Я хмыкнул.
— Обиделись? Или мое предложение задело ваше самолюбие? Я надеялась, что вы переросли стадию примитивного мачо.
— Замолчите немедленно! Хорошо, до Сан-Диего поведете вы, потом поменяемся. Дорога предстоит долгая.
Очевидно, она осталась довольна распределением ролей и продолжила излагать свой план:
— Если все пойдет как задумано, вечером перейдем границу в Тихуане и окажемся в Мексике. Найдем симпатичный мотель и там переночуем.
«Симпатичный мотель… как будто мы в отпуск собрались!»
— Встанем рано утром и сразу в путь. От Тихуаны до Кабо-Сан-Лукаса тысяча двести километров. Мы запросто одолеем их за день и вечером окажемся в отеле, где остановилась ваша Дульсинея.
Послушать ее, все было проще некуда!
В кармане завибрировал телефон. Исходящие мне отключили, но принимать звонки я еще мог. Это был Мило. Он звонил каждые десять минут и оставлял сообщения, но я стирал их, даже не слушая.
— Значит, договорились: я помогаю вам вернуть подружку, а вы взамен пишете этот сраный третий том! — подытожила Билли.
— С чего вы взяли, что мне удастся вернуть Аврору? Она по уши влюблена в этого пилота «Формулы 1».
— Я все улажу. Ваше дело — писать книгу. Только без шуточек! Настоящий роман! С соблюдением всех моих требований.
— Что еще за требования?
Она задумчиво погрызла маркер, как ребенок, собирающийся с мыслями, прежде чем сесть за домашнее задание, потом нарисовала большую цифру «1» на бумажной скатерти и заговорила:
— Для начала прекратите делать из меня козла отпущения! Вам что, доставляет удовольствие подкладывать ко мне в постель всех мудаков, какие только существуют на свете? Или вас возбуждает то, что я сплю с женатыми мужчинами, которые устали от жен и используют меня как пикантный способ развлечься и снова почувствовать себя молодыми и свободными? Возможно, ваших читательниц мое невезение примиряет с жизнью, но меня оно выматывает и причиняет боль.
Я не знал, что на это ответить. Сочиняя истории, я действительно не жалел Билли, но какое это имело значение! Она была персонажем романа, чистой абстракцией и существовала только в моей и читательской фантазиях. Все ее горести сводились к черным буквам на белой бумаге. Но вот плод воображения писателя взбунтовался против своего создателя!
Билли старательно вырисовала цифру «2» и продолжила:
— Поехали дальше. К вашему сведению, я еле свожу концы с концами. Я люблю свою работу, но это же онкологическое отделение! Люди страдают, умирают… С меня хватит! Я как губка впитываю тоску и отчаяние пациентов. К тому же влезла в долги, чтобы оплатить учебу! Не знаю, в курсе ли вы, сколько платят медсестрам, — уверяю, они не шикуют!
— Как же вам помочь?
— Хочу перейти в педиатрическое отделение, чтобы видеть жизнь чаще, чем смерть. Я уже два года пишу всевозможные заявления, но эта мегера Корнелия Скиннер каждый раз отказывает — на онкологии, мол, не хватает сотрудников. А еще…
— Что еще?
— …я была бы не против получить небольшое наследство, чтобы поправить свои финансовые дела…
— Послушайте!
— Это же так просто! Достаточно одной строчки! Хотите, я сама придумаю? Вот, например: «Своей единственной племяннице Билли дядя оставил в наследство пятьсот тысяч долларов».
— М-да… То есть вы хотите, чтобы я убил вашего дядю?
— Что вы! Не настоящего дядю! Старого-престарого двоюродного дядю, которого я никогда в жизни не видела, — ну, как в фильмах, знаете?
Довольная собой, она старательно записала эту фразу.
— Ну что, закончили письмо Санта-Клаусу? Можно ехать?
— Подождите, осталась еще одна вещь. Самая важная.
Внизу листа она вывела цифру «3», а следом имя — Джек.
— Значит, так. Хочу, чтобы Джек наконец бросил жену и поселился со мной, — многозначительно произнесла она.
Джек был ее любовником. Красавец мужчина, страшный эгоист, женатый, отец двух маленьких мальчиков. Их отношения продолжались два года, Билли была страстно и мучительно влюблена в него. Этот ревнивый, авторитарный тип вцепился в нее мертвой хваткой: он то признавался в несуществующей любви, то унижал, обращаясь как с любовницей, к которой приходят потрахаться, когда есть настроение.
Я раздосадованно покачал головой:
— У Джека вместо мозгов член.
Через секунду я получил пощечину такой силы, что чуть не свалился с табурета. Я даже не успел заметить, как Билли замахивалась.
Все посетители разом повернули головы, следя за моей реакцией.
«Как можно защищать этого мудака?» — раздался у меня в голове гневный вопль.
«Черт побери, да она же влюблена!» — ответил голос разума.
Билли вызывающе посмотрела на меня.
— Не смейте лезть в мою личную жизнь, я ведь помалкиваю о ваших предпочтениях! Я помогаю вам вернуть Аврору, а вы делаете так, чтобы я каждое утро просыпалась в объятиях Джека, договорились? — вызывающе глядя на меня, спросила Билли.
Она расписалась под импровизированным договором, потом старательно вырезала его из огромного листа и протянула мне ручку.
Я тоже подписал «документ» и, оставив на столе несколько долларов, вышел из кафе.
— Вы дорого заплатите за пощечину, — пообещал я, бросив на нее убийственный взгляд.
— Посмотрим, — бесстрашно ответила она, садясь за руль.
Здесь полчаса езды. Я буду через десять минут.
Реплика из фильма Квентина Тарантино «Криминальное чтиво»
— Вы едете слишком быстро!
Прошло три часа.
Сто километров мы ехали вдоль берега моря через Ньюпорт-Бич, Лагуна-Бич и Сан-Клементе, но потом на шоссе начались пробки. Поэтому после Оушенсайда мы свернули на «Калифорнию 78» и направились в сторону Эскондидо.
Билли не отреагировала на мое замечание, и я повторил:
— Вы едете слишком быстро!
— Да ладно! Всего лишь сто двадцать, — возмутилась она.
— Здесь ограничение: девяносто!
— Какая разница! Эта штука отлично работает! — она кивнула на установленный Мило антирадар.
Я хотел возразить, но на табло внезапно загорелась красная лампочка. В моторе что-то зловеще застучало, а вскоре он вообще отказал. Проехав несколько метров, машина резко затормозила, и я не преминул выплеснуть накопившуюся злость:
— С самого начала знал, что это бредовая идея! Мы в жизни не доберемся до Мексики: у нас нет ни денег, ни плана действий, а теперь еще и машина отказала!
— Да ладно, не кипятитесь! Может, удастся починить, — ответила Билли, открывая дверцу.
— Починить? Это «Бугатти», а не велосипед…
Но она без тени сомнения подняла капот и склонилась над мотором. Я тоже вышел на дорогу, причитая и осыпая ее упреками.
— Эти тачки нашпигованы электроникой. Малейшее повреждение, и нужен десяток инженеров только для того, чтобы найти неполадку. Я устал. Возвращаюсь в Малибу автостопом.
— Хотели увильнуть от поездки под предлогом того, что машина сломалась? Ничего не выйдет, — бросила она, захлопывая капот.
— Почему это?
— Я все починила.
— Вы издеваетесь?
Она повернула ключ зажигания, и мотор заурчал. Наша «ракета» снова была готова пуститься в путь.
— Пара пустяков: один из радиаторов системы охлаждения отказал, в результате четвертый турбокомпрессор автоматически выключился, и на табло загорелся аварийный сигнал центральной гидравлической системы.
Я не верил своим ушам:
— Да уж, действительно пара пустяков…
Когда мы тронулись, я не удержался от вопроса:
— Где вы этому научились?
— Неужели не догадываетесь?
Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы мысленно пролистать биографии персонажей и найти ответ:
— Ваши братья!
— Бинго! Вы сделали их автомеханиками, а мне передалось их увлечение машинами! — ответила она, нажимая на педаль газа.
* * *
— Вы едете слишком быстро!
— Опять эти нравоучения!
Двадцать минут спустя
— А как же аварийный сигнал?
В ответ плутовка только показала язык.
Миновав Ранчо-Санта-Фе, мы стали искать поворот на Национальное шоссе № 15. Было тепло, нежный вечерний свет падал на деревья, на охристых холмах сгущались тени. До мексиканской границы оставалось совсем недалеко.
— Может, выключите эту дебильную музыку? У меня уже нет сил ее слушать, — сказал я, кивнув на радиоприемник.
— Какая изысканная речь! Чувствуется, что говорит писатель…
— Нет, мне правда интересно, почему вы слушаете такую фигню. Все эти ремиксы ремиксов, рэп с его идиотскими текстами, клонированные исполнительницы ритм-н-блюза…
— Прекратите! Такое ощущение, что я разговариваю с отцом.
— А это еще что за хрень?
