Бланш открывает глаза. Теперь тишина давит на нее. Она встает и поднимает жалюзи. Слышит, как в ворота въезжает машина.
Это возвращается Клеман. С Клеманом будут проблемы. Он не любит Клер, даже испытывает к ней глубокую антипатию, чрезмерную, необъяснимую. Она еще не говорила с ним о своих планах, о том, как теперь она видит их будущее. Может быть, если она сумеет умно представить ему ситуацию, ей удастся убедить его легче, чем ей кажется. Для Марка он готов на все. Значит, сможет переломить себя и изменить свое отношение. Достаточно, если он примет Клер такой, какая она есть. Это женщина, которую надо поддержать и немного сформировать, чтобы она смогла стать одной из них. Она гораздо образованнее Ирен, и с этим не должно быть много проблем. Конечно, сейчас она не проявляет особого интереса к тому, чем они живут, но она проникнется всем из-за любви к Марку. Да, она уверена, что сможет убедить Клемана.
Мелани тоже стала вести себя лучше. Вот уже два дня, как она смягчилась по отношению к ней. Несколько раз дочь приходила на кухню, когда она готовила, и даже предлагала помочь. Сначала ощущалось некоторое напряжение, но потом они разговорились, как прежде. С доверием, без агрессивности. Мелани уже настоящая женщина. Бланш долго не отдавала себе в этом отчета. Да и трудно было это принять. Ей вспомнился тот день, когда впервые на улице она заметила, что мужчины смотрят на ее дочь. Тогда она растерялась. Ведь она считала Мелани еще ребенком, своей собственностью, своей гордостью — посмотрите, какая хорошенькая и умненькая у меня девочка, которую я выносила в своем чреве, родила и превратила ее в такое совершенство… А теперь это такая же женщина, как она сама. Она больше ей не принадлежит. Стала соперницей. И тогда она почувствовала себя покинутой, оставленной на другом берегу, старой и потерянной для жизни. И испытала мучительную ревность.
Теперь, может быть от того, как развивались отношения с Клер, она больше не ощущает угрозы и хочет наладить отношения с дочерью. Узнать, как она живет. Есть ли у нее возлюбленный, может, даже любовник? От этой мысли она вздрагивает, но быстро берет себя в руки. Это совершенно нормально в возрасте Мелани. Она сама встретилась с Марком в двадцать два года. Ей хочется, чтобы Мелани ей все рассказала, доверилась ей. Но сама она не будет об этом просить. Не надо действовать резко. Дочь должна сделать это сама. Надо вести себя как с животным, решила Бланш, которое хочешь приручить.
— Ты хорошо спала?
Клеман вошел очень тихо. Она оборачивается и улыбается ему:
— Да, очень хорошо. Что сказала Мелани? Она вообще разговаривала с тобой?
Он пожимает плечами. Она хорошо знает этот жест, и сегодня он ее раздражает.
— Ты же знаешь, что Мелани со мной не разговаривает.
Она начинает раздражаться:
— Может, потому, что ты сам никогда ничего ей не говоришь?
— Остановись, дорогая. Мы уже сто раз это обсуждали. Между мной и Мелани полная несовместимость. И лучше оставить все как есть. Я не желаю ей зла и никогда ей его не причиню, но не проси меня притворяться, что я ее люблю…
Клеман усаживается за свой стол.
— Я думал о том, что твои родители сказали в тот вечер, когда мы ездили к ним.
— Что?
— Ты же знаешь, по поводу Клер. Твой отец жалел, что не познакомился с ней. Он еще произнес немыслимую фразу: пора Марку жить своей жизнью и перестать цепляться за нас. Нет, во что он вмешивается?
Бланш пытается сохранять спокойствие, но голос ее звучит резко:
— Он прав. Их надо познакомить с Клер. И Марку действительно пора изменить жизнь. Разве ты не видишь, куда он катится? Без конца новые женщины, и никак не может остановиться.
— Согласен! Пусть так! Но не с Клер же! Ты можешь себе на минуту представить, что между ними могут быть серьезные отношения?
— А почему бы нет?
— Но ты же сама говорила…
— Это было вначале. Я ее еще не знала. Я думала, что это очередная незначительная связь. Еще одно приключение. Но Клер другая.
— Я тебя не понимаю. У нее нет ничего общего с нами. Она не принимает ни одну из наших ценностей. Ей с нами скучно, это же очевидно, я это вижу за каждым обедом, в каждом разговоре. Ей безразлично все, что мы делаем, и все, во что мы верим. Как же мы можем делить с ней нашу жизнь?
— Все это не имеет значения.
Ей хочется закричать, но она сдерживает себя. Надо сохранять спокойствие.
— Все это не имеет значения, потому что все это можно изменить. Она любит Марка и сделает все, чтобы их отношения продолжались. Со временем она привыкнет к нам, поймет значение того, чем мы заняты, примет наши ценности. Она еще не успела по-настоящему узнать нас.
— Ты тешишь себя иллюзиями. Она на это не способна. Она из тех, кто бежит к психоаналитику, как только в жизни появляется проблема. Из тех, кто смотрит телевизор…
— Откуда ты это знаешь?
— Марк мне рассказал. У нее дома огромный телевизор, и сам дом самый обычный, самый обывательский. Все эти диванчики, низкие столики…
Бланш колеблется, но мужественно продолжает:
— Ничего, все это не важно. Конечно, на нее оказывали плохое влияние. Может быть, ее муж… Но она еще молода, она может измениться.
— Да ты что! В тридцать пять лет не меняются.
Она ненавидит его за то, что он противоречит ей, разбивает ее мечту. Она опасается также, что он будет действовать у нее за спиной и влиять на Марка. Бланш смутно чувствует, что именно отсюда будет исходить опасность для нее и для всех. Ей надо подумать. Может, ей удастся убедить Марка повлиять на Клемана. К его мнению он прислушивается гораздо больше, чем к ее словам. Ей не хочется оставаться с ним в комнате, хотя обычно в его присутствии она чувствует себя комфортно. Она не знает, что с ней происходит, но в этот момент она не может его выносить, страдает от его некрасивости. Эта некрасивость поразила ее еще в первый день, когда она увидела его в компании Марка. Потом она перестала ее замечать. Но сейчас это бросается ей в глаза каждый раз, когда она взглядывает на него.
— Пойду займусь вареньем.
12
Мелани
16 июля
Вчера удалось немного вздохнуть. Они оба уехали на целый день, и можно было ходить по дому и по саду, не опасаясь наткнуться на них. Теперь, прежде чем укрыться в моих любимых кустах, я должна убедиться, что там нет Марка и Клер. Я ездила к бабушке и дедушке, и это меня успокоило. Уже накануне поездки я почувствовала себя спокойнее, а там, не знаю почему, совершенно ушло то напряжение, которое я испытывала все это время. Так что теперь, когда я думаю о том, что увидела, а думаю я об этом часто, особенно по ночам, это еще волнует меня, но уже не так сильно. Я даже не понимаю, почему это привело меня в такое состояние. Ведь, в сущности, мне наплевать. Они могут заниматься любовью, где им заблагорассудится…
И прогулку эту придумала Бланш. У самого Марка и мысли об этом не было. Ему хорошо в доме. У него здесь свои привычки, своя мастерская, Бланш и Клеман под боком, да еще в придачу Клер. Не очень ему хотелось ехать, но, как и в прошлый вечер, отказаться было трудно. Это было бы действительно невежливо. Да и невозможно противостоять Бланш, если уж она что-то задумала. А она воодушевленно говорила: ты должен показать Клер наши места, ведь она их не знает. Не правда ли, Клер, ты их не знаешь? Ты увидишь, здесь так красиво, такие пейзажи, такие деревни на холмах. Увидишь, как хорошо жить в таком краю, в таком климате, с такими милыми людьми, в окружении такой красоты. Ведь жизнь в Париже должна быть ужасной. Шум, грязь. А экология. Там же задыхаешься, разве не так?
Просто рекламное агентство путешествий. Я видела, что Клер сдерживается, хотя и слабо протестует: мне нравится жить в Париже. Великолепный, удивительный город. Конечно, шумно, и экология хуже, чем здесь. Но к этому привыкаешь, да я в других местах и не жила. Увидев выражение лица Бланш, она тут же добавила: но вы правы, здесь очень красиво, и есть масса преимуществ…
