Называя ее страсть маниакальной, я ни в коей мере не имею в виду болезненность, ограниченность кругозора или агрессию. Напротив, ее отличал спокойный нрав, и она не имела привычки эмоционально давить на окружающих. Просто ее тело (и заключенный в нем дух), подобно комете, нуждалось в непрерывном движении.
То ли по этой причине, то ли по какой-то другой она была не замужем. Конечно, у нее случались романы — она была хоть и немного крупноватой, но довольно красивой девушкой. Случалось, она получала предложения руки и сердца, порой и сама испытывала чувства, но каждый раз, когда дело доходило до брака, тут же возникало какое-нибудь непредвиденное препятствие, и роман умирал, не получив дальнейшего развития.
— Не везет, — говорила жена.
— Ага, — соглашался я.
Между тем я не разделял мнения жены. Возможно, удача и вправду отчасти управляет человеческой жизнью, пестрой тенью рисуя темные пятна на карте нашей судьбы. Но если в дело вступает воля, да еще такая твердокаменная, заставляющая бежать двадцать километров или плыть три километра кряду, обстоятельства можно преодолеть, воспользовавшись волей словно удобным трапом. Лично мне казалось, у нее не получается выйти замуж только потому, что в душе она этого не хочет. По крайней мере, брак не укладывался полностью в энергетические рамки ее кометы.
Итак, она преподавала игру на электрооргане, в свободное время самозабвенно занималась спортом и регулярно страдала от несчастной любви.
Она жила отдельно с тех самых пор, как ее родители развелись, — она тогда училась на втором курсе.
— Это мама бросила отца, — однажды сказала она мне, — из-за шорт.
— Из-за шорт?! — изумился я.
— Странная история, — промолвила она, — неожиданная. Я никому об этом не говорила. Но ты ведь писатель, вдруг пригодится. Хочешь, расскажу?
Я пожелал непременно услышать ее историю.
Наш разговор происходил в дождливый воскресный день, она пришла в гости к моей жене, но не застала ее — та ушла за покупками. Дело в том, что подруга явилась на два часа раньше назначенного времени.
— Прости, — извинилась она, — собиралась поиграть в теннис, но планы смыло дождем. Не хотелось скучать дома, вот и решила зайти пораньше. Не помешаю?
Я ответил, что она не помешает. Мне и самому не хотелось работать, и я смотрел видео, поглаживая на коленях кота. Я пригласил ее в дом, сделал кофе. Мы пили кофе и досматривали последние двадцать минут «Челюстей». Сто раз виденный обоими фильм не вызывал особого энтузиазма. Нам было все равно, что смотреть.
На экране побежали заключительные титры, а жена все не возвращалась. Мы немного поболтали ни о чем — об акулах, о море, о плавании. Жены все не было. Несмотря на то что я не испытывал к ней никакой антипатии, для часовой беседы наедине у нас явно недоставало общих тем. В конце концов, она была подругой жены, а не моей.
Не зная, чем бы еще заняться, я уже собирался поставить следующий фильм, когда она внезапно заговорила о разводе своих родителей. Не знаю, почему вдруг вот так, без всякого перехода, она подняла эту тему (по крайней мере, я не усмотрел явной связи между разговором о плавании и историей с разводом родителей). Вероятно, была какая-то причина.
— Вообще-то неправильно называть их шортами, — продолжила она, — их настоящее название «ледерхозен». Знаешь, что это такое?
— Короткие кожаные штаны, в которых ходят немцы? На лямках, верно? — ответил я.
— Да. Отец захотел ледерхозен в подарок. Он довольно высокий для своего поколения, ему пошли бы шорты. Вообще не думаю, что японцам идут ледерхозен, хотя это дело вкуса.
Чтобы внести ясность, я решил уточнить, при каких обстоятельствах ее отец захотел ледерхозен в подарок.
— Прости, я всегда не с того начинаю. Если что-то будет непонятно, ты спрашивай, не стесняйся, — сказала она.
Я заверил ее, что так и сделаю.
— Мамина сестра в то время жила в Германии и пригласила ее в гости. Мама не знала ни слова по-немецки и ни разу не выезжала за пределы Японии, но много лет преподавала английский, и ей страшно хотелось хоть раз побывать за границей. К тому же она давно не виделась с сестрой. Она предложила отцу взять десятидневный отпуск и поехать с ней в Германию, но отца не отпустили на работе, и мать отправилась одна.
— И тогда отец попросил привезти ему ледерхозен?
— Точно, — ответила она, — мать спросила, что ему привезти, и он попросил ледерхозен.
— Вот оно что, — сказал я.
Из ее рассказа выходило, что в то время родители были сравнительно близки. Во всяком случае, больше не орали друг на друга по ночам, а отец перестал злиться и не ночевать дома по нескольку дней, как это бывало раньше, когда у него была другая женщина.
— У него неплохой характер, он настоящий трудяга, но очень уж падок на женщин, — рассказывала она бесстрастно, словно речь шла о постороннем для нее человеке.
На мгновение мне даже показалось, будто отец ее уже умер, хотя он был в добром здравии.
— Но в те годы отец был уже не молод, и эта проблема отпала сама собой. Казалось, они сохранят добрые отношения и в будущем.
На деле вышло по-другому. Практически не ставя их в известность, мать вместо десяти дней осталась в Германии на полтора месяца, а вернувшись наконец в Японию, отправилась прямиком к другой своей сестре в Осаку, так и не появившись дома.
Дочь с мужем не знали, что произошло. Несмотря на то что между супругами случался разлад, мать отличалась крайней терпимостью. Иногда казалось даже, что ей недостает воображения — так истово она дорожила семьей и слепо любила дочь. Поэтому то, что мать не приехала и не позвонила, никак не укладывалось у них в голове. Как ни старались, они не могли даже представить, что могло случиться.
Несколько раз они с отцом пытались звонить тетке в Осаку, но мать не подходила к телефону, и им так и не удалось расспросить ее об истинных намерениях.
Истинные намерения матери выяснились через два месяца после ее возвращения в Японию, в середине сентября. Она неожиданно позвонила домой и сообщила мужу, что выслала ему документы на развод.
— Подпишешь и вернешь, — велела она.
Когда отец поинтересовался причиной развода, мать, не задумываясь, ответила, что больше не питает к нему никакой любви. На вопрос отца о том, могут ли они пойти друг другу навстречу, она ответила решительным «нет».
На протяжении последующих двух или трех месяцев между родителями разворачивались телефонные баталии — они вели переговоры, в которых ни один не желал уступать. Мать стояла намертво, не идя ни на какие уступки, и отец, отчаявшись, наконец дал ей развод. Прошлые грешки говорили не в его пользу, не давая ему занять жесткую позицию. К тому же он всегда легко сдавался — такой уж характер.
— Эти события стали для меня настоящим шоком, — сказала подруга жены, — причем меня шокировал не развод — я всегда допускала мысль о том, что они могут расстаться, и была психологически к этому готова. Разойдись они по-человечески, думаю, я не была бы в таком смятении. Проблема не только в том, что мать бросила отца, а в том, что она бросила и меня. Я ничего не понимала, это была серьезная травма. Видишь ли…
Я кивнул.
— Я всегда была на стороне матери и думала, что она мне доверяет. А она взяла и бросила меня заодно с отцом, ничего толком не объяснив. Я долго не могла простить ей этот ужасный, на мой взгляд, поступок. Писала ей бесконечные письма, требуя внятного объяснения, но она не отвечала и даже ни разу не пожелала со мной встретиться.
Они встретились спустя три года на похоронах родственника. Она уже окончила университет и зарабатывала на жизнь преподаванием игры на электрооргане. Мать преподавала английский в частной школе.
Когда они ехали с похорон, мать призналась, что ничего не говорила ей только потому, что не знала, что сказать.
— Я и сама не понимала, что происходит, — говорила мать, — но поводом послужили шорты.
— Шорты?! — изумилась она так же, как недавно я.
Она была уверена, что никогда больше не захочет разговаривать с матерью, но любопытство победило. Прямо с похорон в траурной одежде они зашли в кафе, и за бокалом чая со льдом мать поведала ей историю о пресловутых шортах.
Магазин ледерхозен находился в небольшом городке, в часе езды на электричке от Гамбурга. Тетка подробно все разузнала.
— Немцы советуют покупать ледерхозен только в этом магазине. Говорят, там хорошо шьют и не так дорого, — говорила она.
Мать села в вагон и одна отправилась за ледерхозен для отца. Всю дорогу она болтала по-английски со своими соседями по купе, четой немцев среднего возраста.
Узнав, что она едет покупать ледерхозен в подарок, супруги спросили, куда именно она направляется. Она назвала магазин, и они в один голос воскликнули, что там она наверняка купит то, что надо, ведь это лучший магазин ледерхозен в Германии. Это придало ей уверенности.
