Далее он останавливался у очередного торчащего из стены или свисающего откуда-нибудь все того же члена. «Здесь тоже был лупанарий!» – говорил он ликующим голосом, и дальше группа трусила от одного лупанария к другому. Наконец все остановились у одной из сохранившихся вилл. Вошли, бегом миновали великолепные фрески и шумной гурьбой ввалились в спальню, где вошедших встречала статуя бога плодородия с невероятным членом.
Наступила почтительная тишина, и вся группа восхищенно и уважительно выдохнула: «Bay!!!»
* * *
Прихожу домой, включаю автоответчик. Задыхающийся мужской голос оставил запись: «Работа для Дины!!!» – и номер телефона.
Звоню. Это юморист Юлиан Безродный.
– Дина! Создается новая либеральная газета, которая будет бороться против религиозного засилия. Если это вас не смущает, я продолжу.
– Юлиан, боюсь, что это меня смущает.
– Вам не придется ничем поступиться! – завопил он взволнованно. – Все ваши статьи буду писать я сам!
– Юлиан, – сказала я мягко, – поймите меня правильно, меня давно уже ничто не может удивить, но бороться с религиозным засилием, одновременно соблюдая субботу… в этом есть некое противоречие, вы не находите?
Он подумал, сопя в трубку. Сказал с тяжелым значением:
– Таки плохо!
Что, думаю, за авантюра – газета, которая создается исключительно для того, чтоб бороться с религиозным засилием?
– А кто, – спрашиваю, – будет главным редактором этой газеты?
– Вы!
Я удержалась, чтобы не расхохотаться. Господи, почему я закончила мой роман! Здесь стоило бы писать многотомные саги. Как раз человеку, в чьем доме молочное отделено от мясного, уместно руководить газетой против религиозного засилия.
– Нет, – говорю, – полагаю, главный редактор должен хоть отчасти разделять взгляды своих сотрудников и хоть отдаленно соответствовать своим образом жизни центральной линии издания. Меня могут не так понять.
Кто же, думаю, субсидирует эту спецзатею? Кого осенила столь богатая идея? А вслух спрашиваю:
– Кто же хозяин этих благодатных полей?
– Владелец сети некошерных магазинов «Тим и Мотя».
* * *
…Слепая с собакой-поводырем в дамском туалете на центральной автобусной станции Иерусалима… Она и в кабинку зашла с собакой. Я стала ждать, когда она выйдет, спрашивая себя: зачем мне это нужно и как можно на пятом десятке продолжать оставаться «зевакой праздным»?
Вскоре она вышла, достала из сумки пластмассовую коробку и выронила ее. Опустилась на корточки, стала шарить рукой по полу. Я бросилась, подняла коробку и подала ей. Она сказала громко в мою сторону:
– Спасибо тебе!
Налила воды в коробку и поставила на пол. Собака принялась шумно лакать. Был жаркий день, хамсин.
Потом слепая долго причесывалась перед зеркалом и даже красила губы. Я смотрела на нее и думала: зачем она стоит перед зеркалом? В сумраке туалетной комнаты казалось, что она смотрит – и довольно критически – на свое отражение… На стене туалета была прикноплена фотография улыбающейся леди Дианы…
Я вспомнила, как однажды мне пришлось сидеть позади слепца, зашедшего в междугородний автобус со своей собакой. Сначала улеглась под сиденье она, потом сел он…
Некоторое время я размышляла об этих двоих со свойственной моим мозгам сентиментальной элегичностью, потом отвлеклась. Передвинув ногу, наткнулась на что-то мягкое и приняла это за баул сидевшего рядом со мной солдата. И только в конце пути поняла, что ехала, поставив ноги на собаку. И поразилась ее мудрому смирению, этому великому терпению ради одной, ее единственной жизненной цели: оберегать хозяина. Мои ноги хозяину не угрожали, это было главным, а значит, их надо было терпеть всю дорогу от Иерусалима до Тель-Авива.
Кстати, когда слепой в Израиле выходит на пенсию, у него – по существующему закону – отбирают собаку-поводыря. Один из наших «русских» депутатов кнессета выступил с законопроектом, в котором слепым-пенсионерам оставляли собак.
Я горжусь активной деятельностью «русских» в кнессете.
Дивная страна! Боже, какая страна – живи, пиши и никогда не испишешься!
(Из письма автора Марине Москвиной)
* * *
Илан, двадцатилетний репатриант из Великобритании, перед Шестидневной войной поступил на физико-математический факультет Иерусалимского университета. Когда началась война, парня призвали в боевые части.
В одном из боев его рота должна была выбить иорданских легионеров, засевших в жилом доме иерусалимского района Тальпиот. Процесс был привычным: под дверь закладывается заряд, после взрыва в открывшийся проем бойцы бросают гранаты. Но в тот раз то ли заряд был слишком сильным, то ли строение слишком ветхим – от взрыва упал весь дом и завалил Илана обломками. Года три парень приходил в себя после контузии.
Сейчас он профессор, уже двадцать лет преподает математику в Иерусалимском университете. Однажды, показывая студентам элегантный способ решения сложной задачи, он заметил:
– Советую вам всегда применять этот способ. Он позволит объяснить решение любому человеку. Уверяю вас, даже уборщики на вашем этаже поймут задачу, если вы объясните им способ решения.
– Ну, конечно, поймут! – раздался с галерки насмешливый голос. – У них ведь у каждого – третья степень.
Дело происходило в начале девяностых, когда наши кандидаты и доктора шуровали швабрами где только удавалось.
И то сказать: чем только не приходится поначалу заниматься в этом городе новым иерусалимцам!
* * *
Могучее кровообращение еврейской истории, связь времен, замкнутость сюжетов, круги и магические узлы судеб…
Родив дочку, – лет семнадцать назад, в Москве, – Лера выкормила заодно мальчика соседки, у той не было молока…
Спустя много лет в случайном разговоре выяснилось, что бабушка этой соседки во время войны спасла еврейскую девочку. Когда гнали на расстрел колонну евреев, бросилась и вырвала из рук молодой женщины двухлетнего ребенка. И ей удалось скрыться.
Поскольку ребенок был смуглым, все время оккупации ей приходилось мазать сажей двоих своих детей, чтобы как-то сгладить разницу – она выдавала девочку за свою.
Спустя несколько лет после войны девочку разыскали оставшиеся в живых тетя и дядя, в пятидесятых годах они уехали с ней в Израиль, но связь между семьями продолжалась, эта старая женщина приезжала в гости, стала «Праведницей Израиля», в ее честь, как водится, посадили дерево в Аллее Праведников музея «Яд Вашем». Потом она умерла, и связь заглохла.
И вот, спустя годы Бог воздал ее семье по-своему, как только Он умеет: еврейская женщина выкормила ее правнука своим молоком.
* * *
…Мы праздновали свадьбу моего приятеля на одной из маленьких уютных, как бы стесненных домами площадей в центре Иерусалима… Столики были расставлены вокруг каменной чаши фонтана посреди площади. Играла музыка, перекрикивая ее, гости веселились, танцевали парами и в кругу, обнявшись за плечи…
В переулке, ведущем на площадь, показалась пара – юноша и девушка, – вероятно, туристы. Попав в полосу музыки, они, – естественно и незаметно, как входят в мелкую воду, – сменили шаг на легкое пружинное скольжение и пританцовывая, направились в боковой переулок. Там, в затемненном уголке, они сняли рюкзаки и принялись самозабвенно танцевать друг перед другом. Оба – особенно девушка – танцевали свободно, легко, по-дикарски: восхитительно просто. Кто-то из гостей увидел, позвал других, и вскоре у же все переместились к фонарю, неподалеку от которого на тесном пятачке желтоватого света упоенно двигались под музыку эти двое. Девочка – в грубых кроссовках, узкой прямой юбке ниже колен и тесной короткой майке (светлые волосы собраны на затылке в хвостик) – была так поразительно пластична, каждое движение ее было наполнено таким обаянием и грацией, руки плескались, то улетая и волнуясь где-то над головой, то, как ленты, обвивая ее тело. То вдруг она принималась кружиться и отклоняться, и все остальные милые и мелкие движения приходили в точное соответствие с движением корпуса. Мальчик словно оттенял ее – пританцовывал маленькими шажками, семенил вокруг своей подружки, счастливыми глазами приглашая всех полюбоваться. Лицо его влюбленно сияло, в такт музыке одним подбородком кивая на девушку, он словно просил у присутствующих подтверждения: правда она прелесть, правда, ведь правда?
Так они протанцевали несколько минут, подняли рюкзаки и, кружась, скользящим шагом, снисходительно улыбаясь на наши бурные рукоплескания и горластые «браво!», – невозмутимо удалились в сторону улицы Яффо.
Их появление было таким неожиданным подарком!
Короче – свадьба удалась…
(Из письма автора Марине Москвиной)
* * *
По поводу неожиданных появлений.
Наш друг Ефим Кучер рассказывал, как сын его, Антон, с друзьями однажды в ночь на Новый год, переодевшись Дедами Морозами, гоняли на велосипедах по Иерусалиму.
