Я моюсь в ванне и вспоминаю. Все, все…
Она лежит, повернувшись обнаженным телом ко мне. И ждет.
— Лита, я совсем забыл, ты не забеременеешь?
— У меня через три дня должен начаться цикл.
— Иди помойся. — Я вздыхаю с облегчением.
Она быстро возвращается из ванной:
— Я не могу без тебя — даже минуты. Давай просто полежим, Алешенька. На улице жарко…
Как будто это имеет какое-то значение к ее желанию полежать со мной.
Мы ложимся и неожиданно, бесцельно, бессмысленно засыпаем.
В вуали снов вторгается звонок.
— Сыночек, как дела? Ты помнишь, я твоя мама?
— Нет, забыл.
Она смеется. Который сейчас час?
— Чем ты занимаешься?
— Я сам не верю: спал.
— Раньше такого с тобой не было. На улице жара… — говорит она, как будто это имеет какое-то отношение к тому, что я спал.
Лита беззвучно, еще во сне, спросонья, целует мои пальцы.
— Звонила Ада Филипповна. Предлагала два билета на необычный просмотр: итальянский фильм, в полночь, в закрытом зале. Его должны один раз показать публике. Я, естественно, так поздно не пойду и подумала, что ты со своей девочкой, с редким именем, можешь захотеть. Ты же любишь кино.
— А где билеты?
— Их надо подъехать забрать у Ады Филипповны, это в центре, у них роскошная квартира прямо напротив Моссовета. Заодно посмотришь, как они живут.
— Спасибо, мамуля.
— И еще: она купила в специальном отделе ГУМа дубленку для своей дочери, но она ей маленькая. Ты же знаешь, ее муж директор трубопрокатного завода, и они пользуются «кремлевским» распределителем.
— Все для народа!.. — пошутил ни к чему я.
— Она хочет ее продать и попросила меня помочь.
Мама могла свести скалы друг с другом, не то что продать дубленку.
— Одна проблема: сорок четвертый размер, то есть должна быть изящная девушка. Я подумала: так как ты выбираешь самых изящных, то… Она стоит всего сто восемьдесят девять рублей. Это неслыханная цена.
— Я тебе перезвоню, можно?
— Когда? Мне нужно сегодня дать ответ.
— Скоро.
Я повесил трубку и почувствовал Литину грудь, касающуюся моей спины. Она проснулась…
— Ты хочешь пойти в кино в двенадцать ночи?
— С тобой, Алешенька, хоть на край света. С тобой я все хочу.
— В чем ты ходишь зимой?
— В пальто, но оно уже не модное.
— А ты хочешь быть модной?
— Я хочу тебе нравиться.
— У тебя уже была модная юбка… Теперь мы ждем суда…
Лита прижалась к моему плечу:
— Можно я тебя поцелую?
Я не отреагировал.
— Звонила знакомая мамы, она продает дубленку по своей цене.
— Это невероятно. Я очень хочу, если ты не против. Я займу деньги у сестры.
Ее грудь приподнимается и ложится на мою.
— Алеша…
Она ложится всем телом на меня. Потом садится верхом.
— Тебе так не тяжело?
— С такой ношей, как ты, мне очень легко.
Она начинает гладить меня внизу и ласкать. Наши тела возбуждаются, они начинают хотеть друг друга.
К одиннадцати вечера мы приезжаем к памятнику Пушкина. Я остаюсь внизу, а Лита поднимается наверх, мерить дубленку. Она волнуется, подойдет ли она ей. Через пятнадцать минут выпархивает, счастливая, с большим пакетом в руках.
— Просто чудо! Алешенька, я так признательна тебе, она как по мне сшита. Но я хочу, чтобы ты тоже посмотрел и одобрил. А то ты не захочешь зимой ходить со мной рядом.
Я задумался — о зиме. Неужели мы будем ходить, рядом?..
— Я должна завтра рассчитаться, если я беру, — щебечет она.
Мы идем в малый зал на закрытый просмотр. И только там узнаем, что фильм называется «Альфредо, Альфредо», в котором играют Дастин Хофман и Стефания Сандрелли. Итальянская молодая звездочка играет девственницу, которая влюбляется с дикой, необузданной страстью и темпераментом. Когда она целует своего возлюбленного в аптеке, где она работает, то коробки, кремы, склянки вместе с полками валятся на пол. Когда, наконец, на лугу в горах она соблазняет его, от ее дикого крика страсти разбегаются стада овец с пастбища. Она была одержима идеей потерять свою девственность с женихом — до брачной ночи. Пламя, бушующее в ее стройном гибком теле — не давало ей возможности ни есть, ни пить. Одна, но пламенная страсть. Криком она сгоняла стаи птиц с веток и будила горные селения.
В два ночи мы, заряженные и насмеявшиеся, выходим из зала. Лита забывает, конечно, пакет, и в ужасе от моего взгляда, бежит назад. На ее счастье, он оказывается на месте, под креслом. Я сдерживаюсь невероятным усилием воли: та же безмозглость.
— Когда я смотрю на тебя, я забываю обо всем, — говорит в оправдание она.
Я собираюсь везти ее домой.
— Алешенька, я очень хотела померить для тебя дубленку. За нее нужно завтра рассчитаться.
Я молчу. Я не переношу ее ветреность.
— А можно я…
Она вдруг хватает мою руку и целует ее. Наверное, так и с ее сумкой было: она сама забыла, и никто у нее не забирал…
Мы едем на улицу Архитектора Власова. И всю ночь терзаем тела в соитии, стонах, движениях и оргазмах.
Меряет она дубленку только утром — на голое тело. Дубленка шоколадного цвета и, как будто повторяет изгибы ее фигуры. (Она ей поразительно идет).
— Тебе нравится? — Она подходит близко и кладет мои руки себе на талию. Я чувствую запах свежего меха.
— Алешенька?..
— Да, — опоминаюсь я.
— Я рада, — говорит она и сбрасывает ее на пол, прижимаясь бедрами ко мне. Я медленно поднимаю дубленку и кладу ее в кресло.
— Извини, Алешенька. Я хочу тебя…
— Мамуля, большое спасибо за услугу.
— Ада Филипповна говорит, что такой фигуры она еще не видела. Когда ты меня с ней познакомишь?
Я замерзаю — в жаркий август.
— Приезжайте вечером на обед, вместе. Я по тебе соскучилась.
Делать целый день нечего. Я еду один домой. В шесть вечера звонит Лита: она не верит и без ума от счастья, что я познакомлю ее с мамой. И она приедет в наш дом — на обед.
Лита привозит красивые цветы и дарит их маме. Мама влюбляется в нее примерно в первые тридцать секунд, как только видит ее входящей. И не отрывает глаз от нее целый вечер.
После полученной благодарности за покупку мама сказала:
— Вам, наверно, нужны на зиму сапоги, чтобы они подходили к дубленке?
— А откуда вы знаете? — восхитительно наивно спрашивает Лита.
Сраженная окончательно невинностью и наивностью, мама улыбается.
— Мой знакомый — директор обувного магазина на Смоленской. Позвонил сегодня и сказал, что они получили финские сапоги на танкетке. Но не замшевые, а велюровые! Это новая мода. Я подумала, что они вам могут идеально подойти.
— Спасибо большое, я очень благодарна, что вы подумали обо мне.
— Подъезжайте к нему завтра и выберите себе ваш цвет. Я его предупрежу.
— Хорошо, если Алеша не против, я подъеду.
Мама щебетала:
— Лита, мы с Адой Филипповной считаем, что у вас абсолютно великолепная фигура. Я таких не видела!
Лита слегка смущается, посмотрев на меня.
— Лишь бы Алеше не разонравилась, — тихо говорит она.
— А что вы собираетесь делать летом, впереди еще целый август? Алеша никуда не хочет ехать, все ждет звонка от какого-то мужчины…
Следователя — когда будет суд.
— Я еще не знаю, все зависит от… У мамы есть двоюродная тетя, она живет в деревне, и мама хочет, чтобы я поехала молока попила, пожила на свежем воздухе. Алеша, а ты любишь деревню?
— Я никогда в ней не был.
— Это в Рязанской области, деревня Клепики, где недалеко Есенин родился.
И тогда мама подала эту идею, которая зажгла Литу, как свечу.
— А почему бы вам вместе не поехать и не отдохнуть там?
Лита даже подпрыгнула со стула, уронив салфетку.
— Алешенька!.. A-а можно?
Потянула она «а». И посмотрела на меня так, что моя мама улыбнулась.
— Если бы на меня так смотрели — на край света поехала!
— Мама… — сказал я.
— Хорошо, тебе решать.
Потом мы пили чай с вкусными шоколадными конфетами. Из большого шоколадного набора. Я подумал, что подумал бы папа…
Она целуется с мамой на прощание, мы выходим. И первое, что я вижу, — дом. Напротив. Лита как ни в чем не бывало ни на что не обращает внимания. Как будто начисто все забыла. Как будто и не случилось ничего. Всего того, что случилось. Хотя это ее первый приезд сюда. После того что случилось… Я не хочу произносить слово «изнасилование». Мы выезжаем наверх. Я разворачиваюсь к набережной. В папиной машине я везу Литу.
— Алешенька…
— Что теперь ты мне хочешь показать — дубленку?
— Нет, свое тело. И твои…
— Что, следы?..
— И еще какие! Я обожаю их, лишь бы ты их оставлял; и твои зубы, и твои губы, и всего, всего тебя.
Я поворачиваю на Воробьевские горы и еду на Профсоюзную.
