И вдруг после очередной опрокинутой мензурки глаз одного из педагогов падает на бесхозно оставленную перегоревшую лампочку. Зрачки педагога расширяются, и он начинает мыслить не по-детски. Помыслив с минуту-другую, академик молниеносно просвещает остальных коллег, что если лампочку накаливания засунуть в рот, то обратно ее уже никоим образом не вытащить. Хоть как. Хоть каком. Никак. На предмет прохода и выхода тел и предметов относительно тех или иных отверстий завязывается оживлённый педагогический спор. Один из оппонентов — преподаватель медицинской биофизики — возмущённо говорит:
— Как так?! Я, кандидат наук, со всей ответственностью утверждаю, что если можно засунуть, то опосля и вытащить нетрудно!
С этими словами, предварительно выхватив у коллеги лампочку, биофизик моментально и решительно сует её себе в рот. Тут же пытается высунуть, а она, разумеется, не высовывается. Они её тянули, поворачивали и далее по-разному пробовали — не выходит и всё. Застряла, так сказать, по-собачьи. Помучавшись минут пятнадцать, преподы плюнули (все, кроме физика, — он плевать не мог) и решили ехать в травматологический пункт.
На счастье (или на горе), травмпункт находился поблизости. По масковским меркам. Академики поймали на улице такси и поехали. Приехали. Нашли медсестру.
— Вот, — говорят, — у нас в машине мужик имеется, с лампочкой в ротовой полости. Вы, как медицинский рабочий класс, обязаны нам помочь!
Медсестра, с подобным ранее не встречавшаяся, думает: «Ишь, юмористы понаехали!» Подумав так, она начинает их посылать. Далеко посылать. Туда, откуда уже не возвращаются, посылать. Однако при предъявлении потерпевшего она мнение своё изменила и в испуге убежала за хирургом. Последний, тоже уже не молодой мужчина, вскоре приходит, как на малых детей на преподов смотрит.
— Ага, — говорит он.
— Доигрались, — твердит он.
— Лампочку съели, — улыбается он и бьёт ребром ладони по месту, в котором нижняя челюсть соединяется с черепушкой.
У биофизика рот открывается ещё шире. Лампочка, будто заправский заяц, выскакивает из зубного плена и падает в ладонь к хирургу. А потерпевший так и остаётся стоять с открытым ртом. На немой вопрос горе-коллег «про рот» врач объясняет, что подобная аномалия статистически нормальна. Просто мышцы оказались изрядно напряжены, а теперь, наоборот, чрезвычайно расслаблены и сокращаться покамест не собираются. Однако часа через три можно уже будет пробовать говорить. И возможно, даже что-нибудь откушать.
Ну, ладно. Три так три. Заслуженные преподаватели благодарят доктора, как это положено, и направляются назад в гостиницу. Разумеется, на такси. Биохимик спереди, остальные сзади. Первый и говорит:
— Она не подвергается там химическим превращениям! Не могу понять, по какому принципу лампочка не выходит?
Биолог поддерживает:
— Такого просто не может быть! Это за рамками миросоздания!
— Не мошет? А ты поплобуй, — ехидничает пострадавший биофизик и передаёт сомневающимся выскочившую ранее лампочку.
Биолог, как-то совсем не думая, засовывает последнюю в рот, пытается высунуть, а она фиг. Не высовывается. Стоит, будто влитая. Едут назад в знакомый травмпункт. Ловят медсестру. Та в истерике мчится за хирургом. Хирург успокаивает медсестру, долго смеётся, приговаривая: «Ага. Доигрались. Лампочку съели?» И опять ловким движением ладони освобождает рот второго препода от вожделенного предмета освещения. Вытаскивает. Получает благодарность. Отпускает.
Педагоги, выйдя из травмы, вновь ловят такси. Молча едут в гостиницу. Двое сидят с приоткрытым ртом, что налагает на них некий шарм тупизны. Водила, видя подобных товарищей, спрашивает: «Что, дебилов везёшь?» Единственный уцелевший и способный внятно говорить биохимик отвечает: «Какие дебилы, это кандидаты наук. Просто они лампочку в рот засунули, а вытащить, априори, не смогли».
Водила косит глазами. Не верит. Его убеждают. Он не убеждается. Ему доказывают, а он не доказывается. Тогда со словами: «Сам виноват» ему тупо передают лампочку. Таксист сует её в рот и всё. Пойман. Исход известен. Разворачиваются. Едут в уже родной травмпункт. Ловят медсестру. Она в крайнем шоке. Её откачивают, успокаивают и посылают за хирургом. Приходит он. Долго и обильно матерится.
Ржёт. Опять говорит: «АгаДоигралисьЛампочкуСъели» и отработанным до мастерства методом проводит процедуру излечения. После излечения доктор показательно разбивает лампочку об стол. Говорит: «Чтоб впредь не соблазнялось!»
Ладно, садятся снова в машину. Благодарный водила с открытым ртом везёт всех в гостиницу. Не доезжая последней, машину останавливает ментработник. Как и положено, когда документы в порядке, он начинает докапываться. Спрашивает, в чём дело: три дебила и мрачный алкаш в одной машине. Водитель сурдопереводом пытается всё объяснить, но у него ничего не получается. Единственно нормальный, но изрядно подвыпивший биохимик разъясняет служителю Органов, в чём, собственно, дело. Тот разворачивается и молча идёт в свою будку. В будке гаснет свет. Служитель возвращается, открывает заднюю дверь и жестами просит всех подвинуться. Садится, и становится очевидно, что служитель тоже пойман на лампочковый крючок: из его рта бессовестно торчит цоколь служебной лампочки. Едут в родимый (ближе только мать) травмпункт. Ловят знакомую медсестру. С трудом доводят её до самотранспортабельного состояния. Она на неслушающихся ногах направляется в сторону кабинета хирурга. Оттуда раздается жуткий женский вопль. Спустя две секунды мимо проносится медсестра с безумной гримасой на лице. Из кабинета выходит хирург, но что-то в нём не так. Присмотревшись внимательно, все понимают: надо искать нового врача. Из ротовой полости медработника предательски торчит цоколь стоваттной лампочки.
Эксперт — это человек, который совершил все возможные ошибки в очень узкой специальности.
Нильс Бор, датский физик
Конечно, ошибки в обращении с собственным ртом хоть вещь и неприятная, но на самом деле не такая уж и страшная. А вот если в голове что-нибудь реально нарушено, то здесь уже сложнее история. Главное только, чтобы с возрастом это прошло.
Микробиология для многих из нашего братства прямо прошла мимо. Всем своим караваном знаний про свойства различных бактерий, вирусов и прочей нечисти она минула наш строй, даже не помахав носовым платком. Впрочем, самыми наглядными пособиями для банды курсантов остались не страницы учебника, а рекламные ролики «Доместоса» и прочих «гадких утят», в которых изображались вышеупомянутые твари, их родственники и окружающая среда. Нет, не могу сказать, что мы не учили данный предмет. Учили. Только в безграничном потоке дисциплин, протекающих параллельно, полученные сведения о микробах потерялись уж слишком как-то быстро.
Кафедра микробиологии располагалась на одном из верхних этажей УЛК (учебно-лабораторный корпус). Кабинеты кафедры так неосторожно оказались оборудованы газовыми горелками на каждом рабочем месте обучающегося, что и не надо быть Чеховым, чтобы понять — «выстрел неизбежен», как и праздник попы в зимнюю сессию второго курса (об этом позже).
Вкратце об участниках этой далеко не шекспировской трагедии.
Константин — непризнанный поэт, танцор и музыкант нашего великого курса. Обладал врождённой галантностью, интеллигентностью и прочими качествами, абсолютно не сочетающимися с нынешними реалиями наших Сооружённых Сил. Учился Костя хорошо, и его ответственностью можно было без труда затмить Солнце.
Стасик запомнился всем абсолютно идиотским отчислением с потока за два месяца до окончания alma mater из-за несданного экзамена по гинекологии. Но в настоящей истории скорее всего сказалось его исконное происхождение — сам он родился на юге нашей страны, практически в самом Хачистане, где, как известно, очень жарко и много всяких любителей пострелять.
Итак, начало первой пары. Все расселись по местам, старший доложил присутствующих-отсутствующих и, получив команду, тоже занял своё место. Преподаватель, уже утомлённый начавшимся понедельником, даёт задание: приготовить на стекле препарат стафилококков и опрометчиво удаляется на утренний чай.
Дотошный читатель в данном месте может легко воскликнуть: «Какой ещё чай в учебное время?» К сожалению, почему именно чай, а не кофе или другие какие дела, автор уже доподлинно сказать не может. Либо традиция у микробиологов на сей счёт существовала, либо чай недавно завезли, либо звёзды так расположились, я не знаю. Однако факт ухода преподавателя именно на утреннее чаепитие (и никакое другое) впоследствии оказался подтверждён не единичными свидетельскими показаниями. И, положа руку на сердце, могу сказать: а почему бы и нет? Задание ведь дано. Чего же боле?
