведение до самоубийства, отпадает сразу же. С родителями у нее были отличные взаимоотношения, с сестрой тоже. С последним парнем рассталась еще весной по обоюдному согласию. Последнюю сессию сдала на пятерки. Никто ни разу не видел, чтобы она плакала. Никто никогда ей ничем не угрожал. И вообще, ничего плохого с ней никогда не случалось. Но я уверена, я знаю: она не сама. Она просто не могла это сделать по своей воле. Помогли. Натолкнули на это. И я найду, кто это был.
