Облизываясь, Чарли взобрался на один из высоких стульев, окружавших бар.
Очень аккуратно Маркус намазал масло на кусок хлеба, уже посыпанного какао, затем нанес на масло слой сгущенного молока, а сверху покрыл все это толстым слоем кленового сиропа.
Чарли захрустел сэндвичем и с набитым ртом крикнул:
— Эшо шупершки, шпашибо!
Очень гордый этим комплиментом, Маркус приготовил себе такую же закуску.
— Я сделаю тебе тоже, Джон?
Джонатан открыл было рот, чтобы отказаться (и дело не в том, чтобы проглотить всю эту кучу калорий), но потом передумал. Зачем, спрашивается, отказываться от всех удовольствий и возможностей сближения с Маркусом и собственным сыном? В конце концов, его родственничек имел много недостатков, но он привнес немного радости и оригинальности в его дом. И самое главное, никто лучше его не мог заставить Чарли улыбнуться — ведь он, Джонатан, словно замурованный в своей печали, не выглядел отцом, о котором мог бы мечтать его сын.
— Давай, а почему бы и нет, в конце концов! — бросил он и присоединился к столу.
Он налил всем по чашке пуэра, а потом включил небольшой радиоприемник, настроив его на частоту, специализировавшуюся на калифорнийском роке. Трапезу они продолжили под звуки «Иглз», Тото и «Флитвуд Мэк».
— Знаете, что? Я включу «знаменитый сэндвич-трио дяди Маркуса» в меню десертов нашего ресторана, — засмеялся Джонатан. — Я уверен, дело пойдет!
Чарли захохотал от всей души, а его отец осмотрелся и…
— Зачем это ты развесил тут все эти фотографии? — поинтересовался ребенок, показывая на стены кухни, увешанные снимками Маделин.
Джонатан почувствовал себя пойманным на месте преступления. В течение двух дней им двигало любопытство, но теперь ему стало трудно понять логику и смысл своего поведения. Почему жизнь этой женщины вдруг оказалась ему так интересна? Почему он вдруг почувствовал себя наделенным некоей миссией?
— Ты прав, надо все это убрать, — кивнул он, почти обрадовавшись этому рациональному решению.
— Я тебе помогу, — предложил его шурин.
Двое мужчин встали и начали отрывать одну за другой фотографии, покрывавшие всю комнату.
Маделин в Венеции, Маделин в Риме, Маделин в Нью-Йорке…
— Эй, ты видишь? Это Кантона…
— Что?
Маркус передал ему одну из фотографий. Там Маделин, в кожаной куртке и блузке, улыбалась перед тортом ко дню рождения с двадцатью девятью свечами. Событие было пяти- или шестилетней давности. Она там была значительно моложе, но гораздо менее элегантной и женственной, чем та женщина, с которой Джонатан пересекся в аэропорту. В то время у нее было более круглое лицо, взгляд сорванца и уродливые темные круги под глазами.
Портрет был сделан в офисе: можно было увидеть картонные папки, немного старомодный компьютер, а также ручки, карандаши и пару ножниц, вставленных в кружку. Хотя качество и не было отличным, на фото можно было различить плакат, висевший на стене, и это был Король Эрик[18] в футболке «красных дьяволов».
— А ты знаешь, где была сделана эта фотография? — спросил Маркус.
— Нет.
— По-моему, в полицейском участке.
— Почему?
Он указал на черно-желтые силуэты в дальнем углу фотографии.
— Эти два типа вон там, они копы.
— Ерунда!
— Ты можешь увеличить изображение?
— Слушай, мы же с тобой не след аки…
— Попробуй!
Не особо веря, Джонатан взял ноутбук, на который скачал все фотографии Маделин. Он кликнул на соответствующую иконку, чтобы открыть фотошоп, а затем воспользовался функцией «увеличить изображение» в программном обеспечении. Конечно, уровень разрешения не был отличным, но все стало видно гораздо более подробно.
И правда, не исключено, что желтые полосы в глубине экрана могли быть жилетами со светоотражающими полосами, которые носили некоторые английские полицейские. Но это еще нужно было доказать. Они принялись изучать различные части снимка, и тут одна деталь привлекла их внимание: три буквы «GMP» на кружке Маделин.
— GMP? Это тебе о чем-то говорит?
Джонатан открыл поисковую систему и набрал «GMP + полиция». И первая же сноска привела их к сайту Greater Manchester Police — полиции Большого Манчестера.
— Ты прав, это полицейский участок.
— Ты многих знаешь, кто празднует свой день рождения в полицейском участке?
Вопрос повис в воздухе на несколько секунд. Ответ напрашивался сам собой: в не столь далеком прошлом молодая женщина была копом!
Джонатан понял, что почти нашел ключ к тайне Маделин. Но когда он вплотную подошел к своей цели, его охватили сомнения. По какому праву он влезал в чужие секреты? Он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что не всегда можно безнаказанно копаться в прошлом и…
— Посмотри-ка сюда!
Завладев компьютером, Маркус все решил за него. В поисковой системе он набрал: «Маделин + Грин + полиция + Манчестер».
Появилось много сносок, но первая же вывела на экран статью, взятую из газеты «Гардиан»:
МАДЕЛИН ГРИН, СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ДЕЛУ ДИКСОН, ПРЕДПРИНЯЛА ПОПЫТКУ САМОУБИЙСТВА
Больше всего в жизни мы страдаем от вечного одиночества, и все наши поступки, все старания направлены на то, чтобы избежать его.
Ги де Мопассан
Париж
Понедельник, 19 декабря
4.30
Мелкий и плотный снег уже несколько минут падал на VIII округ Парижа. Замороженный ночным холодом, квартал Фобур-дю-Руль выглядел пустынным.
Белый «Пежо Партнер», включив аварийную сигнализацию, остановился на двойной линии в самом центре улицы Де Берри. Женская фигура в куртке с большим капюшоном вышла из старого здания и юркнула в машину.
— Включи отопление, задубеть же можно! — попросила Маделин, пристегивая ремень безопасности.
— И так уже на максимуме, — ответил Такуми, трогаясь. — Вы хорошо провели воскресенье?
Она уклонилась от вопроса и надела шерстяные рукавицы, ожидая, пока ей станет теплее.
Такуми не стал настаивать. Автомобиль спустился по улице Д'Артуа и повернул направо на улицу Ля Боэти, а потом на Елисейские Поля.
Маделин ослабила свой шарф, вытащила пачку сигарет из кармана и закурила.
— Я думал, вы бросили…
— Ну вот! И ты тоже собираешься меня поучить! Знаешь, что говорил Генсбур? «Я пью и курю: алкоголь сохраняет фрукты, а дым — мясо».
Такуми подумал несколько секунд, а потом заметил:
— Во-первых, он стащил эту цитату у Хемингуэя…
— А во-вторых?
— Во-вторых, они оба умерли, разве не так?
— Очень хорошо! Если это тебя так беспокоит, иди работать куда-нибудь в другое место или подай на меня в суд по поводу отравления от пассивного курения!
— Я сказал это для вашего же блага, — спокойно ответил Такуми.
— Слушай, ты оставишь меня в покое, а? И избавь меня от этого дерьма! — приказала она, указывая на магнитолу, откуда неслась японская версия песни Джонни[19] «Как я люблю тебя».
Такуми извлек свой компакт-диск, и Маделин стала прослушивать разные частоты, пока не нашла станцию классической музыки, где играли «Бергамскую сюиту» Дебюсси. Музыка ее немного успокоила. Она повернулась к окну и стала смотреть на снег, покрывавший тротуары.
На развязке Порт Дофин Такуми повернул в сторону кольцевой дороги. Маделин, похоже, встала не с той ноги, как это с ней иногда случалось, но ее капризы никогда не длились слишком долго. Он незаметно подавил зевок. Ночные выезды в Рунжи очаровывали его. Жаль только, что вставать нужно было на рассвете… Но прочие флористы не отягощали себя этим. Большая часть их коллег теперь просто заказывала доставку цветов прямо в свои магазины, делая это через Интернет! Но Маделин убедила его, что это не самый правильный способ делать свою работу и главное качество истинного флориста заключается именно в том, чтобы самому отбирать идеальный товар.
Из-за снега дорога была немного скользкой, но это не портило Такуми удовольствия от вождения в ночное время по Парижу. А вот трафик был каким-то нереальным. Он продолжил движение по трассе А6, которая вела в Орли, и вскоре прибыл к платному въезду на один из крупнейших рынков свежих продуктов в мире.
* * *
Рунжи завораживал Такуми. «Чрево Парижа» поставляло половину рыбы, фруктов и овощей, потребляемых в столице. Именно здесь отоваривались лучшие рестораторы и самые требовательные творцы. Предыдущей весной, когда родители молодого японца приехали во Францию, это было первое место, где они побывали. Он повел их сюда даже раньше, чем на Эйфелеву башню! Место действительно было впечатляющим: настоящий город с тысячами людей, со своей полицией, своим вокзалом, пожарными, банками, парикмахерскими, аптеками и двадцатью ресторанами! Он любил это волнение между четырьмя и пятью часами утра, когда активность была в полном разгаре, разворачивался настоящий балет грузовиков, которые загружались и разгружались в этом мире запахов и вкусов.
