– Она – не любимая! – в голос запротестовали практиканты, почуяв скрытый подвох.
– Да я же про песню, – без улыбки, но очень доверчиво, даже наивно произнес Ванюшин и поправился: – Ах, там же не Тамара, да? Там эта, Татьяна… Ну, как это… Татьяна, помнишь дни золотые!
– Еще «Маша» есть, которая у самовара, – подсказал Носов.
– А «Выходила на берег Катюша»?
– А «Моя Кар-ме-ен»?! – пропел кто-то.
Практиканты оглянулись и, кажется, теперь только поняли, что их дурачат. Впрочем, заподозрить самого Ванюшина в этом было трудно.
– Видите, какой репертуар вас ждет, если потрудитесь над схемкой… Да можете прямо сейчас и начинать, – добавил вежливо он и ушел в туалет. Но практиканты только того и ждали. Они выскочили из-за стола и понеслись вон из комнаты, судя по всему, прямиком на второй этаж, в кабинет к Комарову. Минут через двадцать Ванюшина тоже призвали к начальству, и вернулся он очень нескоро. А о том, что там, наверху, произошло, мы могли лишь гадать. И лишь когда в моей жизни произошли перемены и мы встретились с Ванюшиным далеко за проходной, свободные, можно сказать, от всяких дел, он по одной причине, я – по другой, он поведал мне о тогдашнем разговоре с Комаровым, который сразу его предупредил, что пикировка с Люсей к добру не приведет, с ней говорить – здоровью вредить! Так вроде бы пошутил Комаров, а потом спросил напрямки, чего этакого особенного он предложил нашим практикантам, что они как черт от ладана в два голоса стали отказываться и от практики, и от лаборатории?
– Да ничего особенного, – отвечал Ванюшин. – Я предложил им именно практику. А чего им тогда надо?
– Но ты дурочку не валяй, – заметил мирно Комаров и устало пожурил: охота, дескать, ему заниматься ерундой и тратить на этих сачков время, ведь они и правда не по нашему делу!
Но Ванюшин не понял, не захотел понять приятеля и резонно возразил:
– Хоть чему-нибудь научатся, иначе так и помрут дураками! – И оба понимающе рассмеялись. Комаров лишь рукой махнул и разрешил Ванюшину взять бездельников к себе, несмотря на их протесты, создать на их базе нечто научное и обоснованное, вроде практики, после которой уж к ним точно никого и никогда больше не пришлют.
Дураков на свете нет.
И правда, к нам никого долго не присылали, да и эти растворились незаметно; сперва говорили, что заболели оба, одновременно, потом как по волшебству появились вдруг в другом подразделении… И стало еще тише. Помертвело, будто черный ворон накрыл нас своим крылом.
Разговор с Комаровым на этом не закончился, да и не было это главной причиной, для чего начальство могло побеспокоить Ванюшина, так он понял, когда объявились двое военных и пожелали с ним лично переговорить. Комаров их представил: работники военсвязи, часть особого назначения, подполковники Андреев и Полуян, оба в форме. Только один подполковник покрупней и посветлей, несмотря на молодость, с пролысиной, а старший – темен, курчав и коренаст. Они долго и старательно жали руку Ванюшину, поясняя, что давно мечтали познакомиться с прославленным ученым, они по его учебникам еще в училище занимались и не ведали, не гадали, что он так близко от них работает. А пришли они посоветоваться по очень важному для них вопросу, не мог бы уважаемый ученый выделить им минут десять?
– Я вас слушаю, – коротко сказал Ванюшин и посмотрел на Комарова, пытаясь по его реакции определить, что так мучает наших братцев-связистов, но тот, отвернувшись, глядел в окно.
Вопрос же необычных гостей состоял в том, что их подразделение, технически вполне оснащенное (еще американская аппаратура, переданная по ленд-лизу), второй месяц занимается поимкой пресловутой станции «Тамара», и все безуспешно. Ну, то есть какие-то успехи есть, и засечь, к примеру, координаты незаконно работающей станции в таком поселочке труда для них не составляет, и две находящиеся на линии спецмашины не раз и не два ее засекали, хотя иной раз именно в момент выезда на задание станция прекращала вдруг вещание, что означало: у нее, то есть у «Тамары», хорошо поставленная агентура, которая ее, видать, предупреждает. Но эту проблему, в общем, они преодолели.
– А как? – спросил Ванюшин. До этого он молчал.
– Наш маленький секрет, – ответил рослый подполковник.
– Небось замаскировали спецмашины под хлебный фургон? Или – под мясной?
– Ну, примерно.
– Тоже мне секрет, – сказал Ванюшин. – А уши, то бишь антенны, на них торчат! Да весь поселок знает, когда вы выезжаете, тут никакой агентуры и не надо!
Военные смешались, но ненадолго.
– Не в этом дело, – сказал подполковник Полуян, он был неулыбчив и жесток. – Даже когда нам удается засечь их координаты, создается впечатление, что волны исходят как бы из нескольких сразу точек…
– Если несколько передатчиков, то отчего же?
– Станция – одна. В том-то и дело.
– Она на колесах?
– Нет, – ответили в голос оба. – Эту версию мы отрабатывали, станция – не на колесах. Но она, как бы сказать, дробится, указывая новые, совершенно противоположные и дальние точки. Такое разве возможно?
– Вы меня спрашиваете? – удивился Ванюшин.
– Вас. Вы, как бы сказать, ну, известный в стране теоретик, но вы и практик, мы вам верим.
– Простите. – Ванюшин наклонил голову и при этом недобро взглянул на Комарова, втянувшего его в этот криминальный разговор. Хотя было понятно, что и без Комарова при нужде они разыскали бы его, нашли возможность поговорить. – Простите, я никогда не занимался обнаружением вражеских… как их… агентов, что ли? Так вы их, кажется, называете?
Военные вроде не заметили или решили не замечать скрытую иронию в словах Ванюшина и поставили вопрос по-иному: возможно ли, чтобы скрытая группа, об одном лице и разговора нет, могла так координировать работу передатчика, чтобы он вводил в заблуждение и морочил их так долго?
– Но вы же сами объясняете, что это возможно, – сказал Ванюшин и вновь оглянулся на Комарова, стараясь привлечь его к этому, все более занятному разговору.
И тот с кислой миной откликнулся, пробормотав, что он все это уже слышал и объяснял товарищам офицерам, что лаборатория ничем подобным не занимается, никакие разработки такого рода из их стен не могли быть использованы для станции «Тамара».
– Да, мы и правда задавали такой вопрос, – подтвердил спокойно один из гостей. – Мы не только вас об этом спрашивали, но тогда остается одно, что все это какой-то непонятный фокус? Мистика? Или – как?
– Фокус?
– Ну, а что же! Радио – такая область…
– Да, в общем, я немного догадываюсь, что собой представляет радио, – отвечал Ванюшин. – Что же все-таки вы хотите? Чтобы я разгадывал ваши фокусы?
– Не спешите, – сказал, поднимаясь со стула, тот, что был постарше. – Подумайте, что это такое, а мы вам позвоним.
– Звоните, – согласился легко Ванюшин и попрощался, каждому из военных он долго и старательно жал на прощание руку. Но когда они были уже у двери, нечаянно вспомнил: – Да вот телефоны у нас отключены! Так что извините, если что!
– Телефоны вам подключат, – сразу же сказал подполковник. – Не все, пока один, но вам хватит.
И военные удалились, вызвав последней репликой бурный восторг у Ванюшина, и даже Комаров вымученно улыбнулся. Они учились с Ванюшиным на одном факультете института связи, и Комаров мог оценить балаганчик, который сейчас при нем был разыгран. Но при этом сдержанно посоветовал:
– Это тебе не практиканты! Учти. С ними шуточки не проходят. Они свое дело знают туго. А в общем, они к тебе обратились, так что решай, думай сам.
– Кто их навел на меня? – спросил в упор Ванюшин.
– Ты у нас знаменитость! Профессор!
– Будь моя воля, я бы им такую двойку влепил! – энергично пообещал Ванюшин. – А еще говорят, по моей книге занимались!
– За что же? – поинтересовался Комаров, морщась от терзающей его боли. – Дело-то и впрямь непростое.
– За мистику, – отмахнулся Ванюшин.
– А инженер Соболевский? – спросил вдруг Комаров.
– Что Соболевский?
– Сам знаешь… Как к схеме какой подойдет, так она вырубается… Это не мистика, по-твоему?
– Ерунда это, – произнес Ванюшин. – Один раз и было.
– Да в том-то и дело, что не один! И не два! Его уже летчики с собой не берут, уверяют: когда он садится в машину, вся электроника самолетная вырубается! Этак, говорят, мы с ним загремим! А дома? Жена не подпускает его к телевизору. В лаборатории уже называют «эффект Соболевского»; он вот тут в кабинете у меня тронул настольную лампу, до сих пор починить не могу!
– Просто он – безрукий, – отмахнулся Ванюшин. – А ты Петрова-Водкина читал? Так я тебе расскажу… Вот у Петрова-Водкина в одной книжке описан деревенский самоучка, который, не зная электричества, впервые в жизни увидел в правлении колхоза телефон и весь его до винтика разобрал! А на вопрос, как же он осмелился и сможет ли снова его собрать, ответил… Ты знаешь, как он ответил?
