Работа поистине адская.
Характерна при этом "гигиена" процесса. Тряпки для такой работы не выдавали, и мы были вынуждены, "проявляя солдатскую находчивость", отрывать куски от тряпок, используемых для мытья полов. Чтоб скорее отмокли приставшие (чаще всего – пригоревшие) остатки каши, пользовались кусочками хозяйственного мыла. О последствиях такой технологии рассказ впереди.
Парадокс в том, что требования к санитарному состоянию пищеблока были, казалось, весьма высоки, контроль – постоянный. Например, качество мытья посуды проверялось дежурными по части и полковыми врачами (столовую контролировали два таких дежурных и два врача: из нашего полка и из танкового), и делалось это с чрезвычайной тщательностью. А иногда – с придирчивой строгостью. Например, не раз приходилось наблюдать, как врач, проведя ногтем по тыльной стороне только что вымытой дюралюминиевой миски, демонстрировал начальнику столовой остатки жира на своем ногте и требовал перемыть всю посуду!
Это надолго задерживало обед, ужин или завтрак, ломало распорядок дня, отодвигало на более позднее время начало столь редких развлечений – например, кинофильма. Но "во имя чистоты, безопасности, борьбы с пищевыми отравлениями и кишечными инфекциями" на это наши начальники шли. И вместе с тем совершенно не заботились о той же чистоте и безопасности и организации мытья котлов, разделочных столов, да и всего варочного цеха.
Попав в солдатскую столовую сначала в качестве простого едока, я первое время никак не мог понять: почему многие миски из "дюраля" так измяты и искорежены, как будто их черти месили… Но однажды, работая в посудомойке, увидел, как после приказания дежурного по части – перемыть посуду один из старослужащих с досады схватил деревянную, похожую на весло, мешалку (повара с ее помощью мешают кашу в котле) и принялся с остервенением ворочать ею миски в цементированном корыте с водой…
Бывало, наишачишься над котлом, только-только вознамеришься пересидеть пяток минут в холодке, отдохнуть, дух перевести, как спешит какой-нибудь повар (их почему-то множество было из узбеков и других среднеазиатов. А иногда – из прибалтов). – бежит и вопит на ходу:
– Рбочий! Рбочий! АсЕх памИт, жьжива-жьжива! (то есть – "живо помыть пол в цехе").
И если ты еще медлишь, надеясь отсидеться, или пускаешься в спор
("и так, мол, чисто…"), – хватает ведро с водой и выливает ее на цементный пол. После чего спорить уже бесполезно, и единственный выход – собрать всю воду тряпкой и протереть пол насухо. То есть – хорошенько вымыть его!
В суточный наряд заступали часов в шесть или семь, освобождались на другой день в это же время… Как правило, соснуть не удавалось,
– разве что на часок-полтора. Иногда и в самом деле частота таких нарядов соответствовала формуле: "Через два (дня) – на кухню…!"
Теперь о "Через день – на ремень…", то есть о караульной службе. Это вообще существенная часть солдатчины в любой армии на протяжении веков. Русское название должности "человека с ружьем", стоящего на посту и охраняющего определенный объект, накрепко связано с понятием времени: "час" во многих славянских языках – это и есть время. Прежде говорили: "стоять на часах", потом стали это называть караулом, караульной службой, отсюда и русское междометие:
"Караул!", вовсе не обращенное к какому-либо воинскому наряду, но звучащее как призыв о помощи в момент смертельной опасности. Кричат же: "Караул! Тону!", вовсе не надеясь, что прибежит караул – и спасет.
Но в армии караул – это именно вооруженная воинская команда с конкретным кругом обязанностей по охране военных и военно-хозяйственных объектов. На практике большое значение имеют те правила (уставы), по которым караулы несут службу в той или иной национальной армии.
Меня поразило, что в этой деятельности, похожей в принципе на детскую игру, все совершенно всерьез. Вот разводящий привел смену на пост. Нередко их здесь всего трое – то есть кроме него лишь часовой и сменяющий его караульный. Что бы помешало им обойтись, например, таким диалогом: _Разводящий_(сменяемому часовому). Ну, как оно ничего? _Часовой. _Да так-то вообще все спокойно, только стоять надоело. _Караульный, заступающий на пост._Ладно, проваливайте уж оба… Да смотрите не проспите – смените меня во-время! _Разводящий. _Ну, бывай, Вася. Пошли, Микола…
Вне службы такой тон разговора вполне возможен. Однако во время пребывания в наряде такого не услышишьни-ко-гда!Смена производилась – и в этом была огромная конструктивная сила Советской
Армии – всегда в соответствии с Уставом. Разводящий идет впереди.
Следом за ним – походным шагом, но обязательно в ногу – один или несколько караульных, каждый из них – на определенный пост. Часовой, завидев всю цепочку, окликает:
– Стой! Кто идет?
Разводящий обязан ответить – и отвечает:
– Разводящий со сменой!
В темное время суток часовой обязан отдать команду:
– Разводящему – осветить лицо!
И разводящий (или начальник караула, дежурный по части, пусть даже командир полка, да будь там хоть сам министр обороны!) обязан выполнить требование часового. Убедившись, кто перед ним, часовой командует:
– Разводящий – ко мне, остальные – на месте!
И лишь подойдя к часовому, разводящий отдает команду караульному:
– Рядовой Петричко, на пост – шагом марш!
Караульный подходит – и лишь тогда начинается официальная передача поста. Часовой отчитывается: "Пост номер шесть: склад ОВС.
Двое дверей, два внутренних и два висячих замка, четыре печати; склад продуктов: дверей – три, замков висячих – три, печатей мастичных – три. Пост сдал.
И слово в слово всю эту хреновину повторяет сменщик, добавляя в конце:
– Пост принял!
Разводящий отдает команду:
– Рядовой Рахлин, с поста – шагом марш!
Рахлин пристраивается в хвосте всей колонны караульных, которая и следует дальше за разводящим, пока на всех постах не произойдет смена. Сменившиеся возвращаются в караульное помещение. Теперь на следующие два часа их черед – отдыхать, но не спать, а бодрствовать.
Разрешается читать уставы, разговаривать, но не мешать отдыхающей, спящей смене, которую через два часа разбудят и уведут на посты, а только что бодрствовавшая смена уляжется (не раздеваясь и не разуваясь) на топчаны – поспать два часа. После чего снова отправится на посты. И все повторится по той же схеме с неукоснительным соблюдением уставной процедуры.
В серьезном отношении к этой игре – залог успешного несения караульной службы.
В чем все же нередко отступали от устава, так это в распределении времени. Положено при нормальных погодных условиях на трехсменном посту стоять по два часа. В этом случае всем выпадает по восемь часов в сутки спать и по восемь – охранять пост. Однако отдых в бодрствующей смене – несколько меньше восьми часов, потому что каждый, сверх восьми часов охраны доверенного основного поста, должен еще и по 30 – 40 минут отстоять на посту у караульного помещения: его ведь тоже надо охранять, но специального трехсменного наряда сюда не назначают – эта обязанность распределяется между всеми караульными.
Разорванный на куски сон – тяжкая подробность данного наряда для молодого организма. Поэтому при малейшей возможности солдаты стараются этот распорядок себе облегчить. Например, в летнее время сдваивают период стояния на посту – находятся там не по два, а по четыре часа. Тогда соответственно меняется и время бодрствования, и время сна. Начальство на эти вольности смотрит порой сквозь пальцы.
Как-то раз мне пришлось нести службу на так называемом караульном посту – возле магазина "Военторг". Это, фактически, работа ночного сторожа, и солдат, стоя на таком посту, является не часовым, а лишь караульным, так что его обязанности упрощены, а ответственность не столь высока. И потому, с молчаливого согласия начальника караула и несмотря на жестокую, ветреную приморскую зиму, мы, двое назначенных на этот пост, разделили темное время суток (когда магазин и подлежал охране) поровну – каждому выпало простоять на морозе и под резким ветром по семь часов! Благо у нас был на двоих тулуп и на каждого по паре хороших валенок. Но насколько томительным было это стояние – помню до сих пор!
Солдатский фольклор метко запечатлел главную особенность караульного быта. "Что такое часовой?" – один из наиболее частых вопросов на ежесуточном разводе заступающего в наряд караула.
Официально отвечать полагается, примерно, так: "Часовой – это вооруженный караульный, находящийся на посту и выполняющий боевую задачу по охране определенного объекта". Народ, однако, придумал свой вариант:
Часовой – это труп,
Завернутый в тулуп,
Проинструктированный до слез
И выставленный на мороз.
Более точный словесный портрет любого часового, несущего службу в условиях русской зимы, нельзя представить. Но "инструктировали до слез" не только зимой, а в любую пору года. "Обязанности часового на посту", "права часового" и различные варианты предусмотренных уставом действий должны были знать и уметь рассказывать все. В 18 или 18.30 ежедневно возле штаба полка проходил развод караула. Рядом
