— Довольно об этом, Сё-тян, — попросила я. — Почему мы родились от таких разных мам?
— Это никому неизвестно. Остается сказать только, что такова судьба. В этом отношении я абсолютно бессилен что-либо сделать. Знаю точно, что мне повезло, — ответил Сёити. — Но для тебя я сделаю все.
— Потому что такова предсмертная воля любимой тети, да?
— Мне сейчас не выразить словами, насколько все это важно для меня во всех смыслах.
— То, что я теперь смогла снова встретиться с вами, для меня дороже всех сокровищ, — призналась я.
В этот момент мне показалось, словно тетин образ легонько и нежно окутал меня, и на глаза вновь навернулись слезы.
А ведь у меня тоже было что-то похожее на семью. Пусть и не самую удачную. И было время, когда все улыбались. И вот за этим самым столом мы совещались, куда бы отправиться на каникулах. И вместе с папой играли в саду, брызгаясь водой... Подумав об этом, я впервые живо вспомнила сад.
— Что-то мы тут задержались. Пойдем в сад, — предложила я. — Здесь обломки, руины! Хочу увидеть живую зелень.
Сёити кивнул.
Оставив все цветы, что у нас были с собой, мы задули свечи и покинули столовую. Мне показалось, что там все еще пахнет кровью. Наверное, сколько ни мой, этот запах не убрать. Я не особо верю в то, что место хранит помыслы людей, но я смогла реально почувствовать, что мое мрачное настроение в сочетании с местом, где произошло ужасное событие, вызвало во мне ощущение чего-то грязного и заброшенного. И хотя в нескольких шагах отсюда располагался обыкновенный жилой квартал, казалось, что именно здесь находится край света. Место, куда никто не приходит, всеми забытое и покинутое, подобное старой площади для проведения казни. Когда-то страх и безнадежность доверху наполнили это пространство, и в нем все еще жило ощущение того, что никакого спасения от этого нет.
Как заметил Сёити, до того как мы оказались здесь, я не обращала внимания, насколько легче мне становится при мысли о том, что во всей этой страшной истории есть человек, оставшийся в живых. Каждый раз, когда у меня начинала кружиться голова и казалось, что я вот-вот упаду в обморок, в памяти возникало улыбающееся лицо, которое я видела на фотографии Кума-сан. Слава богу, есть человек, который выжил, пройдя через все это.
Даже с открытым окном в той мрачной комнате не стало светлее.
Мне вдруг пришло на ум, что душа человека, совершившего столь ужасное деяние, наверное, угодила прямиком в ад, и я решила, что мне стоит найти в себе силы простить маму. Пожалуй, она постоянно находилась в аду, сделала папу своим попутчиком и, списав все на счет якобы какого-то завладевшего ее разумом духа, в конце концов смогла покончить с этим. То, что она совершила, ужасно и возмутительно, но это была мама, и это была ее жизнь. Мама дегустировала все, что продавалось в семейных магазинах, из-за чего со временем растолстела, загубила свои почки и печень... Я думаю, что подобной самоотдачи было вполне достаточно для достижения обыкновенного успеха, однако маме хотелось власти еще и еще.
Когда мы вышли в сад, дождь перестал, но небо по-прежнему было плотно затянуто тяжелыми тучами. Дождь мог полить в любой момент. Запустение, царившее в неухоженном саду, вновь навеяло на меня печаль, и тем не менее я почувствовала, как свежий воздух наполнил мои легкие и вся тревога неожиданно исчезла.
— Мне кажется, что женщины не очень-то подходят для бизнеса. Ну, если не брать во внимание чисто женскую работу, — сказала. — Вот связанное с общественной или благотворительной деятельностью — это другое дело. В противном случае, как мне представляется, женщина по большей части становится в чем-то несчастной.
— Довольно консервативная точка зрения, — заметил Сёити. — Ведь даже моя матушка занималась бизнесом.
— Ей пришлось, потому что у нее были муж и ты. Вероятно, по мере того как сеть магазинов расширялась, моей маме становилось все сложнее и сложнее. Хотя она и изначально не обладала стойким характером, но взвалить на свои плечи такое громадное дело было ошибкой.
— Она стала настолько странной, что смогла убить человека. Так почему же никто не заметил происходящих с ней изменений? — спросил Сёити.
— Сколько бы я ни повторяла это, я прекрасно понимаю, что уже поздно. Легко сказать. Однако в это просто невозможно было поверить. Невозможно было предположить, что такое может случиться. Разумеется, чувствовалось, что она несколько напряжена, потом практически исчезла мимика лица, и она стала очень властной.
Возражение ей даже по пустякам однозначно означало проигрыш и попадание в немилость. То, что мама переходит все границы, понимали все.
Она считала, что если не получит какую-либо подсказку на спиритическом сеансе, то и проблем в бизнесе им не решить, поэтому атмосфера в семье в скором времени стала накаленной. Мама была постоянно раздражена, папа в полной растерянности всячески заискивал перед ней, стараясь снискать ее расположение. И так было каждый день. В общем, мама стала практически неприкосновенна, как хрупкая ваза из Дорогого хрусталя. Однако в то, что она способна совершить настолько чудовищный поступок... я до сих пор не могу поверить. Я допускала мысль о том, что с ней, к примеру, случится припадок истерии и что она попадет в ту самую клинику или вдруг сляжет в результате постоянных переработок. Я думала, что в подобном случае все еще поправимо, что она просто отдохнет, наведет порядок в своей голове и снова станет моей прежней мамой, и все будет хорошо. Я была слишком наивна, да?
— С этим ничего не поделаешь! Мы не хотим думать о подобных вещах, если речь идет о наших близких, — заверил Сёити. — Вновь и вновь нам хочется думать, что все это неправда!
Глянцевое сияние листьев камелий и гардений, все еще зеленых, несмотря на скорый приход зимы, успокоило меня. Посаженные когда-то давно ломоносы тоже бодро вытянули свою лозу, а розы густо заросли, но при этом тянули вверх свои стебли, и, судя по всему, цвести им еще несколько лет. Мои любимые алтеи почти увяли, но в них все еще чувствовалась жизнь. Наверняка весной, точь-в-точь как в пейзаже из моих воспоминаний, на них распустится множество цветов. Мне не хватало этого сада.
— Я действительно ни дня не лежала в той клинике, — заключила я. — То, что я почувствовала и вообразила себе в том саду вчера, наслоилось на ощущения, которые я испытывала в этом саду. Но сейчас я отчетливо вспомнила, как выглядел этот сад тогда, много лет назад.
— Вот как?
— Да, точно. Но стороны света в саду клиники ощущаются совершенно иначе, чем здесь. Солнце вечером садится не там, где я помню. Сейчас небо затянуто тучами, но запад ведь там? — предположила я. — Если смотреть со стороны Сибуя, то клиника стоит обращенной туда, и мне кажется, что в том саду я бы не увидела захода солнца под привычным для меня углом. Конечно, мои воспоминания о посещении того места и пережитое здесь перемешались в моей голове.
— Это ведь давние воспоминания, поэтому вполне возможно, что именно в них образовалась путаница и неопределенность, — согласился Сёити.
— Все может быть. Однако где же я все-таки была после того ужасного случая? — задалась вопросом я.
— Точно знаю только то, что не у нас, — ответил Сёити. — Да, для меня и по сей день остается загадкой, почему тогда моя матушка с ее-то натурой не забрала тебя к нам. Человек, который вплоть до самой смерти не переставал твердить о тебе...
— А что, если я помешалась рассудком и внезапно стала как мама, и тетя почувствовала, что я могу причинить вам вред?.. — предположила я.
— Думаю, она так не считала. Кроме того, ты совершенно не такая. Даже странно, что ты дочь такой мамы, — сказал Сёити.
— Не говори мне таких добрых слов.
На глаза у меня вновь навернулись слезы. Надо же, постоянно реву, словно пытаюсь что-то спешно смыть слезами.
Да, именно этот сад постоянно утешал и успокаивал меня. В этом огромном доме местом моего обитания лет с десяти были только моя комната и этот сад. Именно его я знала как свои пять пальцев, вплоть до того, где находятся муравейники. Летом я делала этажерки для ипомей и, встав рано утром, принималась ухаживать за ними. А еще старательно мастерила цветочные горшки из кусочков кораллов, собранных в море. Наши садовники ухаживали за садом вместе со мной, не ломая моих детских шедевров.
Как только я осознала, что реальным местом, где я обитала в этом доме, был сад, я тут же ощутила внутри себя мощный прилив сил. Пожалуй, можно даже было назвать это отвагой. Она как будто внушала мне: “Теперь я в полном порядке и могу двигаться вперед”. Я почувствовала, как эта земля надежно поддерживает меня. Да, этот сад всегда любил меня. Каждый раз, гуляя здесь, я ощущала его радушный прием. Тут я провела чудесное время. Я отчетливо вспомнила все вплоть до лиц супругов-садовников, с которыми мы были друзьями.
