— Да, благодарю вас, мама вполне здорова, — говорила она кому-то. — Да, я непременно передам ей от вас привет.
Потом она заговорила с кем-то еще, дальше от него, а потом ее голоса уже не стало слышно за звуками музыки. В тот вечер он по делам службы уехал из города, вернулся только в воскресенье и в тот же день пошел с приятелем на футбольный матч. Игра развивалась медленно, последняя четверть проходила уже при свете прожекторов. Когда он вернулся домой, Лоис встретила его на пороге. В гостиной горел огонь в камине. Лоис смешала два коктейля и села напротив мужа в другом конце комнаты, в кресло у камина.
— Я забыла тебе сказать, в среду звонила тетя Элен. Она переезжает с Грей-хилла в дом поближе к побережью.
Он поискал, что бы ответить на такую новость, но ничего не придумал. Пять лет, как они женаты, и вот, оказывается, ему больше нечего ей сказать. Чувствуешь себя неловко, будто остался без денег. В отчаянии он перебирал — футбол, деловая поездка в Чикаго… хоть бы что-нибудь вспомнилось, о чем ей приятно послушать… и не нашел ни слова. Лоис почувствовала его внутреннюю борьбу и поражение. И тоже замолчала. Мне со среды не с кем было словом перемолвиться, думала она, а теперь ему не о чем со мной говорить.
— Пока тебя не было, я стала доставать картонку с шляпами, неудачно потянулась, и у меня опять заболела спина, — сказала она. — Боль ужасная, а доктор Парминтер, видно, не умеет мне помочь, я хочу обратиться к другому врачу, Уолшу, он…
— Я бесконечно огорчен, что тебя опять беспокоит спина, — сказал Брюс. — Надеюсь, доктор Уолш сумеет тебе помочь.
В голосе его не слышно было искреннего сочувствия, и это уязвило жену.
— Да, совсем забыла, — сказала она с досадой. — Кэтрин сегодня была у Элен Вудраф, там были и еще дети. Мальчики тоже. Горничная пошла в детскую звать их ужинать, а они там все раздетые. Миссис Вудраф очень расстроена, я сказала, что ты ей позвонишь.
— Где сейчас Кэтрин?
— У себя. Со мной она разговаривать не пожелала. Конечно, я предпочла бы, чтобы этот совет исходил не от меня, но, я думаю, следует показать девочку психиатру.
— Пойду поговорю с ней, — сказал мистер Брюс.
— А ужинать будешь? — спросила Лоис.
— Да, — сказал он, — я бы поужинал.
Комната Кэтрин была большая, угловая. В ней было пустовато, у девочки не так уж много мебели. Когда Брюс вошел, дочь сидела в темноте на краю кровати. Пахло крысами — две крысы жили у Кэтрин в клетке. Брюс зажег свет и дал дочери купленный в аэропорту браслет с брелоком, она вежливо поблагодарила. Он не заговорил о неприятной истории у Вудрафов, только обнял девочку за плечи, и она горько заплакала.
— Я не хотела так делать, а она заставила, она ведь хозяйка, всегда надо делать, как скажет хозяйка.
— Это совсем не важно, хотела ты или не хотела, — сказал отец. — Ничего особенно плохого ты не сделала.
Он сидел и обнимал ее за плечи, пока она не успокоилась, потом ушел к себе в спальню и позвонил миссис Вудраф.
— Говорит отец Кэтрин Брюс, — сказал он. — Как я понял, сегодня были некоторые осложнения. Хочу только сказать, что моей дочери сделано внушение и мы с женой больше не собираемся вспоминать об этом случае.
— Ну нет, мы не так забывчивы, — возразила миссис Вудраф. — Не знаю, кто все это затеял, но я отправила Элен спать без ужина. Мы с мужем еще не решили, как ее наказать, но накажем строго.
Тут Лоис крикнула из гостиной, что ужин готов.
— Надо полагать, вам известно, что безнравственность охватила всю страну, — продолжала миссис Вудраф. — Наша девочка за всю свою жизнь не слышала дома ни единого непристойного слова. У нас в доме нет места неприличию. Если надо выжечь зло каленым железом, я именно этим и займусь.
У Брюса все кипело внутри, но пришлось дослушать сварливую невежду до конца, а потом он вернулся к Кэтрин.
Лоис посмотрела на каминные часы и второй раз, уже сердито, позвала мужа. Ей не слишком приятно было сегодня готовить ему ужин. Его мало трогают ее чувства, а она должна ради него крутиться на кухне — вечная история, несправедливо устроена жизнь. Тени всех оскорбленных представительниц ее пола встали с нею бок о бок, когда она шумно выдвинула ящик со столовым серебром и когда наливала для мужа пиво. Растравляя обиду, тем старательней уставила все на подносе. Накладывала на тарелку салат и ломтики холодного мяса так, словно они отравлены. Потом заново подкрасила губы и, невзирая на больную спину, сама понесла тяжелый поднос в столовую.
Здесь она закурила сигарету и ровно пять минут ходила взад и вперед по комнате. Потом отнесла поднос обратно на кухню, вылила пиво и кофе в раковину, а мясо и салат сунула в холодильник. Когда Брюс вернулся из детской, жена плакала от злости — она злилась не на него, а на собственную дурацкую выходку.
— Что ты, Лоис? — спросил он.
Она убежала к себе в спальню и хлопнула дверью.
В следующие два месяца Лоис Брюс от разных людей слышала, что ее мужа видели в обществе некоей миссис Шеридан. Она призналась матери, что теряет его, и та настоятельно посоветовала нанять частного сыщика. Лоис по натуре не была мстительна; она вовсе не хотела подстроить мужу ловушку или запугать его, нет, чувство было такое, словно эта ее уловка послужит ему во спасение.
Однажды, когда она завтракала дома одна, сыщик позвонил ей но телефону и сказал, что ее муж и миссис Шеридан только что поднялись в номер такой-то гостиницы. Он звонит из вестибюля, пояснил он. Лоис не доела завтрак, но переоделась. Надела шляпу с вуалью, чтобы скрыть искаженное лицо, и это помогло ей спокойно попросить швейцара вызвать такси. Сыщик ждал ее на тротуаре. Он назвал этаж и номер и предложил подняться вместе с ней. Она решительно заявила, что он ей больше не понадобится, словно он оскорбил ее сомнением — как будто она не в силах справиться сама! Она никогда раньше не бывала в этой гостинице, но ее поддерживала уверенность в своей правоте, и потому непривычная обстановка ничуть ее не смутила.
Она вышла на десятом этаже, лифтер закрыл дверцу, и Лоис оказалась одна в длинном коридоре без окон. Двенадцать одинаковых дверей, выкрашенных в темно-красный цвет под стать пыльному ковру, тусклые лампочки под потолком и полнейшая тишина вокруг заставили ее мгновенье поколебаться, но тотчас она подошла прямо к нужной двери и позвонила. В ответ ни звука. Она позвонила еще несколько раз. Потом, стоя перед запертой дверью, сказала:
— Стивен, открой. Это я, Лоис. Открой. Я знаю, что ты здесь. Открой.
Она подождала. Сняла перчатки. Нажала кнопку звонка и долго не отнимала палец. Потом прислушалась. В ответ по-прежнему ни звука. Лоис огляделась вокруг такие же наглухо закрытые красные двери. Она стала опять и опять нажимать кнопку звонка.
— Стивен! — позвала она. — Стивен! Впусти меня. Открой. Я знаю, ты здесь. Я видела, как ты вошел. Я тебя слышу. Мне слышно, как вы там ходите. Мне слышно, как вы шепчетесь. Открой мне, Стивен. Открой. Если не откроешь, я все скажу ее мужу.
Она опять подождала. Ее окружала предвечерняя тишина. Тогда она набросилась на дверную ручку. Стала колотить в дверь металлическим замком своей сумки. Ударила в дверь ногой.
— Ты мне откроешь, Стивен Брюс! — закричала она в полный голос. Открой, слышишь? Открой, открой, открой!!!
Отворилась какая-то другая дверь, Лоис обернулась — за нею стоял человек без пиджака и укоризненно качал головой. Она побежала прочь по коридору и с плачем стала спускаться по лестнице черного хода. Казалось, у лестницы этой, точно у ступеней некоего древнего памятника, нет ни начала, ни конца, но все же через целую вечность Лоис очутилась внизу, в темном помещении, среди трехколесных велосипедов и детских колясок, и оттуда выбралась в вестибюль.
Выйдя из гостиницы, мистер Брюс и миссис Шеридан пошли через парк зима была на исходе, и под лучами солнца здесь пахло почти как в лесу. Переходя дорожку для верховой езды, они увидели мисс Принс, у которой учились ездить их дочери. Она как раз давала наставления маленькой толстушке, чья лошадь шла первой.
— Миссис Шеридан! Мистер Брюс! Как удачно! — воскликнула она и остановила лошадей. — Я хотела поговорить с вами обоими. В будущем месяце я устраиваю небольшое спортивное представление и хочу, чтобы ваши девочки тоже участвовали. Я хочу, чтобы они все три выступали в классе лучших наездниц… А через год, может быть, и ты перейдешь в класс лучших наездниц, — сказала она маленькой толстушке.
Оба пообещали, что позволят своим дочерям выступить, мисс Принс простилась с ними и продолжала урок. Они пошли дальше, в районе Семидесятых улиц до них донесся львиный рык. Дошли до южного конца парка. День уже клонился к вечеру. Из «Плазы» Брюс позвонил на службу. Среди прочего ему передали, что звонила горничная: по дороге домой ему надо заехать в Чарден-клуб за Кэтрин.
