Маугли на четырех конечностях, по-волчьи добежал до дивана и с удовольствие прилег, словно в родной тайге на кучу опавших листьев.
Он положил правую руку на голову и раскачивал головой от левого плеча к правому и обратно, усердно напрягал грудные мышцы, ловил энергию тайги, пусть каменной, но тайги, а тайга волку всегда поможет - так бурундук помогает своим детям орешками.
Слабая волна леса прошла по канатам мышц, Маугли подпрыгнул на диване, нашел в себе силы, даже представил, что вышел на охоту на лося.
Если бы в туннеле прошел лось, то Маугли нашел бы в себе силу и смекалку - завалил бы зверя, открутил ему голову, сломал рога, а лосиным же копытом убил животное - так убийцы пальцем в глаз лишают жертву зрения.
Но лось не возникал из ниоткуда и не убегал никуда, зато вышли к Маугли шесть крыс - упитанные, крепкие, но без особой наглости в очах, похожих на агатовые созвездия.
Маугли любил, когда на небе светло, смотрел на тучи в ночи, а Сергей Иванович Абрамцев, сказал, что эти точки - звезды, огромные, больше тундры и тайги, больше земного шара и Тунгусии (Маугли уверен, что Тунгусия больше Земли на которой находится).
Звезды величиной неприятно поразили Маугли, он не хотел, чтобы маленькие точки на ночном небе превращались в огромные горячие шары, похожие на пожар в тайге.
Маугли не любил пожары, не приветствовал огонь, хотя часто спасался от холода около костра, но не любил - так жена живет с нелюбимым мужем и не уйдет от него, потому что муж обеспечивает.
Маугли обратился к Семену Михайловичу Тополю за Правдой: правду ли поведал Сергей Иванович Абрамцев, что светлые точки на ночном небе - огромные шары, больше, чем Тунгусия?
Семен Михайлович Тополь почесал затылок, сплюнул под ноги и ответил с той затаенной любовью к науке, с которой мать-одиночка штудирует журналы с голыми футболистами:
"Издревле полагают, что точки на небе - огромные шары, как и Солнце, потому что распухло от жары.
От жары все распухают, прошлым летом я чуть не лопнул, когда обгорел на пляже в Пицунде, словно меня в печке с Колобком испекли дед и бабка.
Ничего хорошего нет в загорании, потому что - пусто, болезнено и раздражает мужчину до крайности, если настоящий мужчина хочет выпить пива в теньке, как пил водку тайком Железный Дровосек.
Женщины обожают пляжи и загорать - на то они и самки, чтобы лежали полуобнаженные, или обнаженные (на нудистких пляжах) и привлекали к себе внимание самцов с усами и коньяком в пластиковых пакетах.
Мужчина и женщина - противоположны во всем; вот исходя из этой аксиомы, мужчины не должны загорать на пляже - так просто, но никто, кроме меня не дошел до очевидного, как с жадности дворник подносит ложку с супом ко рту, а в супе плавает муха.
На пляже в Пицунде я лежал молча и проклинал звезды, но не все звезды, потому что без Солнца нет жизни на Земле, а скорее всего я проклинал звезд театра, кино, эстрады и телевидения, потому что живые звезды рекламировали солнечный загар, рассказывали о пляжах чудеса и требовали, чтобы все люди России несколько раз в год выезжали на пляжи за солнечным загаром, без загара вход на концерты и в общие бани запрещен.
Ко мне подошла женщина и долго меня разглядывала, особенно мой кожаный рюкзак - дорогой, фирменный - тысячу долларов США за него отдал.
Она, наконец, сочла меня достойным своего общества и прилегла рядом на подстилку - сама подстилка, и ложится на подстилку.
Меня взбесило то, что женщина прилегла с удовольствием, получала радость от нахождения на солнцепеке - так лодочник на середине реки пробивает дно лодки топором - из озорства, из отваги пробивает.
Лицо женщины чрезвычайно милое, любопытное и выражало обыкновенное счастье и желание взять меня в мужья.
Женщина начала разговор первая, она уверена, что делала мне одолжение своим присутствием - и не скажу, что её присутствие тяготило меня, как груз на удочке.
Милая, молодая, стройная, красивая местами она напоминала мученицу под пытками инквизиции, мученицу из кино - в фильмах мученицы всегда красавицы, и герой их спасает.
После пяти минут болтовни она возбудила во мне желание продолжить знакомство, и, хотя я с недоверчивостью смотрел на её бикини, но лодочник, что проходил мимо, подмигнул мне, словно старому знакомому и подмигиванием закрепил за мной статус ловеласа, будто я сам кадрил женщину, а не она меня завлекала в свои гинекологические сети.
Женщина перебирала темы разговора, как жемчужины, насаживала их на суровую золотую нить, и особо выделяла выгоду от совместного загорания на пляже в Пицунде, потому что загорает не только тело, но и душа.
Я поддакивал, потому что мужчина, а мужчина с двойным хвостом: один хвост радостно бился около пляжной женщины-сучки, а другой хвост тянул меня с пляжа в кафе, в пивную, в тень, где прохлада и нет жара Солнца, радиоактивного, но в меру полезного, как бутылка пива "Жигули барное".
Но я не уходил, потому что общение с красивой женщиной дорого стоит, дороже мороженного пломбир.
Вечерело, Солнце падало в море, и на пляж пришли отдыхающие по новой, искали Солнце под Луной.
Компании пили, закусывали, а затем девушки из одной группки не выдержали, разделись догола и нагие купались, словно пену дарили пене.
Девушки часто так поступают: жеманничают, скрывают свои прелести, требуют, чтобы мужчина отвернулся, когда они переодеваются, но внутри горят желанием показать себя, раздеться прилюдно, пройтись голой по Арбату, купаться без одежд - чтобы все видели и восхищались опорно-двигательным аппаратом и молочными железами.
Красавицы идут на всяческие хитрости, чтобы раздеться, но раздеться не по своей воле, а как бы в угоду мужчине: "Ах, если ты пошляк, то ладно - мне не жалко! Смотри!", или "Ты что - маньяк? Голую девушку не видел? Ну, гляди на меня, восхитительную, как бровь соболя!"
Девушки из компании, что расположилась неподалеку от нас, надумали играть с парнями в карты на раздевание, но парни играли по пьяни плохо, и девушки постоянно выигрывали, что в их планы не входило, как собака не отдаст свою кость коту.
Наконец, после отчаянного мухлежа - я видел, как девушки выбрасывали в сторону свои хорошие игровые карты - девушки проиграли, с видимым облегчением в душе, но со страданиями на лицах разделись донага, и побежали в воду, где уже не скрывали восторга, оттого, что они молодые, красивые, желанные, с нежной, как чехословацкая промокашка, кожей.
Моя подруга, я к вечеру убедился, что она - подруга, а звали её - Ирина, аж подпрыгивала на подстилке - так хотела раздеться и показать себя во всей красе не только мне, но и парням, и девушкам, чтобы знали, чьё тело правит бал на пляже.
Но я ленился, не подзуживал, поэтому Ирина страдала, даже попросила, как жена, чтобы я почесал ей спинку:
"Ага, Семен, правее, выше - ОХОХО! Хорошо!
Чуть ниже, сильнее!
Да, да, да! Семен, прекрасно, как в террариуме.
Ты не сконфузился? - она выговорила с нетерпеливой досадой, что я не заговариваю о купании без одежд. - Девушки не стыдятся, не конфузятся, а купаются обнаженные, словно их намазали маслом с оливковыми косточками.
Ничего особенного, я и то лучше плаваю без одежд, как гарпия.
Ты не смотри на них с особенным любопытством праведного старца (я и не смотрел с любопытством, Ирина разгоняла меня, провоцировала, но по-доброму), словно тебя поразило в женском теле новое, ранее неизведанное, будто в пещеру зашел, а там - светящиеся черви.
Ах, тело просит свободы!" - Ирина не выдержала, скинула купальник, предстала передо мной и перед отдыхающими на пляже обнаженная, как тополь в октябре.
Почти все девушки на пляже уже расхаживали без купальников, так что поступок Ирины особого впечатления не произвел на пьяных парней и на меня подкаблучного.
Ирина меня уже считала своим мужчиной, простачком, что попал в её ласковые сети и пробуду в сетях до тех пор, пока она не передумает - так каждая женщина полагает, особенно, если у неё тело молодое и горячее, как стенка доменной печи.
Я же напустил на лицо восторженность, полагающуюся к моменту, даже приподнялся с надувной подушки, и сделал вид, что онемел от счастья, что вижу женщину голую.
Вечер и все дальнейшее для меня известно, потому что запротоколировано давно чекистами, начертано в гроссбухах, на графиках, описано в романах древневековых, средневековых и модерновых: после пляжа - кафе, ужин, затем - любовь на скомканных влажных простынях, похожих на промокашки из старинных тетрадей.
Теперь в тетради промокашки не вкладывают, в них отпала надобность, потому что дети не ставят кляксы, оттого, что не пишут перьевые ручками и гусиными перьями.
Даже песок исчез, которым писцы посыпали написанные прошения в Сенат.
Не в тот Сенат, куда римский император Калигула привел лошадь, а в Санкт-Петербургский сенат со старичками в белых балеронских обтягивающих панталонах.
Не скажу, что перспектива ночи с красивой Ириной меня огорчала, но я бы больше получил романтики, возбуждения душевного, если бы девушка сломала стереотип: ушла бы с пляжа с негодованием, что девицы творят блуд, отказалась бы от ужина со мной, потому что: "После ужина я буду вам обязана, а я не хочу накладывать на себя обязательств, словно плаваю со свинцовым спасательным кругом".
