– Я ничего не говорю.
– И вообще, почему бы тебе не вылезти и не починить дворники? Для разнообразия – сделай что-нибудь полезное.
Сердито бормоча и плотно запахнув пиджак, словно он мог хоть немного защитить от дождя и холода, Терри выбрался из машины и несколько пустопорожних минут вяло дергал и пихал стеклоочистители. Ремонт автомобилей не относился к сильным его сторонам.
– Однажды мне приснился сон про больницу, – заговорил Роберт. – На самом деле, это единственный сон, который я запомнил. Мне тогда было, наверное, лет девять-десять. Мне снилось, будто я нахожусь в очень пустынной местности, вокруг голые холмы и пыль. А еще там – женщина средних лет в форме медсестры, она стоит у обочины дороги и указывает куда-то вдаль. Где-то впереди по дороге – большое здание, и именно на него она показывает. Я смутно различаю здание и знаю, что это больница. Точнее, какой-то военный госпиталь. А за женщиной – табличка. Она ее закрывает, и я никак не могу прочесть, что там написано.
– Но ты все же знаешь, что там написано? – спросила Линн.
– Нет. Всего одно слово, но я не могу его рассмотреть. Это сводит меня с ума. Но я твердо знаю, что надпись – на иностранном языке.
– В этом сне еще что-нибудь происходит?
– Нет. Больше ничего.
Линн задумалась.
– Как ты думаешь, медсестра приказывает тебе идти в госпиталь?
– Не знаю. Наверное.
– Думаю, тебе надо сходить с этим сном к психоаналитику. Если ты помнишь сон после стольких лет, он наверняка что-то пытается тебе сообщить.
Терри открыл дверцу и, мокрый, плюхнулся на водительское место.
– Пустая трата времени, – сказал он.
Они молчали, слушая гул проносившихся мимо машин, шипение шин о мокрый асфальт. Роберт подумал, что это самый гнетущий звук в мире; он напомнил ему семейный отпуск в Девоне – на переднем сиденье пререкаются мать с отцом, пьют кофе из термосов в запотевшей машине на какой-то прибрежной стоянке, унылая погода, несмотря на июль. Вечерами ужинают в дешевой забегаловке, отец наливается вином и виски, и мать везет их к арендованному домику или пансиону. Роберт отчетливо припомнил, как отец поздним вечером мочится у стены какой-то маленькой гостиницы, хозяйка открывает окно на третьем этаже и кричит на него. «Я вызову полицию!» – вопит она, но отец лишь грубо хохочет. «Я и есть полиция!» – кричит он в ответ; на следующее утро им все равно уезжать.
Терри попробовал включить радио, но ему удалось найти лишь какую-то оперу и футбольный репортаж. Помаявшись, он выключил приемник и зевнул; потом повернулся к Роберту:
– Так кого, говоришь, ты искал сегодня утром в кафе?
– Я не говорил. Одного человека из Эшдауна.
– А… – Судя по интонации, тема, похоже, заинтересовала Терри. – Мужчину или женщину?
– Женщину. Ее уже неделю никто не видел. Я немного беспокоюсь.
Линн глазела в окно с напряженным и скучающим видом, не принимая участия в разговоре. Но тут встрепенулась и спросила:
– Ее, случайно, не Сарой зовут? Сара Тюдор?
Роберт резко приподнялся.
– Откуда ты знаешь?
Линн довольно улыбнулась.
– Интуиция.
– Но ты ведь ее не знаешь? – спросил Роберт.
– Почему же, хорошо знаю. Когда я училась на первом курсе, она жила на одном этаже со мной. Уж кого-кого, но Сару знали все.
Роберт не вполне понял, что означают ее слова, но тон ему не понравился.
– Как она выглядит? – спросил Терри.
– Невысокая, – ответила Линн. – Худая. Блеклые голубые глаза. Всегда носит джинсовую куртку. Светлые волосы, довольно короткие, немного похожи на солому.
– Ничего общего с соломой, – возразил Роберт.
– Именно как солома. Из-за них ее и прозвали Ворзель[16].
– Кто называет ее Ворзель?
– Да все – в честь огородного пугала Ворзеля Гаммиджа. Разумеется, – добавила Линн, – это только одно из ее прозвищ.
Страшась ответа, но не в силах остановиться, Роберт спросил:
– А другие?
– Одни зовут ее Сара Рвота, после знаменитого случая, когда она пошла в ресторан и облевала всех посетителей. Другие зовут ее Подружкой Грегори, потому что она раньше встречалась с этим мерзким типом по имени Грегори. А некоторые называют ее Рип ван Винкль[17], потому что у нее есть очаровательная привычка засыпать во время разговора – если она не находит тебя особенно интересным.
Роберт нахмурился.
– Возможно, она не виновата, – сказал он. – По-моему, такое состояние…
– Но большинство, – оборвала его Линн, которая еще не выговорилась, – большинство зовут ее просто Безумная Сара.
Сердце Роберта сжалось.
– А это еще почему?
– Потому что она сдвинутая на всю голову. Вечно пристает к людям, уверяя, что разговаривала с ними, чем-то занималась с ними, но каждый раз оказывается, что она все выдумала. Совершенно чокнутая.
Это уже слишком, решил Роберт.
– Не верю.
– Это правда, – сказала Линн. – Именно поэтому я и подумала, что, возможно, ты ищешь Сару. Я видела ее пару дней назад, и она говорила о тебе. Она много чего говорила, и могу поклясться, что попросту насочиняла половину.
Несмотря на неприятную тему, Роберта взволновало, что Сара не только не забыла его, но даже находит достаточно интересным, чтобы обсуждать с подругами.
– А что она говорила?
– Ну, она сказала, что у тебя недавно умерла кошка, и ты очень расстроен.
– Да, правда.
– И что вы сидели с ней полночи на террасе, на пронизывающем холоде и разговаривали о смысле жизни.
– Вообще-то разговаривали.
– А еще она всем рассказывает, что у тебя есть сестра-близнец.
Повисло выжидательное молчание. Терри повернулся и насмешливо посмотрел на Роберта.
– Ну?
– Что – ну?
– Не станешь же ты говорить, что и это правда?
Роберт посмотрел Терри прямо в глаза. Он чувствовал на себя взгляд Линн.
– На самом деле – правда.
Терри на короткое – на очень короткое – мгновение онемел. Он переводил взгляд с Роберта на Линн, и с Линн на Роберта, пытаясь решить, не изощренный ли это розыгрыш.
– Я был у тебя дома, – сказал он. – Я знаком с твоей семьей. У тебя нет ни братьев, ни сестер.
– Что же она о ней сказала? – спросил Роберт, не обращая внимания на Терри.
– Ну, по словам Сары, у тебя есть сестра-близнец, ее зовут Клео, но твои родители не могли позволить себе воспитать сразу двух детей, поэтому, когда вам было всего несколько дней, они отдали девочку приемной семье, и с тех пор ты никогда ее не видел.
Роберт молчал, но по лицу было понятно, что сейчас его терзают очень личные и очень тайные чувства. Посмотрев на него, Терри вознамерился вырвать правду.
– Так что, она лжет? Выдумывает?
– Нет, конечно. Как можно такое выдумать?
– У тебя есть сестра-близнец, которую зовут Клео, и ты никогда мне об этом не говорил?
– А почему я должен был говорить? Я же никогда ее не видел.
– Мы с тобой знакомы два года, мы два года дружим, и ты ни разу не сказал мне, что у тебя есть сестра-близнец. А потом ты знакомишься с какой-то странной, да что там – чокнутой бабой, начинаешь болтать с ней и через пять минут все ей выкладываешь?
– Она не чокнутая. И в ней нет ничего странного.
Тут Линн не выдержала и фыркнула:
– Терри, ты ведь знаешь Сару Тюдор. Ну помнишь, та, что… ну ты знаешь, которая с Ронни…
Впоследствии Роберт вспомнит, что лишь услышав это имя, он испытал предчувствие, внезапное осознание, что находится в свободном падении, стремительно летит в бездонную пропасть. Роберт точно знал, что все его надежды последней недели – пусть раньше он и считал их иллюзорными, но сейчас они казались ему крепче скалы – вот-вот превратятся в дым. Его охватила паника.
– А, так значит, это та самая? – тем временем говорил Терри. – Так вот о ком мы говорим? Ну, конечно, я с ней знаком. Она сидела за нашим столиком в тот день, когда у нас с Ронни зашел спор.
– Невысокая… – подсказала Линн.
– Да, и худая, блеклые голубые глаза, джинсовая куртка, светлые волосы, немного похожие на солому. И совершенно ненормальная.
– Точно, – кивнула Линн. – Ты тоже заметил?
– Мы тогда все решили, что она выжила из ума. Ронни заводит свою любимую пластинку про то, что все мужики – насильники и колотят жен, и тут эта девица, с которой никто и не думал заговаривать, вдруг встревает в разговор и заявляет, что она полностью согласна. А потом встает и уходит, чуть не опрокинув при этом стол.
– Я ее люблю, – сказал Роберт.
Терри и Линн как по команде повернули головы и ошалело уставились на него. Никто и подумал усомниться в его заявлении, но сам Роберт испытал от своих слов такое неожиданное удовольствие, такое облегчение, что решил повторить:
– Я ее люблю. Я считаю ее самой замечательной девушкой. Она самый очаровательный и самый красивый человек из всех, кого я когда-либо знал.
Терри потрясенно молчал – никогда прежде он не слышал от Роберта ничего подобного. Линн с сомнением покачала головой и снова уставилась в ветровое стекло.
