— Ты не понимаешь, но я очень тебя ревную.
— Это повод меня унижать? — ловко отбила мяч я.
— Нет.
Он стоял передо мной, в обеих руках у него были пакеты с алкоголем, с духами, которые я набрала, и сигаретами. Ему должно было исполниться пятьдесят два, и он смотрел на меня как маленький мальчик. Исподлобья и с недоверием. Мальчики всегда так просят прощения. Даже если не у мамы.
— Я люблю тебя, дурак, — сказала я.
Он отвел глаза.
Хургада встретила нас гортанной молитвой, передаваемой по радио. Никто, правда, не падал на колени и не молился. Нас с Гришей посадили на такси, отвезли в отель, нацепили нам на правые руки браслеты, которые означают, что все еще неделю включено, после чего мы зашли в свой номер, и он заснул, пока я мылась. Еще бы, ему не надо смывать косметику и выпрямлять волосы.
Среди ночи (мой мобильный заряжался на столике перед зеркалом, и я не могла понять, во сколько это случилось) он придвинулся ко мне. Его член был влажным и твердым, он старался втиснуться между моих ляжек. Я впустила его, я почувствовала, как Гриша пальцами правой руки чуть раздвигает кожу в моей промежности, и поняла по его вздоху, что внутри меня горячо, еще как горячо.
Утром мы поели яичницу, тосты с ветчиной и с сыром, выпили по чашечке кофе с молоком, после чего Григорий Иванович сказал:
— Быстро в номер. Я тебя хочу.
Мы трахнулись и потом полтора часа спали.
Я проснулась раньше и, не желая его будить, отправилась на море.
Искупавшись и часик позагорав, я вернулась в номер, но Гриша там отсутствовал. Я долго обследовала лежаки вокруг бассейнов, пока не нашла его в баре. Причем он был прилично пьян и сразу мне сказал:
— Не подходи ко мне!
— В чем дело? — Я подошла и положила руку ему на плечо. Он относился к тому типу мужчин, что краснеют от солнца и уже никогда не приобретают нормального загара. До самого конца отдыха они ходят со своими красными рожами и красными плечами, через день валяясь в номерах, обмазанные кефиром, и хочется воскликнуть: «А какого хуя вы приехали в Египет?!!»
— Саш, — сказал он, скидывая мою руку, — ты хочешь поблядствовать? Ты же за этим сюда приехала? Только непонятно, зачем потащила меня. На тебя все пялятся! Хули ты оделась в эти шорты? И ты начинаешь себе жопу и ляжки намазывать маслом специально, чтобы все эти арабы на тебя пялились?
— Что ты несешь? — вскинулась я.
— Я говорю только о том, как ты намазываешься маслом для загара!
— Твоя жена, наверное, делала это так, что даже арабы отворачивались! За это ты в нее и влюбился!
— Господи! Что ты вообще знаешь о моих с ней отношениях…
— Она тебя никогда не возбуждала! В этом весь секрет. И я хочу понять, как это происходит, как мужчина типа тебя знакомится с женщиной типа нее и понимает, что именно на ней надо срочно жениться! А не на мне, слышишь меня, сука, не на мне — нет! Меня можно просто поебывать время от времени! Потому что я такая, на меня арабы пялятся! И я всех возбуждаю!
— Да потому что я не уверен, что, когда ты выйдешь из дома и пойдешь на работу, ты ни с кем не трахнешься! — заорал Гриша в ответ.
— Это единственный вопрос супружеских отношений?
— Да!
— Тогда я пойду и трахнусь с первым попавшимся арабом, потому что я никому ничего не должна, я не замужем, дорогой.
— Если ты это сделаешь, — говорит он, — то…
— То что?.. — перебиваю его я. — Что же случится?
Он развел руками и сказал фразу, поставившую точку в наших отношениях:
— Да иди. На что ты еще способна?
В итоге романтическое путешествие двух людей, которые внезапно поняли, что не могут друг без друга жить, превратилось в кино мрачных обобщений в духе Катрин Брейа с элементами XXL (несущими, впрочем, основную нагрузку). Мы не разговаривали, не ходили вместе ни есть, ни пить. Последнюю нишу целиком занял Гриша, по-моему даже ни разу не искупавшийся, а я дни напролет жарилась на солнце, а после заката развлекала обслуживающий персонал отеля. Арабы, в чьи обычные функции входила чистка бассейна, уборка бычков и мытье заблеванных унитазов, не вполне понимали причину такого сексуального энтузиазма, но не упускали своего шанса познать меня в каморке с гладильными досками или в туалете ресторана. Лишних вопросов мне не задавали, из чего я делаю вывод, что с подобным явлением они сталкивались не впервые за свою ошеломительную карьеру.
Когда среди ночи я добиралась до нашей комнаты, Гриша либо уже спал, либо сидел перед телевизором мертвецки пьяный. Из желания разозлить его я говорила:
— Какой у вас замечательный отпуск выдался, Григорий Иванович. А как же экскурсии, подводный мир, золотой песок, новые знакомства?
— Приходится чем-то жертвовать, — бурчал он в ответ.
На этом общение заканчивалось.
Но самое неприятное открытие состояло в том, что на фоне семейного отдыха в Египте наша ситуация отнюдь не была уникальной. Все мужики бухали с таким остервенением, словно бы в их жизни успело случиться что-то более ужасное, чем женитьба, рождение детей и покупка шести соток под дачу. Бабы начинали поддавать часов с четырех и прямо на пляже — ближе к ужину между ними рассредоточивались водители надувных «бананов» и ведущие пляжной аэробики, склонявшие наиболее симпатичных к необременительному траху.
Находясь вместе, эти русские семейные пары почти не разговаривали, если только не ругались. Наверное, потому, что говорить было не о чем. И когда я смотрела сквозь темные очки, как они проходят мимо с тяжелыми лицами, я думала, что единственное, что их роднит между собой, — исключительное физическое уродство. Почти у всех мужчин наблюдались огромные отвисшие животы, даже маленькие мальчики содержали в своих фигурах прообраз этого гигантского, сального пуза. Женщин отличали чудовищные стрижки, отвисшие бока, грудь, при взгляде на которую могло показаться, что она выкормила по меньшей мере стадо свиней, и крайне специфический взгляд. Взгляд русской женщины на отдыхе я бы определила парадоксально — он выражает агрессивную затравленность. Такая женщина может послать вас к ебаной матери хоть сто тысяч раз, а потом все равно даст. Потому что не представляет, как можно не давать всем, всегда и по требованию.
Значит, вот это и есть семейная жизнь, думала я, отодвигая шезлонг в тенек. А как они, интересно, трахаются с такими животами? Хотя, что это я говорю, они просто не трахаются. Этим, скорее всего, все и объясняется. Как только заканчивается секс, заканчиваются и чувства. По крайней мере, те чувства, которые делают мужчину и женщину счастливыми. Чувство долга, благодарности, беспокойство за общих детей и совместно нажитое имущество — явно не из этой серии. А желание заниматься сексом с любимым, как ни крути, проходит годика через три совместной жизни, словно его и не было. И это означает только одно — любые сексуальные отношения конечны, чувства конечны, человек смертен. Почему только за три года беспечности мужчина должен расплачиваться десятилетиями жизни бок о бок с женщиной, которая не помещается на отдельное сиденье в автобусе, или женщина должна расплачиваться десятилетиями жизни с мужчиной, наблюдающим собственный член исключительно с помощью зеркала?
С другой стороны, не скажешь, что я, Саша Живержеева, предлагаю какую-то охуительную альтернативу. Оргазмировать на гладильной доске с помощью чувака, который пользуется презервативом третий раз в жизни, можно до того только момента, когда последняя судорога отпустит. После этого требуется как можно быстрее натянуть трусы и скрыться. Наверное, поэтому у нас всех такие тоскливые рожи, нас не любят, да и мы не способны полюбить, кроме как на гладильной доске. Не могу взять в толк, что же я так убивалась по Грише последние летние месяцы? Вот он, здесь, сидит в номере, люби не хочу, но я почему-то не хочу. Я сама, собственными руками уничтожила то, к чему так стремилась, и именно в тот момент, когда оно у меня появилось. Я предпочитаю стоять раком, оперевшись на гладильную доску, вместо того чтобы пойти к мужчине, которого люблю, и сказать ему об этом. Конечно, я обижена на него, разумеется, он был несправедлив, но ведь он, кажется, нормально слышит и понимает по-русски? В отличие от официанта Сами, который меня сейчас имеет. С ним определенно не обсудить творчество Николая Олейникова. И какого же чертового хрена я все это делаю? Какого, спрашивается, дьявола я допустила, чтобы на глазах человека, за которого я мечтала выйти замуж, меня попользовал целый египетский отель? Кто от этого выиграл? Я? Он? Или, может быть, Сами?..
Несмотря на тот неоспоримый факт, что моя жизнь уверенно летела в жопу, я дала официанту кончить и только тогда ушла. По дороге от ресторана к отелю я размышляла о том, к чему в итоге приводит феминизм и равноправие полов. Женщин надо и впрямь держать под неусыпным контролем, замотанными в черные тряпки, так чтобы они хлебала разинуть не смели. Ну, или, избегая глобальных обобщений, таких женщин, как я.
