С момента публикации книги «Необыкновенный кот и его обычный хозяин: история любви» оказалось, что в поездках по миру я все чаще оказываюсь на заднем плане, в то время как Нортон медленно, но верно идет к славе. Не имею ничего против, если бы не участившиеся случаи сравнения меня с животным (простите, с живым существом), к которому раньше я относился как к домашнему питомцу.
Поверьте, сравнение кошек с людьми не всегда приятно, особенно когда его делает ущербный человек, а не член семейства кошачьих, практически не имеющих изъянов и недостатков. Например, люди врут. В действительности люди врут всегда. Коты никогда не врут. Люди убивают себе подобных во имя чего угодно: от имени Бога, ради страны или из-за чрезмерного раздражения, которое охватывает вас каждый раз, когда чужой автомобиль пересекает две полосы шоссе и не сигналит. Кошки время от времени убивают других кошек, но в большинстве случаев дело заканчивается вырванной шерстью, воем или оторванным ухом. Животные воюют из-за еды или в целях защиты своей территории (что непростительно, но по крайней мере рационально), а люди зачастую жестоки и эмоционально подавляют себе подобных намеренно или по неведению.
В период эмоциональных переживаний кот максимум может дать понять, чтобы его оставили в покое. Хорошо воспитанным кошкам уединение приносит полное облегчение, не очень хорошо воспитанным кошкам — частичное в отличие от людей-неврастеников. Человек склонен снижать планку стандартов (включая все остальное, что можно снизить), если представляется возможность получить у друга, второй половинки, начальника одобрение или просто кивок головой. Кошки, в свою очередь, достаточно равнодушны к душевным и эмоциональным мукам. Соответственно, принимая любое решение, начиная с вопросов личной привязанности и заканчивая решением спрыгнуть с любимой кушетки, чтобы присоединиться (надеюсь, коты простят мне фривольность выражения) к охоте за крысами, они находятся на значительно более высоком моральном и этическом уровне. В целом нам не составит труда прийти к выводу, что кошки практически во всем более разумные и развитые существа, чем люди, которые считаются доминирующими особями.
Руководствуясь такими соображениями, в прошлом году, когда настал час принять самое важное в моей жизни решение, я сосредоточил внимание на действиях и поступках своего воспитанного, этичного, правдивого, любящего и ленивого лучшего друга.
Прежде чем объяснить, в чем суть, хотелось бы рассмотреть качество, в отношении которого люди могут составить конкуренцию котам или по крайней мере способны соревноваться с ними. Таким качеством является храбрость.
Нортон в отличие от большинства людей, встречавшихся на моем жизненном пути, представляет собой любопытное сочетание храброго авантюриста и жалкого труса. Стоит оставить кота в незнакомом саду, дворе или даже в лесу, он сразу бросается в бой, бесстрашно забирается на деревья, крадется по кустам, радостно и шумно бежит туда, куда несут его маленькие серые лапы. Принесите Нортона в чужой дом или незнакомый гостиничный номер, он проверит все углы и щели, будет чувствовать себя по-домашнему комфортно, не думая о потенциальной опасности, не боясь сердитых горничных, высоких шкафов, неустойчивой мебели, которая может не выдержать дополнительных четырех килограммов меха, прыгающего сверху. Он не боится крыш Парижа, темных загадочных руин, самолетов, лодок и даже большинства собак.
Но вот однажды два года назад я купил новые, красивые, мягкие пуховые подушки. Вечером Нортон запрыгнул на кровать, приготовился ко сну, удобно устроился на обычном месте над моей головой, дотянулся лапой до подушки и, мягко выражаясь, пулей слетел с кровати и так быстро убежал от страшной подушки, что по сравнению с ним Лу Костелло в комедии «Бад Эбботт и Лу Костелло встречают Франкенштейна» (я говорю о сцене с вращающимися книжными полками) выглядел как Шварценеггер в «Т-2». Нортон смог дотронуться до подушки только через шесть месяцев! Не беспокойтесь! Если вы засомневались в моей любви и преданности коту, спешу заверить: я положил на кровать старые подушки. Одно время я пользовался двумя комплектами: сам спал на новых, а Нортон — на старых.
Мы с Дженис (о ней много рассказывалось в предыдущей книге и еще чаще будет упоминаться в продолжении) недавно купили новый диван для дома в Саг-Харборе. Нортон осмелился ступить своей серой с черным пятном лапой в комнату только после того, как старый диван унесли за пределы видимости. Кот жутко боялся того дивана, боялся настолько, что даже не осмеливался его царапать. Спешу разочаровать тех, кто интересуется, насколько далеко я могу зайти в желании осчастливить кота. Нет, я купил новый диван не потому, что Нортон ненавидел старый. Предыдущий был некрасивый, ужасно неудобный и разваливался на части. Однако кот редко сосуществует с предметами, которые ему не нравятся. Моя вина, что кот жил под одной крышей с уродливым диваном. Я надеюсь, сейчас ему намного удобнее лежать на подлокотнике нового. Думаю, следующая покупка мебели состоится не скоро.
Дженис, последовав моему примеру, купила новое одеяло. Обычное, скучное, пурпурное шерстяное одеяло, в котором не было ничего, что могло бы испугать живое существо, за исключением шотландского вислоухого кота. По мнению Нортона, одеяло олицетворяло Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Итак, Дженис взяла кота на руки и положила на кровать. Нортон исполнил сальто назад на жутком одеяле с профессионализмом олимпийского чемпиона, которое я оценил бы в 9,7 балла, и исчез на целый день.
Кроме старой мебели и аксессуаров, мой любимый кот также боится велосипедов, перфораторов и птиц. Соглашусь, что первые две категории действительно опасны. Невнимательный велосипедист легко раздавит кота, как маленький кусочек «Паунс» — любимого полдника Нортона. Перфораторы — шумные штуковины, от них дрожит земля и приходят в ужас все, за исключением людей по имени Рокко или Дек. Последний объект в списке — постоянный источник унижения для всех, кто знает и любит кота и его хозяина.
Прошлой осенью на юге Франции я решил продемонстрировать невообразимую смекалку и интеллигентность моего маленького круглоголового друга. Мы собирались поужинать с приятелем, а машина была припаркована в нескольких улицах от дома. Я решил взять в ресторан Нортона и позволить ему дойти с нами до машины. Мой друг с сомнением отнесся к такому решению, главным образом потому, что мы находились в средневековом французском городке в горах с узкими извилистыми улочками, где свободно разгуливали животные. Однако Нортон смело вышел навстречу неизвестному: нагло ступая из двери, игнорируя резвящихся вокруг него собак и кошек, играющих в мяч детей и пробегающих мимо взрослых с багетами под мышкой. Он шел по мостовой до тех пор, пока мы не подошли к дому, стоявшему примерно в трех метрах от машины. В одном из окон висела клетка с тремя желтыми чирикающими птичками. Нортон, храбро преодолев все городские препятствия, остановился в тридцати сантиметрах от клетки, но, услышав радостное пение птиц, круто развернулся и стремглав помчался домой, побив мировой рекорд автогонщика Эй-Джей Фойта. Я обнаружил кота возле дома. Животное жалко съежилось около двери в отчаянной попытке сделаться максимально невидимым.
— Это были птички, — сказал я Нортону, качая головой. — Крошечные птички. Очень маленькие птички. В клетке. В запертой клетке, — добавил я в надежде пристыдить кота.
Спорить с котами бесполезно, особенно с нервными. Я понял: теперь Нортон будет всячески избегать возможности подойти к пернатым в клетке. А вероятность новой встречи существовала. В конце концов я взял кота на руки и понес к машине. Когда мы проходили мимо крошечных птичек, Нортон зарылся головой под мою руку, как страус. Только в салоне красного «ситроена», почувствовав себя в полной безопасности, кот удобно расположился на заднем сиденье и, игнорируя презрительные взгляды людей, с которыми предстояло ужинать, насладился оставшейся частью вечера в городе. В ресторане не было птиц, которые могли бы нарушить трапезу Нортона. Пернатые — его ахиллесова пята, однако кот ведет себя как настоящий мачо, когда дело касается мышей. Сначала я был шокирован хищническим инстинктом друга. Мы вместе много лет, но раньше Нортон был безразличен к погоне за добычей. Несколько лет назад, тогда у меня был дом в Фейр-Харборе на Файер-Айленде, в нем проснулся охотник.
В субботу вечером мы с моим другом Нормом устроили мальчишник. Норм — главный автор программы «Улица Сезам» и, как я рассказывал в предыдущей книге, сердцеед Фейр-Харбора шестидесятых. К нам присоединился мой двоюродный брат Джон, актер из Лос-Анджелеса. Итак, втроем (простите, вчетвером — понимаете, кого я имею в виду) мы ужинали, наслаждаясь мужской компанией, время от времени подумывая сбежать и отправиться на поиски противоположного пола.
