Кеун любил все драматизировать, но сейчас я его понимал. Рестоны могли испоганить почти все что угодно. Тимми с Томми были однояйцевыми близнецами, совершенно не похожими друг на друга. Тимми весил сто пятьдесят килограммов, но он не был жирным, просто он был очень сильным и еще невероятно быстро бегал — лучший игрок в нашей футбольной команде. Томми же вместился бы в одну братову штанину, но эта нехватка в размере с лихвой компенсировалась дикой агрессией. В средней школе Тимми с Томми устраивали супербойни на баскетбольной площадке. Мне кажется, зубов ни у одного из них не осталось.
Герцог повернулась ко мне:
— Ладно, речь уже не о нас, как и не о черлидерах. Надо спасти Кеуна от близнецов.
— Если их заметет снегом в «Вафельной» на несколько дней и закончатся запасы еды, сами знаете, что их ждет, — сказал Джей.
Герцог подхватила — уж это она умела делать хорошо:
— Каннибализм. И первым съедят Кеуна.
Я покачал головой:
— Но машина же…
— Подумай о черлидерах, — взмолился Джей.
И хотя я кивнул, думал я не о них. А о вершине холма и расчищенных дорогах, по которым мы можем попасть вообще куда угодно.
У Герцога, как обычно, родился план. Поведала она его, пока мы все так же стояли посреди дороги:
— Значит, проблема в том, что, когда мы ползли в гору, скорости не хватило. А почему? Потому что мы начали медленно. Так что отъезжай как можно дальше по прямой и мчи. Мы въедем на холм на более высокой скорости и по инерции доберемся до вершины.
Особо соблазнительным мне этот план не показался, но лучше я ничего придумать не мог, так что медленно отъехал задом до высокого сугроба, холм возвышался прямо перед нами, хотя из-за непрекращающегося снега я его едва видел.
Остановился я только тогда, когда въехал к кому-то во двор так, что у Карлы прямо перед бампером оказался огромный дуб. Колеса чуть-чуть покрутились, и машина наконец замерла на снегу.
— Пристегнулись? — спросил я.
— Да, — ответили Джой и Герцог вместе.
— Воздушные подушки включены?
— Ответ положительный, — кивнула Герцог.
Я посмотрел на нее. Она улыбнулась и вскинула брови.
Я кивнул:
— Так, давайте обратный отсчет.
— Пять, — хором начали друзья. — Четыре. Три… — Я начал давить на газ. — Два. Один. — Я перешел на передний ход, и мы рванули, ускоряясь рывками, временами глиссируя по снегу.
На холм мы въехали со скоростью шестьдесят километров в час, что на тридцать километров больше допустимой в нашем районе скорости. Я привстал, натянув ремень, всем своим весом давя на педаль, но машина пробуксовала, и скорость начала падать.
— Давай, — сказала Герцог.
— Ты можешь, Карла, — тихонько бурчал сзади Джей, и машина продолжала двигаться вперед, хотя с каждой секундой скорость потихоньку падала.
— Карла, давай-ка затаскивай свою тяжелую задницу на холм! — крикнул я, ударив по рулю.
— Не ругай ее, — сказала Герцог, — лучше нежно подбодрить. Карла, девочка, мы тебя любим. Ты такая хорошая машина. Мы в тебя верим. На сто процентов.
У Джея началась паника.
— У нас не получится.
— Не слушай его, Карла, — ласково продолжала Герцог. — Ты справишься. — Я уже снова увидел и вершину холма, и свежерасчищенную трассу. Карла как бы говорила: «Кажется, я смогу, кажется, я смогу», а Герцог все гладила приборную панель, приговаривая: — Карла, я тебя люблю. Ты же знаешь это, да? Каждое утро я просыпаюсь и первым делом думаю о своих чувствах к машине матери Тобина. Малышка, я понимаю, что это звучит странно, но это правда. Я тебя люблю. И я знаю, что ты можешь.
Я остервенело жал на газ, колеса крутились. Скорость упала до тринадцати километров в час. Мы приближались к сугробу высотой около метра — это снегоуборочная машина скидывала снег на обочину, заблокировав нам дорогу. А мы были уже так близко. Но спидометр показывал уже восемь километров в час.
— Боже, а до низа теперь так далеко, — сказал Джей со смехом в голосе.
Я посмотрел в зеркало заднего вида. И правда.
Мы продвигались вперед всего по несколько сантиметров, не более того. Холм тут был уже не такой крутой, но нам все же не хватит скорости. Я тщетно изо всех сил давил на газ.
— Карла, — продолжала Герцог, — пришла пора сказать тебе правду. Я в тебя влюблена. Карла, я хочу быть с тобой. У меня раньше таких чувств к машине никогда не возни…
Я уже буквально вдавил педаль в пол, и тут вдруг машина перестала пробуксовывать, и мы рванули вперед сквозь сугроб, доходивший до лобового стекла, и сумели его преодолеть — наполовину разметав по сторонам, наполовину переехав. Теперь мне пришлось резко жать на тормоза, потому что мы приближались к знаку остановки. Карла завиляла из стороны в сторону, и внезапно вместо того, чтобы остановиться, мы оказались уже на шоссе, развернутыми в нужную сторону. Я погнал по трассе.
— ДААААААААА! — кричал Джей. Подавшись вперед, он потрепал Герцог по растрепанной кудрявой голове. — МЫ ТАК КРУТО НЕ СДОХЛИ!
— Умеешь ты с машинами разговаривать, — сказал я Герцог.
Я буквально всем своим телом ощущал силу своего кровяного давления. А она, отбросив волосы назад, выглядела поразительно спокойной.
— На войне как на войне, — ответила она.
Первые восемь километров пути были просто прекрасны: шоссе петляет по горам, так что дорога не очень надежная, но машин, кроме нашей, не было, а асфальт, хоть и мокрый, не замерзал — его посыпали солью. К тому же я ехал осторожно, со скоростью всего тридцать километров в час, так что эти повороты не казались особенно страшными. Мы довольно долго молчали — наверное, вспоминали, как мы карабкались на этот холм. Время от времени Джей громко выдыхал через рот и говорил: «Не могу поверить, ни фига не сдохли» — либо что-нибудь подобное. Снег валил очень густой, дорога была очень мокрой, так что музыку я включать не стал, и мы ехали в полной тишине.
Через какое-то время заговорила Герцог:
— А что вам дались эти черлидеры?
Я знал, что обращается она ко мне, потому что я несколько месяцев встречался с девчонкой по имени Бриттани, которая как раз этим и занималась. У нас, вообще-то, собралась довольно хорошая команда черлидеров; их спортивная форма была куда лучше, чем у нашей футбольной команды, которую они «разогревали». Помимо этого, девчонки прославились кучей разбитых сердец — например, Хлоя полностью растоптала Стюарта Вайнтрауба, который заходил к Кеуну в «Вафельную».
— Может, потому что они все сексапильные? — высказал свое предположение Джей.
— Нет. — Я попытался ответить серьезно. — Это совпадение. Мне она нравилась не потому, что она из черлидеров. Ведь она же классная, да?
Герцог фыркнула:
— Ага, так по-сталински: «Всех врагов растопчу».
— Бриттани отличная девчонка. Просто ты ей не нравилась, потому что она просто не догоняла.
— Чего не догоняла? — уточнила Герцог.
— Ну, типа, что ты не представляешь собой опасности. Понимаешь, обычно, если у девчонки есть парень, она против того, чтобы он тусовался с другими девицами. Бриттани не догоняла, что ты и не совсем девчонка.
— Если ты под этим подразумеваешь, что я не читаю журналы про поп-звезд, нормально ем и не страдаю анорексией, не смотрю передачи про моделей и ненавижу розовый цвет, то да. Я горжусь тем, что не совсем девчонка.
Это правда, Бриттани Герцога не любила, но и Джей ей не нравился. Впрочем, и я сам не особенно. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше ее бесили мои шутки, мое поведение за столом, да и все прочее, из-за этого мы и расстались. Хотя, честно говоря, я к этому не очень серьезно отнесся. Ну, я ныл, конечно, когда она меня бросила, но для меня это была не такая катастрофа, как для Вайнтрауба. Наверное, я Бриттани никогда и не любил на самом деле. В этом вся разница. Она была симпатичная, умная… не то чтобы неинтересная, хотя мы, по сути, мало о чем разговаривали. Я никогда не переживал из-за того, как у нас с ней все будет, потому что всегда знал, чем кончится. И никогда не считал, что это будет большая потеря.
Блин, мне ужасно не нравилось разговаривать о Бриттани, но Герцог постоянно поднимала эту тему — может, чисто для того, чтобы побесить меня. Или потому, что у нее у самой никаких жизненных драм еще не было. Она нравилась многим ребятам, но ее как будто никто не интересовал. То есть она не имела обыкновения прожужжать все уши каким-нибудь парнем, типа, какой он милый, и прочей такой пургой. Это мне в ней нравилось. Герцог попросту была нормальная, более естественная, чем другие девчонки: с ней можно было обменяться шутками, поболтать о фильме, она могла в раздражении на тебя наорать, на нее тоже можно было разозлиться, и она не обижалась.
