Как нарочно, вестибюль был пуст. Неожиданно за спиной громко хлопнула дверь. Из туалета вышли, встряхивая перевёрнутыми чашками, три симпатичных беременных девчонки в белых халатиках и пошли в мою сторону. Самая маленькая, с удивительно высокой грудью, проходя мимо, неизвестно чему хихикнула.
— Девушки, можно вас?
Остановившись, вся троица строго уставилась на меня, как по команде убрав чашки за спину
— Ну? – важно произнесла самая полная, поглядев на маленькие часики.
— Я ещё плохо ориентируюсь. Как попасть в двенадцатый цех, не подскажете?
Их лица смягчились.
— Новенький? – спросила маленькая, жизнерадостно хохотнув.
— Оля, перестань, – полная поправила левой рукой очки с огромными стёклами.
— Это очень просто, – ответила молчавшая до того третья подруга, – как выйдете на улицу, пройдите по дороге налево, – плавно размахивая чашкой, нараспев объясняла она, – никуда не сворачивайте. Пройдёте синий вестибюль, там термичка, затем высо–о-кое ка–а-менное крыльцо… – говорила она, растягивая слова, – это склад готовой продукции… Самая последняя дверь самого последнего корпуса и будет двенадцатый цех.
— И ждёт меня там самый большой начальник с самым большим производственным планом, но с са–а-амой маленькой зарплатой, – растягивая слова и завывая, продолжил я.
— Только надо подняться на третий этаж, – скороговоркой вставила весёлая Оля.
— Спасибо большое!
— Пожалуйста! – хором ответили молодые женщины и, стуча каблучками, заспешили, вспомнив, что сейчас рабочее время и начальник опять будет недовольно морщиться, подняв голову от кроссворда.
«Неплохо работают», – подумал я о беременных.
— Молодой человек?! – прекрасная Мальвина, улыбаясь, смотрела на меня.
— Я слышала, вы двенадцатым цехом интересуетесь?
— Не только, вы мне тоже интересны…
«Чего это я? Казанова нашёлся!.. От Мальвины и Буратине‑то проку не было…»
— Господи! Ну ладно, эти мальчишки, – она кокетливо поправила причёску, – а вы бы хоть колечко обручальное прикрыли.
«Точно! Все Мальвины одинаковые… Та Буратино доста–вала, а эта – меня!
— А у вас ещё нет такого? – удивляясь себе, спросил у красавицы.
«Ловелас хренов! Вот жена‑то узнает…»
— Не хотите отвечать, не надо, – фыркнула она, – сама найду.
— Ну зачем, пойдём вместе.
«Единственно верное предложение», – похвалил себя, смышлёненького.
Открыв стеклянную дверь, пропустил Мальвину.
— Какой вы галантный, ну прям, наш пожарник.
— Какая вы ироничная, ну прям, женщина из отдела кадров.
— Не вспоминайте про неё…
Мы рассмеялись.
— Нам туда, – махнул рукой в сторону моего недавнего знакомца, который вдалеке остервенело дёргал застрявшую тележку, энергично пиная её ногами и, видимо, награждая такими эпитетами, что умей она краснеть, то сейчас бы просто пылала.
«А вот и термичка, о которой говорили девчонки».
Напротив, через дорогу от термички, был разбит небольшой скверик с двумя обшарпанными скамейками, множеством стеблей роз и засыпанными листвой узкими дорожками с выбитым асфальтом. Плакучая ива, низко свесив ветви, закрывала одну из скамеек. «Летом, – подумалось мне, – здесь неплохо было бы посидеть с Мальвиной, да чтоб народу поменьше».
Между скамейками, лицом к дороге, традиционно подняв правую руку, стоял памятник Ленину в человеческий рост – неухоженный, с проплешинами облупившейся краски. «Так и есть! Владимир Ильич на дом указывает, – улыбнулся я. – Нечего, мол, батенька, с дамочками мотаться, а ступай домой к жене и деткам…» «О'кей! Владимир Ильич. Будет сделано», – кивнул памятнику.
— А где же ваши пажи? Как они смели покинуть свою королеву? – поинтересовался я.
— Какие пажи? – удивилась Мальвина, кокетливо поправив волосы.
— Двойняшки.
— Ах, эти мальчишки… Предпочли сигареты, – она легкомысленно улыбнулась.
«Оказались умнее меня… Сто раз прав Ильич».
Попав наконец в производственный корпус и миновав узкий коридор, мы оказались перед рядами вешалок, навьюченных пальто, плащами и куртками. Слева вход на этаж преграждали два турникета. Откуда‑то из‑под пальто вынырнула тщедушная бабулька.
— Вы чаво тут? – она, словно матрос в семнадцатом винтовку со штыком, строго сжимала здоровенную швабру с тряпкой.
— Здравствуйте! – Мальвина выступила вперёд. – Нам двенадцатый цех нужен.
— Марковна! – взвизгнула старушка. – Тут двенадцатый цех ищут.
— Пусть тапки одеют да идут, – раздался приглушённый голос таинственной Марковны.
Пройдя через турникет, начали подниматься на третий этаж. Горло пересохло, когда увидел обтянутые красным платьем, мерно покачивающиеся бёдра идущей впереди Мальвины.
«Ну и балбесы эти Лёлик с Болеком. На их месте я давно бы курить бросил».
Перед обитой грязным дерматином дверью с табличкой «Начальник цеха» мы огляделись.
— Давай отдышимся, – волнуясь, предложила Мальвина.
Как‑то незаметно мы перешли на ты.
— Слушай, а как тебя по–настоящему зовут?
Тонкие ниточки бровей поползли вверх, красивые глаза удивлённо распахнулись.
— Что значит «по–настоящему»?
Отвечать не стал. Кивнул головой – смотри, какие чудики.
К нам приближались два субъекта в одинаковых тёмно–зелёных нейлоновых костюмах и белых пилотках. Один, худой и высокий, примерно моего возраста, тетешкал длинными руками газетный свёрток. Заглядевшись на Мальвину, споткнулся на линолеуме.
— У–у-ух! Кошёлка! – смачно высказал своё мнение о друге невысокий пожилой мужчина.
Был он небритый и тощий, с огромной чёрной бородавкой на носу. Подозрительно поглядывая на нас, бережно сунул в карман капроновую розовую баночку.
— Пошли, – дотронулась до моего рукава Мальвина.
В кабинете за столом с тремя телефонами, сложив пухлые ручки на животике, глядел в окно кругленький дядечка. Увидев вошедших, быстро схватил телефонную трубку и с деловым видом стал набирать номер.
— Здравствуйте, мы к вам.
— А–а! Новенькие! – пухленький дядечка, склонившись к бумаге, что‑то стал старательно высматривать.
В центре его густой шевелюры, словно нарочно, была приделана лысинка.
«Ему бы в католические священники следовало податься. Вылитый падре…»
— Так–так! А где же ещё два человечка? – отвлёк меня от раздумий.
Я молча пожал плечами.
— Ну ладно, сейчас распоряжусь, – лицо его стало значительным, – чтоб вас переодели. Видели, в чём здесь ходят? Гироскопия!.. – назидательно поднял вверх палец, а затем почесал им лысинку. – Прежде всего, чистота. Вас как зовут? – обратился к Мальвине.
— Марина, – отчего‑то вспыхнула она.
Я почти угадал.
— Пойдёте на осциллографы.
Моё имя его не заинтересовало.
— Да, да, – он сам себе покивал головой. – А вы, молодой человек, найдёте мастера Родионова, у него работать станете. Свободны! – отпустил нас. – Да, кстати, прежде в кладовую спецодежды зайдите, – крикнул, когда мы были уже в дверях и, гордый исполненным делом, замер, сложив ручки на животике.
«По–моему, беготня заканчивается, – рассматривая обнову в зеркале, подумал я. – Ну и штанцы дали. Во мне метр восемьдесят, а эти рассчитаны на двухметрового дядю. «Ушьёте, ушьёте», – мысленно передразнил кладовщицу. – Спасибо, плавки надел, а то чего‑то просвечиваю. Ба! А пилотка! Где же я такой шар возьму? Куртка – ничего, подходит. На фига придумали эти шёлковые штаны с курткой, ходили бы в халатах, как на четвёртом этаже. Маринке больше повезло».
— Привет! Ты к нам, что ли? – прервали мои размышления.
В зеркале отобразилась знакомая парочка. Длинный, что спросил меня, жевал конфетку, которая, как ни старалась, не могла отбить свежий запах алкоголя. Пожилой, почесав бородавку, пошевелил пальцами.
— Дай сигаретку, – обратился к другу.
— Свои надо иметь.
— Какая же ты, Пашка, кошёлка, – обиделся с бородавкой, уходя в курилку.
— Ты края чепчика внутрь заверни, – советовал Пашка, – как раз будет. А штаны, – он махнул длинной рукой, – иголку дам, ушьёшь. На какой участок?
— К Родионову, – ещё раз глянув в зеркало, ответил ему.
— Это же к нам, – обрадовался длинный. – Сейчас обед до полпервого, потом ко мне подойдёшь, покажу Родионова. Его Михалычем зовут. Меня – Пашка, – протянул он руку.
— Сергей.
— В общем, Серёга, подойдёшь после обеда. А хочешь, очередь забивай – козла схватишь, – расщедрился он.
— Да нет, в столовую надо.
— Ну смотри, дело хозяйское, – тут же подскочил к здоровенному детине с рябым лицом.
«Во сне привидится – затрепещешь, – подумал я. – А если ночью наяву встретишь?.. – разглядывал будущего коллегу. – Почему «Большой»?.. Следовало «Кинг–Конгом» назвать, сообразно внешности…»
— Большой, – затараторил Пашка, – я первый забил, за мной будешь.
Тот, ничего не ответив, показал большим пальцем за спину.
— За тобой?! – вскипел Пашка. – Да мы с Главным с утра заняли, – кивнул на бородавочника.
