— КУДА ТЫ МЕНЯ ВЕДЁШЬ?!
— Я покажу тебе одно место, которое мне очень дорого.
Он недоверчиво смотрит на меня и не хочет идти дальше. Он находится в каком-то глубоком трансе. И я не могу ничего изменить.
— Пожалуйста… Пойдём… Пойдём… Всё будет хорошо.
Я беру его за руку и веду дальше. Он идёт всё медленнее. А потом… он видит то, куда я его веду. Он останавливается:
— Я не пойду туда.
— Пожалуйста, сделай это ради меня… Пожалуйста… Мы ничего не будем там делать. Мы просто подойдём…
Я тащу его за руку к ступеням. Он останавливается на первой же и не идёт дальше.
— Я не могу… Я не хочу… Я не пойду туда… Сходи одна, я подожду тебя здесь.
— Нет. Мы пойдём туда с тобой вместе. Я прошу тебя. Там хорошо. Я обещаю, что мы только зайдём и выйдем. Я просто хочу тебе показать, где я тогда…
— Я не пойду.
Он стоит и молчит. Я тяну его за руку ко входу. Он упирается.
— Я обещаю: мы только зайдём и сразу же выйдем через другую дверь. Пожалуйста, пойдём. Всего — две минуты…
Я уговариваю его, как ребёнка. Мне кажется, проходит вечность.
— Хорошо, — тяжело вздыхает он. — Только если… мы сразу выйдем.
Мы заходим в Храм, где я когда-то пела. Я подвожу его к своей любимой иконе. Он опускает глаза. Он тянет меня за руку к выходу.
Мы проходим вдаль к алтарю, чтобы выйти через левую дверь. Он почти бежит к ней. Я пытаюсь замедлить его шаг, всей силой зажимая его руку и удерживая рядом.
Он с упрёком смотрит на меня:
— Ты же обещала…
Он рывком открывает дверь у левых алтарных врат, буквально вырывается вовне, как птица из клетки, и глубоко и облегчённо вдыхает уличный воздух. Я выхожу вслед за ним. Теперь он спокоен. Мы медленно и молча идём прочь.
Вечером мне звонит крёстная. Я молчу. Я уже полгода ни с кем не разговариваю вообще. Я не знаю, что говорить. И как говорить. Никто ничего не поймёт.
Мы с крёстной долго молчим. Потом она произносит:
— Если ты не хочешь ни с кем разговаривать, может быть, ты встретишься с одной женщиной. Она — ясновидящая. Возможно, она тебе что-то скажет.
В среду утром я встречаюсь с этой женщиной. В кафе.
Молча сажусь за столик напротив неё. Она молча берёт мою руку. Я не в состоянии что-либо произнести. Я начинаю плакать, она — говорить. Я так и не произнесла ни слова за всё время этой нашей встречи. Она рассказала мне всё. Даже то, что Он скажет мне только завтра. И то, что Он скажет мне потом. Она сказала, что я ничего не смогу изменить.
В среду вечером я еду отвозить подарок на другой конец города.
Декабрь. Ночь. Падает снег. Я оставляю машину у того дома. Выхожу через сорок пять минут. Достаю ключи от машины. Иду к ней. И… останавливаюсь посреди дороги. Машины нет.
Я стою здесь одна. Падает снег. Горят фонари. Ночь. Декабрь. Я поднимаю глаза в Небо. И… заливаюсь истеричным хохотом…
Утром Он спрашивает:
— Что произошло?..
— У меня угнали машину…
Он смотрит молча. Тяжело вздыхает. Он понимает лучше меня, что это значит. Мы никуда не едем. Он уходит.
Я прихожу к нему вечером. Он молчит. Я пытаюсь говорить с ним. Он молчит. Внезапно Он начинает почти кричать:
— Оставь меня! Отойди от меня подальше! Разве ты не понимаешь, ЧТО происходит??? Нам нельзя быть вместе… Я-…,я-…,я — убийца… Не пачкай своих рук. Ты же умрёшь рядом со мной…
— Мне… всё равно…
— Я… загнан в угол… Я очень хочу быть с тобой, но мы не можем быть вместе… Я хочу всё забыть…
— Я тоже. Хочу всё забыть… Хочешь, мы уедем из этой страны… навсегда?
Он молчит. Смотрит на меня недоверчиво.
— Ты — серьёзно?
— Я могу попросить друзей, они помогут нам найти и купить там квартиру. Или дом.
Он долго думает и выдыхает:
— Попроси…
Через полгода он скажет, чтобы я озвучила сыну, что уезжаю отсюда. Что я заберу его к себе туда потом. Только этого не произойдёт. Потому что… Потому что этого не произойдёт никогда…
Мы встретимся через несколько лет. И будет Декабрь. И будет падать Снег. И будут гореть Фонари.
Мне будет очень плохо. Я буду, как и он тогда, в состоянии какого-то глубокого гипнотического транса. Он не спросит меня ни о чём. Потому что Он и так всё знает. Он всегда всё знает про меня. И тогда Он обнимет меня и будет целовать. Так, как никто и никогда меня не целовал. Даже Он сам… А потом Он скажет:
— Ты должна жить… Ты — Великая Женщина… Ты не должна умирать из-за того, кто не достоин тебя… Хочешь… уедем?
Он должен будет забрать меня на машине. Он заедет всего на пару часов в одно место. Я буду ждать его звонка в кафе.
Он позвонит мне и…
И когда я увижу его определившийся номер, я уже буду знать, что он сейчас произнесёт. Он скажет:
— Привет… — и замолчит.
Я вздохну и скажу Ему:
— Привет…
А потом Он тяжело выдохнет:
— У меня… угнали машину…
Мы ещё будем долго молчать. А потом Он тихо спросит:
— Ну… пока?
И будет Декабрь. И будет падать Снег. И будут гореть Фонари.
И мне захочется выть…
* * *
Я говорила долго. Конечно, я рассказала им не всё из того, что всплывало тогда в моей памяти. Но это, наверное, и не было нужно. Главное — я теперь знала, что из того, всплывшего, уже пройдено, а что — до сих пор болит.
А потом я читала им свои стихи. И после они все долго молчали.
Мы сидим на Крыше.
— Дафна, даже не верится, что у нас здесь завтра — последний день…
— А мне, Саш, наоборот, кажется, что за эти 9 дней у нас здесь прошла целая жизнь.
— Алис, я вдруг вспомнила, что мне сегодня снилось!!! Будто я плыву по реке куда-то, а надо мной — птицы… Это к чему?
— Вы, Свет, всё — о своём, о девичьем… Не знаю…
— Как ты можешь чего-то не знать? Ты должна всё знать!
— Свет, а почему Дафна чего-то должна, чего не должны мы?..
— Хорошо, тогда скажи, каким сонником лучше пользоваться?
— Никаким… Я всё время пыталась объяснить вам одну простую вещь, которую вы так и не поняли: каждый из нас должен сам подобрать нужные ключи к замкам своей собственной Двери. Сколько в мире людей — столько и Дверей. У каждой Двери — множество замков. Но каждый человек является обладателем связки с ключами, которых на связке — ровно столько же, сколько и замков на Двери. Надо просто отыскать нужный вам ключ. И всё.
— Мне?
— Ваша же Дверь — не моя… Я могу посмотреть на связку и на замок. И подсказать: этот ключ — слишком большой, он не влезет в замочную скважину. А тот ключ — слишком старый, поэтому он тоже не подойдёт, ведь замок, который нужно открыть, — новый. Значит, надо ещё какой-то пробовать…
— Дафна, расскажи, а что такое сон вообще?
— Сон — это маленькая Смерть. Это — Путь. Это — Дверь. Это — Разговор.
— Смерть?
— Астральное тело или Душа выходит из физического тела, как бы на время умирая для Земной Реальности. И идёт на прогулку. Может, конечно, и в Земной Реальности погулять, но, как правило, тянется в Иную. Аналогичная картина наблюдается и в момент смерти. Разница только в том, что Серебряная Нить во время сна не рвётся, поэтому астральное тело, нагулявшись всласть, возвращается в свой Домик обратно.
— Ну, Дафна, у кого и всласть, а у кого и по звонку будильника…
— Алис, а почему ты ещё сказала — Путь?
— Это не я, это Фрейд сказал, что сон — Королевский Путь в Бессознательное. Или в Подсознание. У нас там, в Чёрном Ящике или в Сундуке, или в Шкафу, постоянно нечто «живое» заперто. Оно пытается пробиться через наглухо закрытую Дверцу, чтобы нам что-то сказать. Днём мы стука в Дверь не слышим, потому что Сознание отводит нас как можно дальше от Сундука. Для нашей же безопасности. А ночью, когда мы засыпаем, Сознание снижает свой бдительный контроль, Дверь Сундука приоткрывается, и нечто из него выскакивает, как чёрт из табакерки, и предстаёт перед нами во всей своей красе…
— И как этот чёрт выглядит?
— Саш, у всех разные черти в Сундуке водятся. У кого — маленькие, но с длинными хвостами, у кого — большие, но хвосты поменьше… Кто-то из них любит сладкие пирожные. Кто-то — солёные огурчики. Кто-то драться любит. Кто-то кусаться. Кто-то целоваться. Одни — серо-буро-малиновые в крапинку. Другие — просто чёрные, как сажа, и без особых примет. В общем, классифицировать сложно. Особенно потому, что во сне мы видим образы того, что когда-то видели в Земной Реальности, пусть даже и всего одну секунду. В двадцать пятом кадре, например. Мы не можем увидеть то, что полностью или по-фрагментно, как мозаика, будучи разбитой на свои составляющие, не являлось бы элементом ранее воспринятого нами чего-то или кого-то. Поэтому люди, слепые от рождения, не видят зрительных образов во сне. Символы и образы — у каждого свои, как и фильтры в голове. Поэтому каждому необходимо трактовать свой сон самостоятельно. Если мне приснится чёрное мохнатое чудовище с кучей лап и крестом на спине, сидящее по центру большой, сплетённой им сетки, это — одно. Если Саше тот же монстр приснится, это будет уже его собственный образ, не обладающий моей смысловой нагрузкой. А вам, Свет, оно во сне явится — это, скорее всего, третья трактовка.
