Только на обратном пути из столовой он заметил П**, задремавшего в кресле. Он подошел к спящему, пошатываясь, остановился рядом и стал рассматривать его.
«Странно, однако, — думал он, — до чего этот господин похож на меня. Впрочем, то, что он похож на меня, еще не дает ему права пить мое вино и спать в моем кресле… Мерзавец!.. Нализался и дрыхнет!..»
Непонятное (или — вполне понятное?) раздражение овладело П**. Выпитое вино лихорадило мысли.
«Разбудить его? — думал П**. — Или сначала связать потихоньку?.. А может быть… может быть, бутылкой его?.. по голове?… Или нет, нет, нужно вызвать полицию. Пока он спит, нужно вызвать полицию… Но что я им скажу?.. И что они подумают обо мне!.. Нет, какой, все же, дурацкий сон!.. А со службы меня конечно уволят, обязательно уволят…»
П** застонал, пьяно мотая головой.
«Зря, однако, я так напился, — подумал он. — Конечно, в таком состоянии я не могу вызывать полицию… Что же делать?»
Он обессиленно опустился на пол, положил голову на колени П** и закрыл глаза. Мягкая волна тут же подхватила его, закружила, укачивая, и понесла куда-то вниз, в бездну.
Тошнота подкатила к горлу, и чтобы прогнать ее, П** открыл глаза и выпрямился.
«Нет, вы посмотрите на этого наглеца! — подумал П**. — Он еще смеет класть мне на колени свою мерзкую голову! Мало ему пить мое вино, спать в моей постели и портить мою карьеру…»
В порыве гнева, не задумываясь, он схватил со столика полупустую бутылку и со всего размаха опустил ее на голову П**.
Пролитое вино замочило ему брюки. Он отпихнул от себя поникшего П**, вскочил, взял со стола газету и стал сушить ею брюки, оборачивая лист вокруг ноги.
Только когда газета уже окончательно промокла и рвалась под пальцами как промокашка, П** спохватился — ведь это была свежая газета, из дневной почты, которую он, возвращаясь со службы, машинально достал из почтового ящика и о которой в ту же минуту забыл. Это был номер «Дагебладет». Дрожа от волнения, П** открыл первую страницу и прочитал: «вторник, 8 октября 1994 года».
«Значит, все-таки восьмое… — подумал он отрешенно. — Все-таки восьмое… Значит, Д** мне не снился…»
Он тупо уставился на мокрую и красную от вина газету…
Его внимание привлек броский заголовок, набранный крупным шрифтом: «Убийство в Больдесбю».
«Опять убийство! — подумал П**. — Жить становится невыносимо. Люди каждый день убивают друг друга…»
А глаза его уже неслись по строчкам со всей доступной для пьяных глаз скоростью.
«Сегодня утром в полицейский участок Больдесбю позвонил неизвестный и заявил, что он только что совершил убийство в доме N8-б по Хенриксгате. Жертвой, по словам убийцы, являлся некто П**, служащий фирмы „N&N“. Дежурный сержант, принимавший это заявление, отметил, что звонивший вел себя странно, много и сбивчиво говорил, не к месту смеялся, в общем, как сказал сам сержант Ф**, „Он походил на самого обыкновенного чокнутого, из тех, что частенько звонят нам и признаются в совершенном кем-то другим убийстве“.
Участковая служба связи зарегистрировала номер телефона, с которого поступил звонок. Как выяснилось, звонили из дома N8-б по Хенриксгате, т. е. с места совершения заявленного преступления.
Следственная бригада и полицейские из окружной патрульной службы, прибывшие по указанному адресу, обнаружили, что дверь закрыта изнутри, равно как и все окна. Так как на неоднократные звонки в дверь и звуки полицейской сирены дверь никто не открыл, ее решено было взломать.
Войдя внутрь, служащие обнаружили на полу, в одной из комнат, труп сорокалетнего мужчины, причиной смерти которого предположительно явился удар по голове, очевидно — бутылкой из-под вина „Эдембрарн“, которая валялась здесь же.
Никаких видимых следов постороннего присутствия в доме обнаружить не удалось. На бутылке имелись отпечатки пальцев только самого убитого, которым действительно оказался господин П**…»
П** не стал дочитывать до конца. Он брезгливо отбросил газету и рассмеялся коротким довольным смешком.
«Здорово я провел этих тупиц, — пробормотал он весело. — Вот уж им задачка не дважды два!..»
Он протянул, было, руку за номером «Вейкпост», но только покряхтел и схватил первую попавшуюся под руку папку, заметив вопросительный взгляд господина Д**.
Д** погладил указательным пальцем верхнюю губу, задумчиво покачал головой и произнес: «Какой вы сегодня странный…»
П** ничего не ответил, а только виновато улыбнулся, склоняясь над бумагами.
«Уволят! — застучало в голове. — Как пить дать уволят!..»
Он попал в перекресток, как в прицел, вырваться из которого было невозможно. Куда бы они не делал шаг, в какую бы сторону не пытался бежать, перекресток реагировал немедленно — непостижимым образом всякая попытка выйти за его пределы оканчивалась тем, что несчастный пленник снова оказывался в центре, там, где светилась желтизной пожухлая трава на маленькой клумбе перед стоящими столбом электрическими часами. Часы неизменно показывали 00:00.
Может быть, прошел уже день, месяц, год или столетие — он не знал. Во всяком случае, ему казалось, что жизнь его недалека от закономерного конца всякой жизни. А часы, эти чертовы часы, с зелеными точками матрицы вместо добропорядочных стрелок, глумясь над ним, показывали все одно и то же дурацкое 00:00.
На каком-то отрезке замершего времени он почувствовал себя мухой, попавшей в центр паутины. Ну да, точно в самый центр паутины, туда, где четыре клейкие нити образуют перекрестие прицела. Где-то там, дальше, есть другие улицы-нити, но ему, маленькой мошке, не дано их увидеть. Он мечется, мечется, бьется в этой сети, растрачивая свои силы только на то, чтобы подать хозяину ловушки сигнал: кушать подано!
00:00.
Это — то время, которое ему осталось или… или нет? Что значат эти магические цифры-ничто? Конец?.. Начало?.. А если начало, то — чего?..
Набрав побольше воздуха в грудь и закричав что было сил, он сделал гигантский (как ему показалось) прыжок вперед — туда, за столб. И… приземлился на клумбу перед зеленой матрицей опостылевших часов. 00:00.
«О-о-о-о!» — прочитал он это послание вечности.
Потом ему в голову пришла шальная мысль: а что, если…
Воплощая идею, он медленно, чтобы не спугнуть перекресток, опустился на клумбу и пополз — почти незаметно, как часовая стрелка незримо крадущая микроны расстояния у циферблата, — едва передвигая руки и ноги, по миллиметру отвоевывая у вечности расстояние. Да-да, вечность может владеть не только временем; расстоянием — тоже. Пространством, во всех его трех измерениях. Самой душой человеческой овладеет, если захочет. А она — хочет…
Медленно-медленно, едва дыша, на миллиметр к столбу… Приблизился?.. Неважно. Еще миллиметр… Еще… Еще… Приблизился?.. Нет! Столб все так же далек, как и десять минут назад.
Но что такое десять минут по сравнению с вечностью! Что больше: 00:10 или 00:00?.. Правильно, второе больше.
Мир вокруг превратился в ничто. Вселенной не стало. Может быть, она и осталась, но центром ее стал вот этой перекресток, вокруг которого теперь вращалось все.
А как найти выход из центра? Каков радиус этой вселенной? Где та точка, до которой нужно провести прямую? И возможно ли хоть на йоту приблизиться к краю?
Он устало сел в центре клумбы, подобрав ноги, подтянув колени к подбородку, и стал смотреть на часы.
Он гипнотизировал их долго, бесконечно долго. Но или они не поддавались гипнозу, или он утратил способность ко внушению.
Время шло…
Да шло ли? Если верить столбу, оно — остановилось.
Что произошло с миром? Какая катастрофа его постигла? Куда делись все люди? Дома, машины, светофоры — куда они исчезли? Какое гигантское чудовище их пожрало?.. А были ли они вообще когда-нибудь? Да какая теперь разница! Жизнь вдруг, в одно мгновение, в 00:00, потеряла всякий смысл. Если он, этот смысл, когда-нибудь и был, то теперь не стало ни его, ни самой жизни. А что осталось? Перекресток, в прицеле которого билась и мучилась душа последнего из могикан, последнего выжившего… Выжившего?.. Скорее — наоборот.
00:00.
Смотреть на это больше не было сил. Он, не меняя позы, отвернулся от часов, спрятал лицо в колени, закрыл глаза.
Страх медленно отступал.
Он уснул, и ему снился огромный бегемот, который хотел его пожрать. К счастью, бегемот был слеп, он не мог видеть свою жертву, а только окликал ее по имени. Однако, у человека хватило ума не отозваться. Бегемот ходил вокруг, его пасть беспрестанно открывалась и, хлопнув, закрывалась, как огромный капкан. Пару раз человек едва успевал увернуться от саблевидных клыков в тесноте лифта. Возможно, бегемоту в конце концов удалось бы растерзать его, но тут что-то холодное и влажное коснулось его шеи. Он вздрогнул и оглянулся.
Рыжий веселый сеттер, обнюхивавший его, отпрянул и застыл в метре от человека. С минуту человек и собака смотрели друг на друга, улыбаясь.
