Немцы шумно облизывались.
— Она сделала татуировку, — вполголоса сообщил Шейн, осторожно наблюдая, как Билл воспримет эти слова.
— Ну и что? — пожал плечами Билл. — Сейчас множество женщин украшают себя татуировкой.
— Но у Росалиты это не просто узор. У нее вытатуировано «Том».
— А это еще кто? — спросил Билл, немного подумав над услышанным.
— Какой-то козел, — ответил Шейн, заметно мрачнея. — Так она говорит. Просто один из козлов.
После небольшого перерыва оркестр заиграл другой романтический хит былых времен — «Penny Lover» Лайонела Ричи.[25] От недавней веселости Росалиты не осталось и следа. Она пела с безудержной меланхолией. Черные волосы закрывали ей лицо. Шейн вздохнул. Билл просто слушал песню и вдруг почувствовал, что к пению и музыке примешались другие звуки: покашливание, сдавленные смешки, характерные для мужчин, стремящихся уломать женщину.
В поле зрения появились пятеро — европейцы в деловых костюмах. Шестой оказалась высокая китаянка. Та самая, что Билл видел во дворе «Райского квартала». Только сегодня в ее волосах не белела орхидея.
Шестерка заполнила собой крошечный танцевальный пятачок. Китаянка пребывала в каком-то трансе. Она танцевала не под музыку филиппинцев, а под иную, звучавшую у нее в голове. Закрыв глаза и подняв руки, она кружилась на пятачке. Спутники китаянки откровенно лапали ее. Билл поморщился. На скуле женщины темнела царапина, похожая на след от удара.
— Не стесняйся, дорогая, — сказал один из мужчин, берясь за пуговицу ее брюк. — Покажи-ка нам, что там у тебя интересненького.
Другой пристроился у нее за спиной. Молодой, но уже начавший покрываться жиром парень. Его руки скользили по ее ягодицам, трогали грудь китаянки. Потом он стал изображать, будто трахает ее сзади. Отвратительная пантомима проходила под довольный гогот его приятелей.
Кольцо вокруг танцующей китаянки смыкалось. Европейцы распалялись все сильнее. Один уже рванул молнию на своих брюках, затем расстегнул молнию и у нее. Другой дергал ее кофточку. Мелькнула черная полоска лифчика. Китаянка даже не заметила этого либо была слишком пьяна, чтобы замечать.
Первым Билл отшвырнул толстого парня, что находился позади женщины. Затем вклинился между ней и подонком, расстегнувшим молнию ее брюк. Ошеломление пятерки длилось недолго и сменилось бычьей яростью.
Билл едва успел схватить женщину за руку и вытащить с танцевального пятачка, как его с силой ударили по затылку. Он пригнул голову, но тут же получил удар в ухо. Билл сумел нанести пару ответных ударов, но тут озверевшая пятерка навалилась на него со всех сторон. Билла спасло только то, что бить согласованно они не умели и отпихивали друг друга, стремясь подобраться к нему.
В это время подоспел Шейн, и пятерке пришлось познакомиться с его могучими кулаками. Подбежали и Юрген с Вольфгангом. Немцы били методично и умело, словно пара закадычных друзей, которым не раз приходилось участвовать в потасовках. Вмешались владелец бара и его помощник — парень из Белфаста, работавший за стойкой. Живая стена оттеснила Билла и китаянку от пятерых озверелых идиотов. У тех сразу пропало желание драться. Более того, они струсили и, не разбирая дороги, понеслись в дальний конец бара, опрокидывая стулья.
Билл все так же держал высокую китаянку за руку. Шейн вытолкал их обоих на улицу и усадил в пойманное такси.
— Уезжайте отсюда, — коротко бросил он Биллу.
«Сантана» тронулась с места. Китаянка сидела с закрытыми глазами. Рана на ее скуле была совсем недавней.
— Это они вас так? — спросил Билл.
Женщина не отвечала.
— Я спрашиваю: эти пятеро придурков поцарапали вам скулу?
Китаянка подалась вперед, проведя рукой по скуле. Потом вытянула шею, борясь с подступающей тошнотой. Она была пьяна. Билл впервые видел настолько пьяную женщину.
— Подушка, — прошептала она. — Подушка безопасности… из машины.
Водителю пришлось остановиться. Китаянку начало тошнить. Билл открыл дверцу. Женщина высунулась наружу, почти согнувшись пополам. Спазмы были «сухими». Похоже, в желудке не осталось уже ничего, что бы он смог исторгнуть. Таксист молча глядел в зеркало заднего обзора. Он едва сдерживал презрение.
«Долбаные иностранцы, — говорили его глаза. — А тебе, дура, поделом, раз покупаешься на их деньги».
— Меня все время выворачивает, — сказала китаянка, когда машина снова тронулась. — Мне очень стыдно, но я ничего не могу поделать. Все время выворачивает.
Ее английский был почти безупречен. Наверное, училась в специальной школе, где им преподавали «идеальный английский», на котором в Англии никто не говорит. Ошибки она допускала редко и только те, что вполне простительны для иностранки, не до конца освоившей премудрости английских глаголов с предлогами (так, вместо «выворачивает» она говорила «выбрасывает»).
— Насколько я понимаю, вы попали в аварию. Что произошло? — осторожно спросил Билл.
Прежде чем ответить, китаянка протяжно вздохнула. Наверное, у китайцев это выражало большое горе.
— Муж очень сердит на меня, — сказала она. — Очень сердит. Я разбила совсем новую машину.
Билл снял пиджак и укутал ей плечи. Китаянка сжалась и зарылась носом в пиджак. Казалось, что ей хочется спрятаться от всего мира. Билл слегка погладил ее по плечу. Совсем невинный жест; так он погладил бы Холли, если бы той приснился страшный сон.
Китаянка прижалась к нему и заснула. Билл снова погладил ее. Он смотрел на женщину, спящую под его пиджаком. Это был тот самый пиджак, на котором отпечаталась ладошка маленького попрошайки. Вряд ли химчистка сумеет удалить след от его пятерни.
«Жилище одинокой женщины». Эта мысль пронзила Билла сразу же, едва он переступил порог незнакомой квартиры. Место, где одинокая женщина проводит долгие часы, заполняя их чем придется. Во фруктовой вазе одиноко изгибался побуревший банан. Рядом лежал журнал, раскрытый на странице с телепрограммами, где хозяйка квартиры обвела красным свои любимые передачи. Билл заметил сборник кроссвордов, тоже раскрытый. Кроссворд был разгадан лишь наполовину. Похоже, китаянке не особо нравились такие развлечения.
«А что ты вообще о ней знаешь, чтобы делать поспешные выводы?» — мысленно одернул себя Билл.
Чистенькая, безукоризненно обставленная квартира была намного меньше той, где жили Холдены. Билл отвел китаянку в спальню и уложил на пуховое одеяло. Его пиджак все еще оставался на ее плечах. Он вдруг поймал себя на мысли, что происходящее напоминает избитую сцену из множества фильмов. Согласно сценарию, благородный герой должен раздеть спасенную даму и уложить под одеяло, а спасенной даме надлежало проснуться утром и ничего не помнить о случившемся. Но Билл не был героем фильма. Он осторожно потушил свет и, забыв про пиджак, на цыпочках двинулся прочь из спальни.
— Кроме жены и меня, у него никого нет, — послышался из темноты голос китаянки. — Я уверена.
— И ему нравится обращаться с вами, как с собственностью, — пренебрежительно сказал Билл, удивляясь своей несдержанности.
Он закрыл дверь спальни и покинул квартиру, стараясь двигаться как можно тише.
Что-то случилось. Бекка сразу это поняла. Холли иногда всхлипывала во сне. Но сейчас плач был совершенно иной, вызванный не страшным сном и не тем, что ей вдруг стало холодно или жарко.
Плач дочери мгновенно прогнал дрему Бекки. Всхлипывания, доносившиеся из маленького динамика монитора, перекрывали голос диктора Всемирной службы теленовостей Би-би-си. Опять приступ астмы!
Бекка перепугалась не меньше Холли, но старалась не подавать виду. Она тут же принесла в спальню аэрозольный распылитель с лекарством и дыхательный аппарат.
— Не бойся, радость моя, — сказала она, поднося загубник к лицу Холли. — Помнишь, как тебя учили дышать? Глубоко… еще глубже… и еще. Вот так. Умница!
Одной рукой она держала загубник, второй набирала номер офиса Билла.
Рабочий телефон мужа не отвечал. Она набрала мобильный. То же самое.
Аэрозоль блокировал приступ, но этого было мало. Бекка давно не видела дочь в таком ужасном состоянии. Пожалуй, с того самого дня, когда у Холли обнаружили астму. Дыхание девочки оставалось поверхностным. Страшнее всего, что каждый вдох давался ей с большим трудом. Бекка перепугалась не меньше Холли.
Врач! Ребенку срочно нужен врач. И не на дому, а в больнице!
Но куда звонить? Где здесь ближайшая детская больница? Бекка невероятно разозлилась на их с Биллом беспечность. За столько времени они не удосужились узнать телефоны экстренного вызова! Глупость. Непростительная глупость, которая может стоить… Нет, этого не случится. Она не допустит. Ее захлестнула новая волна злости на себя. Ну как она могла позволить себе думать, будто все позади?
