Приветствуйте друг друга лобзанием святым! Приветствуют вас братья, которые при мне! Будьте здравы и памятуйте о нас в Господе! (О сем) творю я моление, братия мои возлюбленные и вожделенные!
Конец третьего праздничного послания св. Афанасия.
Четвертое праздничное послание святого Афанасия
По которому воскресенье Пасхи в сорок восьмом [108] году эры Диоклитиана было семнадцатого Фармуфа [109], в четвертый день апрельских нон; в консульство Овиния Пакациана и Мецилия Гилариана, когда префектом был Евгений — в пятый год индиктиона.
Это послание (Афанасий) отправил из резиденции Императора с одним воином.
1) С промедлением и вне обычного времени пишу вам, возлюбленные! Однако надеюсь, что вы извините меня за сию медлительность ради дальности пути и тяжкого недуга; ибо, изнемогая от того и другого, я медлил писать вам; а сверх всего к этому присоединились тягостные огорчения. Но хотя путешествие было продолжительно, и болезнь тяжела, я, несмотря на то, не забыл уведомить вас о Празднике и, возвещая о нем, по обычаю, выполняю мой долг. Если мое послание переступило обычное время объявления, то все же и теперь, когда враги посрамлены и осуждены Церковью за то, что без причины преследовали нас, кажется, благовременно нам опять начать торжественное песнопение, — теперь, когда мы воспеваем песнь на гибель Фараона: поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море (Исх. 15, 1).
2) Снова радостно переходим мы, возлюбленные, от праздников к праздникам, опять возобновляем праздничные собрания; опять священные бдения нашего духа; опять понуждаем мы себя быть духовно бдительными, при размышлении о сих сокровищах. (Наступающие) дни (Поста) проводим мы так не потому, что скорбим, но как услаждающиеся духовной пищей и уверенные в том, что мы в состоянии заставить плотские похоти умолкнуть, а чрез то и превозмочь врагов. Подобно тому, как благочестивая Юдифь, предав себя предварительно посту и молитве, преодолела врагов и убила Олоферна; а благочестивая Есфирь, когда всему роду ее уготовлялась гибель и всему народу Израильскому грозило уничтожение, ничем иным, как постом и молитвою к Богу, удержала ярость притеснителя и таким образом гибель народа обратила в спасение, — почему эти дни почитаются у Израиля праздничными. Так равным образом издревле торжественно отправляются как именитые празднества те дни, в которые погибал враг, козни против народа не достигали цели, и Израиль был спасаем. Посему блаженный Моисей установил торжественный праздник Пасхи — прообраз того, который празднуем мы, — потому именно, что фараон погиб, а народ получил свободу от рабства; но тогда, конечно, лишь частно отправляемы были в иудее празднества и торжества, имевшие временное значение, поелику погибали притеснители одного этого народа.
3) Теперь же, когда диавол, враг всего мира, низложен, нас призывает не временное празднование, но вечное и небесное, и мы не гадательно возвещаем о нем, но в самой истине приступаем к нему. Ибо тогда празднование состояло в том, что, насыщаясь мясом бессловесного агнца и окропляя его кровью пороги домов, отвращали губителя; а теперь, когда мы вкушаем от Слова Отца и Кровию Нового Завета запечатлеваем входы сердец наших, мы приобретаем познание о благодатном даровании, преподанном нам Искупителем, который говорит: се, даю вам власть наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию (Лк. 10, 19). Не царствует более смерть, но отныне жизнь заступила место смерти, ибо говорит Господь: Я есмь жизнь! почему все исполнено радости и ликования, как написано: Господь воцарися да радуется земля (Пс. 96, 1). Ибо в то время, когда смерть владычествовала, когда мы сидели на реках Вавилонских, мы плакали и скорбели, помышляя о горечи пленения (Пс. 136, 1); а теперь, когда смерть и царство диавола уничтожено, все воочию исполнилось радости и веселья и впредь не в Иудее только ведают Господа, но во всю землю изыде вещание их (Пс. 18, 4; Рим. 10, 18) и откровение Его исполнило всю землю. Из сего ясно следует, возлюбленные мои, что и мы должны единодушно стекаться к этому празднеству, облекши наши помыслы в светлые, а не в оскверненные одежды; ибо мы должны облечься в таковые для Господа нашего Иисуса, дабы мы могли с Ним праздновать Пасху. Но мы облекаемся во Христа, когда любим добродетель, противимся пороку, предаемся воздержанию, а непотребной жизни отвращаемся; любим справедливость предпочтительно пред неправдою, ценим умеренность и укрепляемся в наших добрых намерениях; когда не забываем о бедных, но для каждого имеем двери отверстыми, вспомоществуем смиренным и ненавидим высокомерие.
4) Также, конечно, и Израиль древле приступал к празднеству, подвизаясь, так сказать, сеновно: но тогда это празднество предуказано было как бы в гадании, прообразовательно. Мы же, о возлюбленные, так как тень миновала, и прообразы пришли в исполнение, более не принимаем празднество только как прообраз, и для того чтобы принести в жертву пасхального Агнца не к дольнему Иерусалиму стекаемся по обветшавшему определению иудеев, дабы не оказалось по истечении времени, что мы празднуем неблаговременно, но по установлению Апостолов и мы хотим, минуя прообразы, воспеть песнь новую (Апок. 14, 3). Они, как скоро узнали cиe и, так сказать, собрались около (Источника) истины, то приступили к Спасителю нашему и сказали: где хощеши уготоваем Ти ясти Пасху (Мф. 26, 17)? Это уже не имело более отношения к дольнему Иерусалиму, и никто не думал, что только в нем можно совершать празднество, но — там, где угодно Богу. А Ему угодно это было везде, — чтобы во всех странах возносимо было Ему благовонное курение и жертва, тогда как, по Ветхому Завету, ни в каком Другом месте, кроме только Иерусалима, не было дозволено совершать праздник Пасхи. Когда же временное пришло в исполнение и миновало то, что имело отношение к тени, и проповедание Евангелия долженствовало возвещаться повсюду, поелику Апостолы везде уже распространили понять об этом празднестве, они обратились с вопросом к нашему Спасителю: где хощеши уготоваем Ти ясти Пасху? и Спаситель наш, возводя их от вкушения прообразовательного к духовному, убеждал их не есть более от плоти агнца, но от Его собственного Тела, говоря: nриимume, ядите и пийте, cиe есть Тело Мое и Кровь Моя.
5) Если мы, возлюбленные, будем питаться этою спасительною пищею, то будем совершать истинную Пасху. Мы начинаем ее в 1 день Фармуфа [110], прекращаем пост в шестой день того же месяца [111], в вечер субботы; светлое воскресение наступает для нас 7–го того же месяца Фармуфа [112], откуда мы и начинаем праздновать следующие затем дни святой Пятидесятницы, достигая чрез то образа будущего века, чтобы быть впредь навсегда со Христом, вознося хвалу всемогущему Богу во Христе Иисусе, и чрез Него со всеми святыми возглашая Господу: аминь!
Приветствуйте друг друга лобзанием святым! Приветствуют вас все братья, которые при мне! Мы отправили это послание из резиденции Императора [113] чрез оффициала; ему же оно было передано тем, кто истинно боится Бога, Авлавием префектом. Я же находился в резиденции Императора, призванный Императором Константином для того, чтобы представиться ему. Пребывающие там мелетиане, которые нас преследовали своею ненавистью и оклеветали пред Императором, были посрамлены и изгнаны оттуда как клеветники, быв в этом многократно уличены. А изгнаны были: Каллиник, Исион, Евдемон и Гелой [114] Гиеракаммон, который, стыдясь своего имени, сам называл себя Евлогием.
Конец четвертого праздничного послания святого Афанасия.
Пятое праздничное послание святого Афанасия
В консульство Далмация и Зенофила, во дни Патерна епарха, в шестой год индиктиона, — когда воскресенье (Пасхи) было в семнадцатый день майских календ [115], то есть двадцатого Фармуфа; в пятнадцатый день луны, в день недели 7; — в сорок девятый год [116] (эры) Диоклитиана.
1) Радостно переходим мы, братия мои, от праздников к праздникам; радостно — от молитвы к молитвам и к посту от поста приближаемся, совокупляя одни торжества с другими. Ибо вот опять подходит время, которое приносит нам с собою новое начало: благовестие священного праздника Пасхи, в который Господь принес Себя в жертву; а мы вкушаем от Этой Жертвы, как от хлеба жизни, и как бы из некоего источника во всякое время услаждаем души наши Его Честною Кровию, Которой непрестанно жаждем. Во всякое время мы томимся желанием; а Cиe Питие и предназначается для тех, которые ощущают жажду, и жаждущим же напоминает о сем слово нашего Спасителя, Который, по Своему человеколюбию, в день праздника близ (нас) есть: аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет (Ин. 7, 37). Не так, чтобы Он тогда только утолял жажду, когда кто стал близок к Нему; но и во всякое время, когда бы кто ни пожелал, он может дерзновенно приступать к Спасителю. И не определенным временем ограничен благодатный дар праздника и преславное сияние его никогда не умаляется; но во всякое время он близок и просвещает души тех, которые с любовью ожидают его. И в особенности тем доставляет он никогда неослабевающую силу, которые просвещены духом и день и ночь размышляют о Божественных Писаниях; таковым был муж, коему обетовано блаженство, как написано в священной книге Псалмов: блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе. Но в законе Господни воля его, и в законе Его поучится день и нощь (1, 1. 2). Ни солнце не могло бы просветить его более, ни луна, ни сонмы прочих звезд, но между вышними светилами всемогущего Бога сам сияет он.
