– А папы у вас есть? – спрашивал он заплетающимся языком.
– Оставь людей в покое, – сказал благообразный. – Пей и оставь в покое. Не приставай.
– Мне интересно про пап и мам. У меня нет пап и мам, – ныл человек с неприятным лицом.
– У тебя их и не может быть, – пошутил благообразный, – откуда у такого пьяницы родители!
Молодожены так и впились в них глазами. Им, вероятно, очень хотелось остаться одним, хоть на минуту.
– Где же проводник? – возмутился теперь человек с неприятным лицом, хватаясь за джин. – Где тоник, черт побери!
Ему никто не ответил, даже приятель его смотрел укоризненно. Тогда человек с неприятным лицом с отчаянием запел что-то вроде «Мы идем по Парагваю», но тут же смолк.
За окном окончательно стемнело, и только свет редких фонарных столбов да огни на указателях километров мелькали в окне.
Возникла пауза, а потом жених, если это действительно жених, или нет, лучше просто – молодой человек, потому что сейчас трудно отличить жениха от нежениха, – молодой человек сказал мягким голосом:
– Окажите любезность подождать там, – и он указал на дверь, – пока девушка разденется.
Двое с явным неудовольствием поднялись, взяли свои стаканы с напитками и, понимающе ухмыльнувшись, вышли.
– Как ты думаешь, – спросил благообразный, задвинув за собой дверь, – что они сейчас там делают, наши молодожены?
– Ругают нас на чем свет стоит, – ответил человек с неприятным лицом. – Он говорит, например: «Ну и повезло же нам, нечего сказать. Хорошенькое свадебное путешествие. Ехать в обществе двух таких кретинов и пьяниц!» Благообразный подхватил:
– Похоже! А она отвечает: «Я говорила тебе, дорогой, надо было ехать морем! Теперь терпи, сам виноват!»
Они даже не подозревали, как внимательно, приставив к двери какой-то аппарат, нечто вроде стетоскопа, слушает их «молодожен».
Успокоившись и вдоволь наслушавшись плоских шуток, он вдруг повернулся к девушке и спросил резко:
– Ты готов?
И «девушка» ответила:
– О! Вполне!
– Открой окно.
«Девушка» начала открывать окно.
– Какой километр?
– Сейчас будет столб… Девятый!
– Смотри не промахнись!
– Не волнуйся, – ответила «девушка», бесцеремонно подняла юбку и начала что-то отстегивать от бедра.
– Я не волнуюсь, но на тренировке ты выглядел неважно, – оборвал «молодожен», все еще слушая разговор в коридоре.
– Что они там? – спросила «девушка», все еще пытаясь что-то отстегнуть от ноги.
– Всё в порядке. Говорят, что мы, наверное, сожалеем, что не можем спать вместе. Что ты так долго! Скоро двенадцатый.
– Наконец! Я готов! Десятый. – «Девушка» или, вернее, мужчина, переодетый ею, отстегнул наконец от бедра небольшое оружие с насадкой для бесшумной стрельбы и удобно устроился у окна.
В коридоре продолжали зубоскалить.
– Ты представляешь, что бы было, если бы нас не было?
– О да!
– Теперь, наверное, он, ругаясь, лезет на верхнюю полку. Ругает опять нас.
– Она его успокаивает. Говорит: «Ну потерпи один день, милый, завтра мы будем на месте!»…
– Одиннадцатый, – сказал переодетый девушкой.
– Если ты промахнешься, я тебя выброшу следом за пулями! Понял?!
– Не надо горячиться. Я ведь тоже как-то заинтересован попасть. Спокойно! – Он весь подобрался, как рысь перед прыжком. Из-под парика на лоб стекал пот. – Вот сейчас!
В коридоре уже откровенно издевались:
– «Ах, дорогой, я, вероятно, не усну сегодня!»
– «Ну-ну, дорогая, постарайся отдохнуть! У тебя слабое здоровье». Может, уже можно постучать? – И человек с неприятным лицом осторожно постучал.
– Еще нельзя. – В голосе «молодожена» слышалась досада. – Еще минуточку!
– Ого! Мы нервничаем! Наверное, мы поссорились, – посочувствовал благообразный. – Ничего, обойдется! Лезьте скорее наверх, молодой человек, – говорил он, кривляясь, но так, чтобы в купе не слышали. – Вот так! И постарайтесь уснуть. И вы, девушка. Поскорее! И потом, пояс носить вредно. Ложитесь! Вот и молодец.
В купе «девушка» нажала на спуск. Вспышка, и никакого звука, только сквозь окно заметно было, что как будто упала какая-то фигура – вероятно, стрелочника, потому что поезд промчался мимо небольшого разъезда.
– Ты уверен, что попал? – сдавленным шепотом спросил «молодожен».
– Да! Всю обойму! По-моему, он даже не успел вскрикнуть. Повалился, как мешок с дерьмом. Можешь считать деньги!
– Хорошо! Теперь в постель. Они должны уснуть за двадцать минут, понял? Не раздевайся.
– Да, но они могут заметить!
– Они ничего не заметят. Они пьяны. А потом, им нет никакого дела. Ложись! – «Молодожен» полез наверх. – Покойной ночи, дорогая!
В коридоре язвили:
– Он говорит ей сейчас, наверное: «Покойной ночи, дорогая!» – потешался благообразный.
В купе «девушка» ответила:
– Покойной ночи, дорогой!..
В коридоре человек с неприятным лицом передразнил женским голосом:
– «Покойной ночи, дорогой!»
– Я думаю, теперь уже можно. – И он снова осторожно постучал.
Ответа не было.
– Как быстро уснули, канальи! – восхитился благообразный и открыл дверь.
В купе было темно, а за окном мирно мелькали огни и деревья.
– А проводник так и не пришел! Напился, мерзавец, и спит, – проворчал человек с неприятным лицом, укладываясь наверху. – Ну, ладно, я сплю!
– Я тоже, – ответили снизу, уже засыпая.
Все стихло, а минут через двадцать поезд начал замедлять ход, будто кто-то рванул стоп-кран.
Едва он остановился, как «молодожены» словно по команде поднялись. Их спутники давно спали, а верхний вдобавок храпел в голос.
– Быстрее! – сказал «молодожен» шепотом. – Он стоит полторы минуты.
– Снегу навалило по колено. Можем не успеть. – Переодетый девушкой был уже на ногах.
Они взяли два небольших саквояжа и осторожно вышли. Храп сверху тотчас прекратился, и человек с неприятным лицом бодро спрыгнул вниз. Благообразный уже сидел в одном нижнем белье, потом лихорадочно оделся. Было заметно, что оба они ни минуты не спали и вовсе не были пьяны.
– Ты думаешь, они ничего не заподозрили? – спросил неприятный.
– Я уверен! Как то, что мы все еще стоим. К тому же они слышали весь наш разговор у двери. Я думаю, мы неплохо сыграли. Такое хамство убедит хоть кого.
Они пристально смотрели на две удаляющиеся фигуры.
– Только бы на разъезде все сделали как надо! – Благообразный даже передернулся.
– Ну знаешь, там ведь не олухи сидят! Мы бы предупредили их в случае чего. А раз сигнала не было – все должно было идти по плану. Так что, старина, теперь мы можем выпить по-настоящему, – предложил человек с неприятным лицом.
Спутник его полез за флягой.
– Только не перепутай. А то напоишь нас этим гнусным зельем. Кстати, как там наш проводник?
– Он спит и видит цветные сны. Проспит до завтра. Ну! За удачу.
– И за домик с яблонями.
– И за лучшую в мире женщину.
– И все равно – за удачу!
– Только торопись – мы должны идти.
– Ничего. Пусть отойдут подальше.
Они выпили.
И вдруг благообразный вскрикнул:
– Они возвращаются!
Двое снаружи спешили обратно к поезду. Они почти бежали, потому что поезд медленно тронулся.
– Ты видел, они успели сесть? – спросил неприятный, потому что фонарный столб остался позади и снаружи была кромешная тьма.
– Не думаю. Мне показалось, сначала были какие-то вспышки, а потом они вернулись, – ответил благообразный.
– Какие вспышки?
– Черт их знает! Будто кто-то сигналил. Тише! Кто-то вошел в соседнее купе.
– Тебе показалось! Все спят.
– Хорошо, если бы прав был ты!
– Что будем делать?
– Спать. У нас нет никаких инструкций на этот случай.
– Зато есть приказ – действовать по обстановке.
– Но ведь ты же не знаешь, черт побери, этой обстановки!
– Мы выясним! Ах как пригодился бы сейчас проводник!
– Проводник будет спать до завтра.
– Я уже понял. – Он вытащил из кармана какой-то прибор и трижды сказал в него: – Что-то случилось. Мы остаемся в поезде. Объекты вернулись.
В это время из соседнего купе послышался странный звук. Похоже, что кричала женщина, которой заткнули рот.
– Что бы это могло быть? – заволновался человек с неприятным лицом.
– Кто-то кричит, а кто-то не хочет, чтобы кто-то кричал, и затыкает ему рот, – невозмутимо прокомментировал благообразный.
– Как я понимаю, сон отменяется.
– К сожалению. Такая обида, я уже сообщил в Центр, все в порядке, и вот!
Пробил третий звонок, и экспресс, быстро набирая скорость, помчался через материк.
В вагоне первого класса, какие были в 1975 году, проводник с подносом, на котором стояли коньяк, виски и джин, вошел в первое купе. Всего в вагоне четыре купе, но ему суждено было зайти только в первое…
– Не откажите в любезности поставить наверх мои вещи, – попросила дама бальзаковского возраста молодого мужчину лет тридцати, шикарно одетого и страшно интеллигентного с виду.
