Когда дело касается вкусов и предпочтений, все очень индивидуально. Скажем, если у вас достаточно крепкий мочевой пузырь, чтобы высидеть все четыреста восемьдесят пять минут фильма Энди Уорхола «Эмпайр», вы, нисколько не смущаясь и не стесняясь, можете провозгласить эту картину величайшим шедевром в истории кинематографа. А если кто-то станет посягать на это ваше право, спокойно заявляйте, что более яркого примера целеустремленности и умения не сбиваться с главной темы вам видеть не приходилось. К тому же надо поистине обладать незаурядной смелостью – и даже дерзостью! – чтобы установить камеру и восемь часов подряд снимать небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, а потом показывать все это публике.
В любом случае желание обогатиться тут совершенно ни при чем. Любой, кто в наши дни отважится предложить руководству студии подобную идею, будет застрелен на месте, труп спрячут под парковкой, а в случае его обнаружения убийство повесят на стажеров. Такими фильмами люди пытаются выразить что-то, не имеющее отношения к призыву «пожалуйста, помогите студии разбогатеть». Но само по себе это еще далеко не означает, что картина достойная и ее автор действительно может сказать что-то хорошее и полезное. В данном случае решать зрителям, то есть вам. И если вы рассудили, что пришли к правильному выводу по поводу фильма, вернитесь к первому пункту: никаких правых и неправых в подобных делах нет.
Когда пишу рецензии для «Крика Вильгельма», каждый раз повторяю эти слова, как мантру. Увы, по ходу дела легко увлечься и забыть о данном правиле. Вдобавок чем больше рецензий вышло из-под твоего пера, тем больше начинаешь зазнаваться. Начинаешь рассуждать примерно так: «Я профессиональный критик с многолетним опытом! Мои статьи читает куча народу! Мне решать, какой фильм хорош, а какой плох! Я важная шишка!» А вот и фигушки. Ничего подобного.
Конечно, и я не избежал греха, позволяя втянуть себя в совершенно бессмысленные споры о вкусах. Особенно часто подобное случается при общении с мужем моей сестры. Но причина тут даже не в том, что я считаю, будто я прав, а он ошибается. Просто Дэвид С. Окслейд так меня раздражает, что невольно начинаю пререкаться, лишь бы что-то возразить. Но главное, чтобы того же самого не происходило с моими рецензиями.
Вот почему стараюсь не высказывать мнения о том, в чем не разбираюсь. Скажем, о комиксах. В детстве иногда почитывал их, но в подростковом возрасте открыл для себя широкий мир кино и утратил интерес. Понятия не имею, какие в этой сфере сейчас тенденции, кого считают классиками и какие у них там существуют жанры и разновидности. Правда, про Фрэнка Миллера слышал, но только благодаря его совместной работе с Робертом Родригесом над серией фильмов «Город грехов». Также знаю, что Фрэнк Миллер снял картину «Мститель», главная задача которой, кажется, состоит в том, чтобы нарядить Сэмюэла Л. Джексона в костюм нациста в дадаистском стиле. Про Алана Мура услышал, когда тот публично объявил, что не имеет отношения к снятым по его комиксам фильмам «Хранители» и «V значит вендетта». Во время просмотра аниме «Акира» никак не мог въехать в сюжет. А в том, что посмотрел уже упомянутую «Легенду о сверхдемоне», искренне раскаиваюсь. В остальном же в комиксах совершенно не разбираюсь.
Вот, собственно, одна из причин, по которой так упорно не хотел смотреть на работы Робин. Когда прихожу к ней домой, она сразу притаскивает из кладовки огромный кейс и плюхает его на стол передо мной. Сразу принимаюсь объяснять, что именно меня смущает.
– Послушай, Робин, – говорю я. – Очень польщен, что тебя заинтересовало мое мнение, но должен предупредить. Мой опыт чтения комиксов ограничивается подшивкой времен Второй мировой войны, которую нашел на чердаке у родителей. Помнится, это были истории про британских моряков, сражавшихся с морскими чудищами. Поэтому не уверен, много ли тебе будет пользы от моих суждений.
– Как раз такое мнение мне и нужно! – радуется Робин. – Вовсе не желаю, чтобы опытный критик с ходу перечислил трех или четырех художников, стилю которых я, как ему кажется, подражаю. Не хочешь вина? Собираюсь готовить на ужин тайский карри с курицей. Надеюсь, ты не против. Не бойся, это не очень острое блюдо.
– Отличная идея!
– Ты про карри или про вино?
– И про то и про другое.
– Извини, есть только красное. В смысле, вино, а не карри.
– Как раз очень люблю красное.
– Это хорошо, а то у некоторых от него голова болит. Собиралась на всякий случай купить бутылку белого, но закрутилась с работой и не успела.
Смеюсь:
– Расслабься. Не английскую королеву принимаешь! Все нормально.
– Уф! – вздыхает Робин и, залившись краской смущения, скрывается на кухне. – Наверное, сразу видно, что я редко принимаю гостей. А если еще не догадался, прости за спойлер. Но – да, гостей и правда зову очень редко.
Робин живет в двухкомнатной квартире на втором этаже перестроенной под жилой дом фабрики в нескольких кварталах к северу от Кенсингтон-Маркет. Стены из голого кирпича увешаны постерами и рисунками, бо́льшая часть из которых, судя по всему, – творчество самой Робин. Обращаю внимание на две большие абстрактные картины и маленький образчик компьютерной графики, распечатанный на принтере. На рисунке изображено какое-то существо вроде инопланетянина с сачком для ловли бабочек в руке. Должно быть, напоминание о короткой карьере на студии «Пиксар».
Вся обстановка здесь живая, веселая и разноцветная. Мебель из IKEA соседствует с оригинальными вещицами, явно обнаруженными на блошином рынке или гаражной распродаже. Журнальный столик раскрашен под шахматную доску с крупными черными и белыми клетками. Тут можно разыграть целую партию, используя вместо фигур бокалы и стаканы. Полы из старого, потертого паркета тут и там прикрывают жизнерадостно пестрые коврики.
– Твои работы? – спрашиваю, указывая на картины, когда Робин возвращается с кухни.
Она протягивает мне бокал вина.
– Только эти две, – отвечает она, кивая на огромный холст, на котором изображено что-то вроде среза здания, который, если приглядеться, оказывается стаей птиц, и рисунок с инопланетянином. – Другую картину нашла в коробке перед чьим-то домом. Решила, что хозяева ее выбросили, вот и забрала. А потом подумала: вдруг просто к переезду готовились? Надеюсь, они ее все-таки выкинули.
– Да. Удивительно, как часто люди избавляются от ценных полотен. Где-то читал, что именно так некоторые картины Пикассо попали в музей Прадо.
Робин смеется:
– Бывал когда-нибудь в Прадо?
– Да. Правда, давно. А ты?
Отпив маленький глоток вина, Робин кивает:
– Когда закончила школу, отправилась в путешествие на год. В основном ездила по Италии и Испании, но три последних недели провела в Париже. Понимаю, это ужасное клише: перед тем как браться за учебу, студентка отправляется поглядеть мир.
– Всегда жалел, что сам не взял академический отпуск и не устроил себе приключение.
– Когда заметила тебя в издательстве, глазам своим не поверила! Значит, вы с РТ работаете вместе?
– Вроде того, – уныло вздыхаю я. – Связаться с РТ – все равно что в мафиозную группировку вступить. Ввязаться легко, выпутаться невозможно.
– А-а, – задумчиво тянет Робин. – Значит, партнерство у вас не особо продуктивное?
– «Крик Вильгельма» давно приносит одни убытки. Сначала небольшие, но теперь наши финансовые потери просто зашкаливать начали. Объяснил РТ, что лавочку пора закрывать, а он вместо этого взял на работу девушку и объявил, что собрался превратить журнал во второй «Космополитен».
– Какую девушку? Ту, которая расставила по всей редакции чучела в одежде супергероев?
– Ее самую, – мрачно киваю я. – Зовут Шевонн. Не представляю, где РТ умудрился ее откопать, но он от этой девицы в полном восторге. Правда, когда через пять с половиной месяцев они расстанутся, мой друг быстро про нее забудет. Постоянство – не сильная сторона РТ. Хотя… В некотором смысле постоянная смена девушек тоже может считаться постоянством. Если брать такие критерии, придется признать нашего РТ самым постоянным человеком из всех, кого я знаю.
– А почему именно пять с половиной месяцев? – спрашивает Робин. – Она что, устроилась к вам только на полгода?
– Не в этом дело, – отвечаю я. – Просто через полгода собираюсь бросить журнал на произвол судьбы и уехать. Сбежал бы раньше, но не могу. Собираются снимать фильм по моему роману, поэтому придется задержаться. Правда, не уверен, что из этой затеи что-то получится. В прошлый раз съемки накрылись медным тазом.
– Я тебя понимаю, – кивает Робин. – Заранее лучше не радоваться, а то потом ждет большое разочарование.
– Вот именно. С другой стороны, когда у бойца еще до начала битвы пораженческие настроения – это тоже не дело. Эх, надо было послушать маму с папой и идти учиться на дантиста. С другой стороны, целыми днями ковыряться в чужих гнилых зубах – тоже удовольствие маленькое. А шатающиеся зубы?.. Только представлю – мороз по коже! Нет, дантист бы из меня все равно не получился.
