В доме было лишь две комнаты, в них царил запах плесени и пыли. В одной стояла кровать с продавленными пружинами, на которой валялись вонючие одеяла. Майк оглянулся в поисках выключателя:
– Электричества нет?
– Оно и не нужно, – сказал таксист и показал на старую масляную лампу на столе.
Ким вышла наружу – противно стало, подумал Майк. Стены с внутренней стороны были такие же неоштукатуренные, грубые, как снаружи. Он заметил несколько круглоголовых пауков, укрывшихся в щелях. Он пошел наружу, к Ким, таксист поскакал за ним.
– Туалет, – сказал он, ведя Майка к дощатой конуре в саду. По дороге остановился у водяного насоса близ ворот и нажал на скрипучую рукоять. Насос, тоже заляпанный бирюзовой краской, поперхнулся и выплюнул немного воды.
– Водопровода нет. Электричества нет. Такого я не ожидал. – Майк покачал головой.
– Скажи ему, что нам подходит, – вмешалась Ким. Она смотрела на море.
– Но это свалка! Ты видела, что за домом?
– Неважно, что за домом, – ответила она. – Ты только взгляни туда. – И, широко поведя рукой, показала на безбрежность неба и моря перед собою.
Майк вышел из темной отвратительной уборной и посмотрел на запад. Закатное солнце низко висело над водой. Она была цвета лаванды и переливчато-синей, лимонной и густо-красной, и солнце лежало на низком облаке, как выпущенный желток. Море сияло разноцветными красками, как радужная чешуя средиземноморской рыбы. Скальный островок в море прямо против дома походил на пурпурный горб, на склонившуюся фигуру в кардинальской мантии.
– Скажи ему, что нас все устраивает, – повторила она.
– Будь по-твоему, – согласился Майк. – Сколько вы хотите?
И с тех пор каждый новый день ложился перед ними, как страница манускрипта, украшенного яркими рисунками. Зримое чудо без единого признака выцветанья. Каждый день Майк глядел со скалы вдаль, на море, и переполнялся радостью.
Тут он вспомнил о душице, которую его послали нарвать. Он забрался на скалу и нашел целую полянку этой травы. Он вдохнул ее аромат, прежде чем сорвать несколько листиков. Стоя на вершине скалы, он помахал Ким, вышедшей из воды и направлявшейся к дому, но она не видела его.
Да, решил он, наверно, это морская змея – та тварь, что едва не набросилась на него в воде. Он слышал, морские змеи бывают такими огромными, что способны откусить руку или ступню. Странно. Только вчера вечером, сидя на балконе, они говорили о змеях – о морских тоже. Говорили еще о чем-то, глядя на призрачных рыбаков.
Рыбаки, безмолвно плывущие мимо в сгущающейся тьме вдоль берега, были еще одним откровением. Когда они поздними вечерами отдыхали в патио при свете масляных ламп или свечей, они видели, как в дальнем, низком конце сада проплывал рыбак. Впечатление было совершенно жуткое. Виден был только нос лодки, и на нем – яркая лампа, свет которой выманивал рыб на поверхность. Мотор молчал, слышалось лишь мягкое шуршание весел лодки, скользившей на мелководье. Самих рыбаков не было видно в темноте. Они были как призраки. Можно было поверить, что в лодках вообще никого нет.
Прошлым вечером они видели три такие лодки. Они выпили две бутылки вина. Лунной дорожки на воде не было; Ким разложила на столе колоду таро. Бесшумно плывущие лодки отвлекли их от карт. Ким допила свой стакан и показала на одну из карт, на которой змея выползала из кубка.
– Думаю, мы увидим тут много змей, – сказала она.
– Уверен, что увидим. Они должны приползать, чтобы напиться у насоса. Возможно, и морские тоже.
Больше они не упоминали о змеях. И это было не в первый раз, когда они упоминали о чем-нибудь, а на другой день оно так или иначе давало о себе знать. Взять черепах. Как-то Майк прочитал вслух абзац из книги, где высказывалось предположение, что остров кишит черепахами. И потом в саду появилась пара большущих старых черепах. День или два спустя Ким рассказывала о ярко-красных анемонах, которые когда-то видела на Родосе. На другой день возле дома распустились четыре точно таких же цветка.
И тому подобные мелочи. Эхо мира чудес.
Но это касалось не только живой природы. Еще до отъезда из Англии Майк был увлечен мифом об Орфее, где упоминалось о Мавросе. Больше того, миф заставил его предпочесть Маврос другим островам. Что-то в рассказе об Орфее, спускающемся в подземное царство мертвых, воспламеняло его воображение, подобно тому как других волнует золотая маска Тутанхамона или потерянная Атлантида. У него хватало ума понимать, что эта его тяга, пожалуй, больше вызвана его собственным душевным складом, нежели особой славой острова; но пока он рад был тому, что посетит крохотную деревенскую библиотеку в надежде отыскать какие-то намеки на возможное место Орфеева сошествия в Аид.
«Библиотека» – слишком сильное слово для той полудюжины полок с книгами в крохотном старом муниципальном домишке, среди которых он нашел лишь одну на английском. Это была тощая брошюрка, вкратце излагавшая легенду об Орфее и рассказывавшая о том, что его связывало с островом. Прочтя ее, он почувствовал легкую дрожь оттого, что его предположение подтвердилось.
Все эти вещи, конечно, были простыми совпадениями. До тех пор, пока не становились реальными.
А теперь вот змеи.
Майк забрался в лодку, оттолкнулся от скалы и поплыл обратно к Дому Утраченных Грез. Он решил ничего не говорить Ким о морской змее.
По-эдемски яркая, толстая, переливающаяся всеми оттенками зеленого змея висела на нижних ветках смоковницы, растущей за домом, и лениво, самодовольно смотрела на замершую Ким. Она по ошибке приняла ее за кусок болтающегося пластикового шланга. Ким медленно отступила назад, отказавшись от намерения устроить уборку в сарае.
– Ты не трогаешь меня, я не трону тебя, – сказала она змее.
Она ничего не станет говорить Майку, решила Ким. Еще одна строка в списке, в растущем перечне мелких происшествий и эпизодических странностей, о которых преждевременно было рассказывать Майку. Ей не хотелось, чтобы он тревожился понапрасну.
Не то чтобы Майка взволновала змея per se [5]в их саду. Скорей напротив, он с мальчишеским восторгом помчался бы посмотреть на нее, потыкать в нее длинной палкой или сделать с нее набросок. Он не боялся таких вещей, она тоже. Просто они только вчера вечером говорили о змеях, когда сидели в сумерках при мерцающей лампе, на столе – карты, а мимо скользили лодки призрачных рыбаков.
Это было одно из цепи странных совпадений, над которыми следует поразмышлять, и потому Ким опустила его в рассказе о том, что произошло за день.
Она вышла из-под виноградного полога над патио и зашагала к морю помыть руки. Между морем и нижним концом их заросшего сада были только узкая полоска галечного пляжа да низкий забор из металлической сетки. Прежде чем окунуть руки в воду, она посмотрела в направлении крохотного островка в море и увидела ярко раскрашенную шлюпку, акварельные всплески синих, оранжевых и белых волн там, где Майк пристал к берегу. Сам он в этот момент взбирался на скалу нарвать душицы, и его не было видно. Дикая душица! Ароматом этого дара греческих островов – пряными травами: душицей, тимьяном, шалфеем – был напоен бриз. Опустившись на колени у воды, Ким откинула голову, подставляя лицо солнцу, вдыхая благоуханный воздух.
Позади нее у подножия крутого склона, переходящего в опаленные солнцем холмы, стоял беленый дом. Откуда-то с вышины, где идущая от деревни асфальтированная дорога прочертила гору цвета львиной шкуры, доносилось позвякивание колокольцев невидимой отары. Эгейская весна пьянила и обольщала. Ничто не могло ни испугать ее, ни заставить покинуть эту наркотическую красоту, и со страхом перед ядовитыми змеями – очередным миражом – надо решительно бороться.
В Ким еще не остыл первый восторг. Шла третья неделя, как они жили в этом доме на острове, а смыть колдовской порошок, запорошивший глаза, все не получалось. И это происходило не только с ней. Майк тоже по-прежнему каждый день наслаждался сквозь прищуренные веки своим «бесконечным фильмом», разворачивавшейся панорамой, ежедневным чудом и мощью Творения. Жизнью!
Как это все произошло? Как получилось, что мертвящая пелена спала с их глаз? Как будто однажды они услышали голос, который сказал: «Пора! Бросьте все! Продайте дом! Уезжайте и найдите жизнь! Доверьтесь мне; все, что вам нужно сделать, – шагнуть с края этой скалы!»
Они сделали этот шаг, и их свободное падение все продолжалось. Временами они смотрели друг на друга, словно один из них желал признаться, что это все шутка, просто розыгрыш, и пора вернуться домой. Но нет. Майк, ко всеобщему удивлению, предупредил, что увольняется; Ким бросила свою работу медсестры, во что никто не мог поверить; потом они продали свой заложенный дом.
Все это произошло до неприличия быстро и легко. Они купили «рено», напихали в него всякой всячины: одежду, книги, палатку и прочее, что необходимо для кочевой жизни, и созвали друзей на прощальную вечеринку. Никто не удивлялся поспешности их сборов – чего они не ожидали, так что даже почти обиделись, – и все говорили: «Ну что? Просто сваливаете в Грецию?» Этот вопрос повторялся так часто, что Майк разослал печатные приглашения: «МЫ СВАЛИВАЕМ В ГРЕЦИЮ. ПРИХОДИТЕ НА ВЕЧЕРИНКУ». Вечеринка была грандиозной и продолжалась три дня. Наконец, с головой, разламывающейся с похмелья, они добрались до порта, сели на паром и оставили позади белые скалы Дувра.