— Привет, Роджерсон, — приветливо сказала она. — Я Боу Коннелл.
— Стюарт, — помахал рукой Стюарт.
— Здравствуйте, — вежливо улыбнулся Роджерсон. Мама поднялась и подошла нему, протянув руку.
— Добрый день, Роджерсон, — произнесла она, и они обменялись рукопожатиями. — Кстати, ты, случайно не знаешь, в каком городе население достигло одного миллиона человек в первый раз?
— Маргарет, пожалуйста, — сказал отец. — Твоя очередь прошла.
— Только потому, что ты отвлекал и торопил меня!
— Хм, — Роджерсон нахмурился. — Это Лондон. Верно?
Мама повернулась к отцу, который перевернул карточку в поисках правильного ответа.
— Он прав, — сказал папа, потеплевшим голосом.
— О боже! Лондон! — мама хлопнула рукой по столу так, что чашки подпрыгнули. — Ну конечно же, это Лондон!
— Та-ак, — деловито потерла ладони Боу, — принесите этому мальчику стул, мы берем его в команду! Уж сейчас-то мы вас сделаем, — шутливо погрозила она Стюарту. — Присаживайся, Роджерсон!
— Нет, нет, нет, — запротестовал папа, помахав брошюрой с правилами. — Здесь ясно говорится, что одна команда не может быть больше другой!
— Нам пора идти, — громко сказала я. — Правда.
— Бросай кубик, ну же! — поторопила мама папу. Боу пододвинула стул и потянула Роджерсона на него, затем протянула ему печенье, которое он вежливо взял, но есть не стал. Мне хотелось провалиться под землю от стыда.
— Хорошо, — провозгласила Боу. — Джек и Стюарт! В античности это считалось застывшим светом или слезами богов. Что это было? Время! — она хлопнула по таймеру.
Стюарт и папа как один сдвинули брови, потянулись за печеньем и начали задумчиво жевать.
— Кажется, кому-то нужен независимый эксперт, — передразнила мама отца.
— Не знаю, — удивленно ответил папа. — Застывший свет или слезы богов… Возможно, это было нечто природного происхождения…
— Время вышло! — воскликнула мама под звон таймера и показала отцу язык. Папа потер подборок и покачал головой, глядя на Стюарта с раскаянием.
— Ладно, тогда Роджерсон, — предложила Боу. — Что ты думаешь?
Роджерсон посмотрел на меня. Я закатила глаза.
— Янтарь, — отозвался он. — Застывшая смола. Правильно?
Боу кивнула, а мама взглянула на меня, расширив глаза, и я поняла, что она впечатлена.
— Роджерсон, ты просто гений!
Боу энергично закивала.
— Откуда такой широкий кругозор?
— Нам правда пора идти, — сделала еще одну попытку я.
— Не знаю, — пожал плечами мой парень. — Просто смотрел слишком много National Geographic, думаю, в этом все дело.
— Бросай кубик, Маргарет, — сказал отец, поднимаясь. — Роджерсон, было приятно с тобой познакомиться, — он протянул руку.
— И мне, сэр, — Роджерсон пожал ее. Затем он протянул руку Стюарту, но тот просто похлопал его по плечу — Стюарт не признавал официального общения.
— Повеселитесь, детки, — весело сказала Боу, маша нам на прощание, когда мы наконец-то направлялись к дверям.
Оказавшись на улице, Роджерсон снял бандану и убрал её в карман, встряхнув головой.
— Мне так жаль, — смущенно сказала я, когда мы сели в машину. — Они просто… Они немного странные, когда играют в эту игру. Она как наркотик или еще что-то.
— Все в порядке, — ответил он, заводя мотор и включая радио. Led Zeppelin. Прелестно.
— Так, — заинтересованно спросила я, — откуда ты столько знаешь?
— Ну, ты же слышала, что они сказали — я гений, — Роджерсон усмехнулся и достал сигарету.
— А если серьезно? — я пододвинулась ближе. — Чего еще я о тебе не знаю?
Он покачал головой, выдыхая дым.
— Скоро узнаешь. Длинных историй всегда много.
— О, ну конечно, — хмыкнула я. — Ты прямо ходячая загадка.
Он рассмеялся.
— Дело в волосах, ты же знаешь.
— Да, — отозвалась я, проводя рукой по его лицу, такому загадочному и такому родному. — Я знаю.
* * *
Если мы с Роджерсоном не сидели в его машине или не ездили по всему городу, значит, мы были в его огромном доме, устраивая беспорядок на безупречно убранной кровати. Сейчас я вела себя совершенно иначе, моим кредо стало: «Не-Кэсс-поведение», так что, может быть, именно это и послужило причиной тому, что у нас с Роджерсоном все происходило довольно быстро. До этого мой опыт с мальчиками был весьма ограничен. Одного парня, Энтони Уэйна, я встретила в лагере летом. Мы были яркой, если так можно сказать, парочкой, практически не отходили друг от друга, но, когда он вернулся домой, в Мэн, все просто сошло на нет. Типичный летний роман. Затем, где-то через год, я встречалась с выпускником Эмметом Пеком — он сидел рядом со мной на уроках экологии. Мы были вместе четыре месяца, и он хотел, чтобы я переспала с ним. Но, как бы сильно он мне не нравился, я не могла переступить некую черту — так что мы расстались. Серьезно, мне всегда хотелось, чтобы мой первый раз произошел с кем-то, кого бы я действительно запомнила, и сейчас я чувствовала, что, вероятно, скоро буду готова к этому. С Роджерсоном. Но все же здесь я не торопилась, ведь такой момент должен быть особенным, а не произойти походя, в пылу любовной горячки. Он, кажется, понимал это и готов был ждать, но, когда его руки двигались к «опасной зоне», а поцелуи спускались по шее и ниже, я понимала, что ждать слишком долго он не намерен. Впрочем, теперь я начала осознавать, что имела в виду Рина, когда качала головой и улыбалась в ответ на мои вопросы о том, что же она нашла в Билле.
Роджерсон казался человеком из другого мира, с ним я словно открывала все заново. Даже жизнь с ним становилась другой. После тренировок он всегда подвозил меня до дома, на вечеринках представлял друзьям, которые смотрели на меня, как на мультяшного персонажа, а не обычную девушку. С ним я чувствовала себя особенной. Я становилась другой. Не Кэсс. Но и не Кейтлин О`Корин.
Впрочем, об этом я старалась не думать, ведь с ним все менялось только в лучшую сторону. И, боже мой, как же сильно я его любила! Мне нравилось в нем абсолютно все — запах его кожи, такой терпкий и сладковатый, его дикарская прическа («Всё дело в волосах!»), то, как он клал руку мне на талию, когда я подходила к нему. Он был таким внимательным, его глаза всегда следили за каждым моим движением, словно он был готов подхватить меня в любой момент и уберечь от всего на свете.
Конечно, наркотики никуда не делись. Роджерсон участвовал в рискованном бизнесе, продавая травку, кокаин и другие запрещенные вещества ребятам из Perkins Day и Джексонской школы. Из-за этого, плюс еще тот факт, что он никогда не упоминал о школе, я была удивлена, когда однажды нашла в его комнате проверенный тест по алгебре (где он набрал 98 баллов) и реферат по английскому — «Штормы и жертвы: погода и эмоции в «Короле Лире», за который он получил A- (*оценка «A» в европейской и американской система образования равняется нашей «5»). Видимо, «Исторические поиски» были не единственной сильной его стороной. Под сиденьем машины я обнаружила скомканное письмо от босса Роджерсона, где говорилось, что он, Роджерсон, «мог бы идти по правильному пути, но его легко сбить с дороги». Роджерсон был перфекционистом во всем — от знаний в починке машин до построения сложных предложений на французском. Мне же предстояло подтянуть свои оценки, потому что в последнее время я стала проводить гораздо больше времени с ним, даже когда мои родители думали, что я занята чем-то, связанным с командой болельщиц.
Мама, отвлеченная появлением Кэсс в «Скандалах Ламонта», перестала постоянно спрашивать о тренировках и уже не так рьяно интересовалась моей внешкольной жизнью. Мне снова стало немного легче дышать, ведь сестра вновь появилась на сцене, даже будучи вдалеке, так что теперь я могла беспрепятственно проводить каждый вечер в машине Роджерсона.
Ему это нравилось, он говорил, что я нужна ему, пусть даже я просто сижу рядом и грызу карандаш, пытаясь решить задачу по тригонометрии, пока он развозит пакетики по домам в разных концах города. Если мне не хотелось приходить домой слишком рано, а его дела были закончены, он подвозил меня на нашу улицу, но останавливался, не доезжая до дома, и мы просто сидели в машине, разговаривая и целуясь. Если же я хотела провести вечер дома, он все равно приезжал и останавливался под моими окнами, сигналя время от времени. Тогда я выходила наружу, и он опускал стекло со своей стороны.
— Ну же, совсем ненадолго, — просил он, умоляюще глядя на меня. — Я даже включу эту дурацкую музыку, которая тебе так нравится!
— Роджерсон, — отвечала я, — ведь я уже говорила: мне нужно заниматься! Ты что, не понимаешь?
— Понимаю, — говорил он, открывая дверь. — Просто на минутку. Мне нужно поговорить с тобой.
— Ага. Точно.
— Честное слово! — и он строил смешные обиженные рожицы. — Неужели ты мне не веришь?!..
