— Они рассказ по картинке писали, — вступилась за брата Нина. Жалко стало это лопоухое стриженое существо. И досада брала: как можно быть таким бестолковым?
— Отвечай: что было на картине? — нахмурилась Оля.
— Там это… медбежонок убежал. А мама его догнала. И поймала.
— А шлёпка тоже была нарисована? — уточнила Нина.
— Нет… я не знаю… он ведь убежал.
— Ты тоже убегал. И ни разу шлёпки не получил. Хотя надо было дать как следует пару раз! — разозлилась Оля. — Мне больше делать нечего, только из-за тебя в школе позориться. У меня новый начальник, между прочим. Я не могу отпрашиваться.
— Давайте записку учительнице напишем, — предложила бабушка Лиза. — Что мы примем меры.
— Какие меры? Ума не приложу: в кого он такой? — пригорюнилась бабушка Века.
— В кого-кого? Известно в кого, — намекнула Лена.
Намекала она на папу. Он, как известно, в детстве был тот еще кадр. И в юности тоже. Его мама, бабушка Рахиль, с ним не справлялась. Они жили во флигеле, прямо в нашем дворе. Флигель давно снесли, а на пустыре дядя Петя беседку построил. А дядя Боря смог прорубить окно из кухни. Раньше там глухая стена была. Папа хулиганил несильно. Просто любил всех смешить. Иногда увлекался. Тогда разбивались стекла (нечаянно), вылезали двойки по поведению (несправедливо), сердились соседи и жаловались учителя. Или наоборот. В итоге папа был сослан после седьмого класса в обувной техникум. Правда, потом стал военным. Даже академию окончил. Взялся за ум. Но отечественная обувная промышленность много потеряла. Из папы выдумки брызжут, как вода из сифона. Он бы изобрел какие-нибудь противоударные боты с колокольчиками. Зато за обороноспособность страны теперь можно было не волноваться. Папа полностью исправился. Поэтому надежда в отношении Валерика теплилась. Но слабо.
— Можно подумать! — обиделась бабушка Века за бестактный намек на плохую наследственность внука.
— Слушайте сюда! — поспешила исправить свой промах Лена. — Его надо подтянуть.
Ну да. Сами ни за что бы не додумались. Бабушка Лиза и так сидела рядом вечерами, пока он терзал домашнее задание. Переделывал нацарапанное на продленке. У бабушки Веки нервов не хватало. Она пряталась в кухне. Посуду мыла. Долго и тщательно. Сначала в миске с горячей водой терла тарелки губкой с хозяйственным мылом. Потом полоскала несколько раз до скрипа. Потом вытирала: предварительно специальной тряпочкой, окончательно полотенцем. Правда, ее из кухни вызывали. Скоблить лезвием кляксы. У нее лучше всех получалось. Бабушка Лиза плохо видела и боялась. Нина с братом ругалась и отвлекалась. А сам Валерик вообще к этой процедуре не допускался, потому что протирал полстраницы насквозь. Даже следующую захватывал.
— Так и быть. Позанимаюсь с ним, — вздохнула Нина. — Только чур, слушаться. Говори: как зовут маму медвежонка?
— Медбежиха.
— Псих! Медведица!
— Сама псих! То есть психа! Вериванна сказала: медбежиха — значит, медбежиха. Она лучше знает. А ты никакая не учительница.
— Нечего на Веру Иванну сваливать, если сам такой.
— Сама такая!
— Тихо! — не выдержала Оля. — Ничего не выйдет. Нужен репетитор.
На семейном совете взвесили все «за» и «против». С положительной стороны отметили Ирочку Лубан. Ее водили в прошлом году к пожилой учительнице на дом. Та давно вышла на пенсию, но мастерства не утратила. Результаты оказались впечатляющими: Ирочка полностью избавилась от троек и почти полностью избавилась от четверок. А двоек у нее и до репетитора не было.
С отрицательной стороны оказались плата за обучение — пятьдесят копеек за урок — и удаленность учительницы от Боричева Тока. Она жила, кажется, на Межигорской. Или Константиновской. Но не Ладо Кецховели, это точно. На Ладо Кецховели жил учитель физики, к которому ходил Ромка. Недолго, всего одну четверть. Ему много не надо. Он-то нормальный. В отличие от некоторых. Этих, как его… медбежат.
Нужно у Маши уточнить адрес. Нет, лучше телефон. Сначала договориться. Честно предупредить про медбежиху. Чтобы не подсунуть уважаемому человеку кота в мешке. Пусть знает, на что идет. И мобилизует все педагогические методы.
Учительница по телефону сначала согласилась. Потом подумала и увеличила оплату до 70 коп. Поняла, какой тяжелый труд ей предстоит. Заочно определила. Вот что значит опыт.
Водить Валерика поручили Нине. Все равно больше некому. Взрослые или на работе, или на пенсии. На пенсии ходить трудно. К тому же далеко. На Межигорскую (все-таки Межигорскую!) можно было доехать. На трамвае одну остановку (3 коп.). Потом на автобусе одну остановку (5 коп.).
Задачка решается устно:
1)3 коп. + 5 коп. = 8 коп.
2) 8 коп. × 2 ребенка = 16 коп.
Да прибавить еще гонорар учительнице. Вот и выйдет почти целый рубль. А ходить-то на уроки каждый день. Кроме субботы и воскресенья. Чтобы побыстрее подтянуть Валерика. А то Оле уже стыдно в школе появляться.
Даже в собственный день рождения пришлось тащиться с братом почти через весь Подол. Хотя сильно не хотелось. Голова болела. Выпал первый снег, что для середины октября было даже очень странно. Века по этому поводу заставила напялить шапки. Днем снег стал таять. Сползал мокрыми языками с крыш и плюхался в лужи. Деревья отряхивались, прихорашивались, распустив рыжие шевелюры. Валерик всю дорогу ныл, что ему жарко, и пытался хотя бы развязать тесемки у шапки. Нина ему не разрешала. Ей было холодно. Прямо всю трясло. Голову стягивал обручем новый берет. Бабушка Лиза в подарок связала.
У учительницы было тепло и все потрескивало: дрова в печке, половицы, ходики и даже ее голос. Неприятно скрипел, когда она диктовала:
— Наступила осень… осень. Написал? Листья пожовкли… пожовкли.
— Может, пожухли? — ляпнула Нина. Нечаянно, потому что ужасно хотелось спать. Но это скрипуче-шершавое «пожовкли», занесенное осенним ветром из украинского языка, вытряхнуло ее из сонного оцепенения.
— Не спорь! Я лучше знаю. Посиди-ка ты во дворе. А то соседи. За стенкой все слышно. Еще скажут, что целый класс собрала.
Нина послушно кивнула, натянула пальто, берет и вышла во двор. Села на скамейку.
— Чего сидишь? К вчительке пришла? — спросила тетенька с ведром. Несла воду от колонки. Остановилась отдохнуть. В ведро упал золотистый кленовый лист и колыхался вместе с водой.
— Брата жду.
— А-а-а. Я-то подумала, у нашей уже очередь. Это ж какие деньжищи загребает, страшно подумать! Сколько платите?
— Не знаю. Нисколько.
— Скрываешь, значит, — прищурилась тетенька с ведром. — Покрываешь нетрудовые доходы. А еще небось пионерка.
— И не говори, Тася. — Из окна выглянула тетенька в бигуди. — Подпольный цех развернула. Вот бы сообщить куда следовает.
— Не надо сообщать. Мне только одного братика подтянуть. Маленького.
Тетенька с ведром хмыкнула, не посчитав причину уважительной.
— Охота была пачкаться! За маленького небось как за большого платют! — И ушла в дом. И кленовый лист унесла.
Стало жарко. Пришлось расстегнуть пальто, снять берет, подставить шею прохладному ветру. Но щеки так и пылали. И голова болела все сильнее.
— Кажется, я заболела, — пожаловалась Нина брату, когда он наконец вышел на крыльцо, волоча за собой портфель.
— Во! Чего болит? — Его огромные глаза переполнились влагой. Стали как коричневые озера. Кажется, назревало наводнение.
— Голова… и горло…
Странно, что болело горло. Гланды-то вырезали. Чему там болеть, спрашивается?
— Давай портфель понесу, — вызвался брат.
Маленький совсем. Тяжело ему. Нина оба портфеля отобрала. Она все-таки сильнее, хоть и больная. Добрели до автобусной остановки. Хорошо бы немного проехать. Но денег — ни копейки.
— Давай скажем шоферу, что у нас денег нет, — предложил Валерик.
— Он нас наругает и все равно не пустит.
— Сам скажу! — Валерик схватил Нину за рукав и подтащил ее к передней двери. — Дяденька вагоновожатый! Ой, то есть шофер! Дя-день-ка!!!
— Кто тут пищит? — Водитель выглянул из закутка за шторкой.
— Дяденька шофер! Это моя сестра. Она сильно заболела. Сильно-пресильно. А у нас денег нет. Подвезите до конечной, пожалуйста.
Водитель задумчиво посмотрел на детей. Девочка, кажется, и вправду больна. Какая-то квелая, лицо красное. А карапуз — молодец. Не растерялся. Вон как за сестричку беспокоится. Смешной. Глазищи огромные, как блюдца.
— Садитесь.
— Большое спасибо! — сказала Нина.
— Большое спасибо! — сказал Валерик.
Доехали до Красной площади. На трамвай пересаживаться и не пытались. Устали от переговоров. Пришлось сделать небольшой крюк. Обойти стороной Покровскую, где школа. А то бы их как раз зацапали на продленку. Время прогулки.
Дома ждал сюрприз. Приятная неожиданность. Пришли девочки из класса. Таня Булгакова, Света Газейкина и Наташа Гейсман. Их Рива Соломоновна отпустила ненадолго. Поздравить Нину с днем рождения. С тринадцатилетием. Вручить подарки: чашку и томик Маяковского. Бабушки гостей чаем напоили, а Нине поставили градусник. Ого — 38,6!
