В «Желтой розе», как и во всем романе «Ледяная купель», читатель уже найдет прямые указания на национальность героев, там есть характеры, там всякий думающий и понимающий человек увидит и проанализирует поступки, и поймёт, какую прослойку нашего общества представляет тот или иной персонаж, какому богу он молится, какого он рода и племени. Увидит также читатель, на чьей стороне симпатии автора, кого он нам предлагает в образцы.
Интересно, что эти ориентиры четко проставлены уже в ранней повести автора «Радуга просится в дом». Приходится только удивляться, как в то время — срединные годы столетия — молодой автор мог закладывать в свои произведения такой горючий материал, нести людям идеи русского самосознания и даже русского национализма. Условия цензуры, редакторский надзор вынуждали автора загонять свои симпатии в глубь характера, в хитрую вязь сюжетных коллизий, композиционных кружев, но как раз это-то обстоятельство и побуждало молодого писателя оттачивать мастерство. Риторики не было и в ранних книгах, а со временем он выветрит и совсем ее со страниц своих произведений, научится утверждать идеи посредством изображения характеров героев, высветлять их в ходе крутых и жизненно правдивых конфликтов. Идеи книг Ивана Дроздова как бы въезжали в голову читателя на уровне подсознания, и в том была их главная примечательность и особенная сила. Любопытно, что люди, которых разоблачал автор, быстрее понимали его, чем люди, на стороне которых были его симпатии. То же случилось и со мной. Я читала роман «Подземный меридиан», но, когда стала читать первую статью о нём критика Феликса Кузнецова, не могла понять, что уж так рассердило его в романе? И совсем была удивлена злобным нападкам Яковлева. Решила прочитать роман во второй раз. И тут только для меня открылись все тайные и явные замыслы автора. Роман был о горняках, о рабочем классе, но больше и ярче в нём описывались люди научных лабораторий, министерств, деятели театра и газет. Автор заглянул в сферы, где всё больше скапливался антинациональный элемент, сунул нос в муравейник, кишащий людьми, недовольными всем, что дорого русскому человеку. Романист не просто ругал, и не столько ругал их, он не зло и ненавязчиво изображал их характер, живописал поступки, образ действий, подлинные интересы и эстетику. Позже мне Иван Владимирович расскажет, как в Центральном доме литераторов его встретил девяносталетний писатель Коган, захватил пальцами пуговицу его пиджака и скрипучим голосом проговорил: «Нам не страшен твой друг Ваня Шевцов, он нас ругает, а мы этого не боимся. Это даже для нас забавно. Хуже, когда нас рассматривают в лупу, шевелят изнутри. Мы этого не любим».
Тогда еще не было «Подземного меридиана», «Горячей версты», а речь шла о повести, вышедшей на Украине, «Радуга просится в дом». Недаром же там несколько газет напечатали разгромные статьи об этой повести, — они же, эти статьи, кстати говоря, и привлекли к молодому писателю внимание широкого круга читателей. О повести, вышедшей в Донецке, узнали москвичи, её искали и читали. Иван Владимирович мне расскажет: «Раз восемь я давал по два экземпляра этой повести в библиотеку «Известий», и каждый раз она исчезала». Когда же в Москве был напечатан большим тиражом роман «Подземный меридиан», автор получил широкую известность. Критики, выражая тревогу старого Когана, дружно навалились на него, обвиняли во всех грехах, но особенно в том, что автор будто бы ссорит рабочий класс с интеллигенцией, готовит нам «культурную революцию» китайского образца. А известный поэт Анатолий Софронов на съезде писателей сказал об авторе «Подземного меридиана»: «Вломился в литературу, разломав заборы».
То был еще один случай, когда хула на литератора принесла ему больше пользы, чем вреда. «Подземный меридиан» искали, его читали. И видели, насколько не права «Литературная газета». В литераторских кругах её все больше называли «литгадиной».
Автор романа получал благодарственные письма читателей. Он был на курорте, когда ему прислал письмо популярнейший в то время писатель Иван Михайлович Шевцов:
«Здравствуй, Тезка!
Спасибо за праздничное поздравление. Взаимно поздравляю. И, главное, с Днем Победы, потому что в этот день невольно вспоминается девиз незабываемых военных лет: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!..» Но… тогда враг дошел только до Москвы. Сегодня он оккупировал всю страну — от Бреста до Курил. И этот враг, Сион, сильнее и коварнее своего меньшего брата — фашизма. Потому-то и нет уверенности, что «победа будет за нами». Боюсь, что на этот раз страна наша, народ наш — такой доверчивый и младенчески беспечный — не выстоит.
Ты, конечно, читал в «Литературке» от 26 апреля 1972 года. Звереют цинично. И, как всегда, подло. Но на это не следует обращать внимания. Просто надо посмеиваться. Свыше двадцати подобных статей было опубликовано против меня. К этому нужно привыкнуть и принимать как должное. Гитлеровцы вешали партизан-патриотов. Сегодня сионисты расправляются с патриотами доступными им средствами и методами. В первую очередь используют такое оружие, как пресса. Это их оружие. У нас его нет, мы лишены его.
Но ни в коем случае нельзя отчаиваться. У одного из апостолов есть такой афоризм: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся».
Ты стал фигурой, и это должно тебя радовать. И не обращай внимания на «доброжелательных» умников, которые сегодня бегают по коридорам и любовно упрекают тебя: ах, какой он… не мог посоветоваться, прежде чем послать в «Литгадину» свое беспомощное письмо.
Будь письмо иным, злым и резким, они бы его не напечатали.
И Кобзев в ответ на последний выпад «ЛГ» написал им открытое письмо, а копию послал в Политбюро. В нем Игорь превзошел самого себя: письмо (статья), убийственное по своей партийной убежденности. Образец гражданской публицистики. Я восхищен им. Это в десять раз сильней, чем его статья в «Сов. России» обо мне. Битва продолжается и, кажется, достигла накала, того самого предела, за которым следует какая-то разрядка.
Какая? — вот вопрос.
Будем надеяться…
Напиши Игорю (Калинина, 16). Наде привет и поздравление. Выше голову. Помни, что ты стоишь на переднем крае самой жестокой Великой Отечественной Идеологической войны.
1972 май И. Шевцов»
Из «Подземного меридиана», как из цветочного горшка, выросли затем романы «Горячая верста», «Филимон и Антихрист», «Баронесса Настя» и все последующие книги автора, в том числе и монументальные романы о нашем драматическом времени: «Шальные миллионы», «Последний Иван», «Голгофа», «Оккупация»…
«Филимон и Антихрист» создавался в семидесятые годы, но в нем показана вся механика разрушения нашего государства, угнетения русского духа и даже физического уничтожения лучших представителей нашего народа.
Из истории литературы известен такой случай: Горький, беседуя с каким-то приятелем и узнав, что тот не читал народного русского писателя Семена Подъячева, проговорил: «Нельзя считать себя культурным человеком, не зная Подъячева». Не боюсь, что меня обвинят в пристрастии в оценках книг своего мужа, но скажу: «Нельзя в полной мере представить того, что с нами произошло и происходит, не зная книг Ивана Владимировича». А чтобы, все-таки, погасить улыбку скептика при чтении этого места из моей статьи, приведу отрывок из письма, которое мы получили от Н. А. Прудникова из Иркутска: «…Вы вскрыли и красочно описали все язвы нашей жизни. Я до этого никогда не мог подумать о таком, о таких жутких делах, которые царили и царят поныне в нашей жизни, хотя я всегда не терпел и ругал все непорядки».
И тут самый раз будет сказать: в романе «Филимон и Антихрист» нет сплошной темени, непроглядного мрака, который давит и угнетает: в романе много света, в нем даже есть юмор, и уж главный его мотив подобен симфониям Чайковского, которые всегда заканчиваются каскадом победных звуков, светом солнца, заливающим землю жизнетворным теплом.
Роман создавался в середине семидесятых. Зрело понимание сути идеологической борьбы, глубинных и тревожных процессов, происходивших в нашем обществе. В начинавшейся войне раздавались залпы и с нашей, русской стороны. В среде отечественной интеллигенции были не одни только предатели, были у нас и бойцы. Но их было мало.
Снова вернусь к «Подземному меридиану», потому что он является базовым для всех последующих книг Ивана Владимировича. Не стану подробно разбирать образную систему и свод идей, содержащихся в этом произведении, — в данной статье нет для этого места, но скажу: роман при втором чтении перетряхнул в моей голове весь мусор интернационального воспитания. Я стала понимать, что под дымовой завесой интернационализма из нас пытались выветрить родной национальный дух, а это вело ко всеобщей выморочной анемии, к сдаче в плен без единого выстрела.
