— Держи карман! У старпома жена, дети. Эх, трудно человеку служить на флоте первые двадцать лет!
Игорь берет бинокль, пытается разглядеть что-нибудь и спрашивает:
— Створных еще не видал?
— Пока не видно. Появятся минут через десять. Ты следи. Ну, счастливой вахты. Перед молами вызовешь капитана.
— Капитана, — ворчит Игорь. — Что я, маленький? Сам в порт не войду?
— Войдешь, войдешь, — соглашается Август. — Только капитана все же позови. Из уважения хотя бы.
Он подписывает страницу в вахтенном журнале и выходит из рубки. Надо было бы подождать, пока появится маяк, но ведь Игорь смертельно обидится. Он не видит оснований к тому, чтобы ему не доверяли. Впрочем, кажется, он везучий.
Зайдя в каюту, Август садится на диван и закрывает глаза. Неудержимо тянет задрать ноги и подремать хоть полчасика. Он считает: «Раз... Два... Сейчас скажу: три — и вскочу с дивана... Три!» Август сбрасывает оцепенение и быстро поднимается на ноги. Надо бриться, переодеваться, чистить ботинки. Время дорого!
6
Радист моторной шхуны «Аэгна» снова заходит в рубку.
— Капитан, что за огонь справа?
Капитан Демидов берет бинокль и всматривается в темноту, где полагалось бы быть горизонту. Мелькнула голубоватая искра. Еще раз. «Ноль раз, ноль два, ноль три... Ноль раз, ноль два, — беззвучно шепчет капитан, считая период. — Ноль раз, ноль два...» Ему ясно, что это маяк. Судя по периоду — Койра.
— Вот видите, справа, градусов пятьдесят от носа, — показывает радист.
— Койракаллио, — ворчит капитан Демидов. Он бросает бинокль в ящик. — Восемь миль не дошли до места!
— Ну и что? — радист все еще смотрит на капитана с надеждой.
— Чертей сто! Давай аварийную. Через час будем на камнях. Приблизительно координаты... — Капитан пишет координаты на обрывке бумаги. Раньше он никогда не писал на обрывках. — Вахтенный, скажите боцману готовить пластырь. Иметь под рукой клинья, брусья, цемент и прочую музыку. Ясно?
— Ясно. Спасательные пояса надеть? — спрашивает вахтенный матрос.
— Сколько вам надо долбить, что не пояса, а нагрудники. Спасательные наг-руд-ни-ки! Если ты наденешь его на пояс — он поставит тебя в воде раком. Надеть, конечно.
Радист и вахтенный уходят. Капитан становится к штурвалу. Он оборачивается назад и видит камни. Он ничего не видит. Он просто знает, где эти камни — скользкие, окруженные кольцами жемчужной пены, похожие на спины тюленей черные камни, гладко облизанные морем. Он видел, как на них сидел рыбацкий мотобот. Он видел на них обломки баржи — торчавшие вразнотык шпангоуты, похожие на ребра ископаемого рыбоящера. Теперь на них будут торчать обломки «Аэгны»... По спине проползают холодные змейки. Тонуть — это очень холодно. Демидов уже тонул однажды, и тоже осенью. Когда тонешь, нельзя снимать одежду, кроме сапог. Иначе закоченеешь сразу... Потом он начинает прикидывать, кого обвинят в гибели судна. Прогноз был до пяти баллов. Шторм налетел неожиданно и сразу. Конечно, инкриминируют ему, что он не возвратился в Ронду, как только усилился ветер. Обвинят в том, что не давал аварийную, пока не вылез на камни. Никому не придет в голову обвинить в гибели «Аэгны» одиннадцатибалльный ветер. Ну а если бы он дал аварийную на час раньше? Что бы изменилось? Все равно, пока сюда доберется спасатель, пройдет часа четыре, не меньше. Рассчитывать на помощь случайных судов в этом районе моря не приходится — их здесь просто нет... Всегда виноват капитан. Сердце медленно каменеет... Но где-то в глубине сознания бешено крутится какая-то машинка, ворошит умение, опыт. Как спасти судно?
7
Неле поднимается по лестнице, подходит к двери и долго стоит около нее. Жаль, что дверь не может рассказать, приходил ли Август. Кроме Неле в квартире живет полковник с семейством. Иногда Август ревнует ее к полковнику. Кажется, в шутку. Семейство сейчас в Полтаве, у бабушки. Полковник приходит домой в одиннадцать часов вечера, если вообще приходит.
Неле открывает дверь и проходит в свою комнату. Тихо. Тепло. Чисто. Пусто. Нежно тикает золотой шведский будильник — подарок Августа еще в первые дни знакомства. Дарить девушке будильник — это очень грубая шутка. Для Августа — это просто шутка.
Неле подходит к окну. Там темнота, подчеркнутая пятнами фонарей. Она смотрит на них, и ожидание уходит из сердца. Вечер заполняется усталостью, тиканьем будильника, посапыванием плохо закрытого крана на кухне. Так бывает все чаще. Пустоту задушить нечем. Август мог бы помочь, но он должен этого сильно захотеть. Иначе ничего не получится. Убежать бы из этого угла, идти бы грудью на ветер. Хочется забыть, что существует эта пустая комната... Неле бросается к двери — и останавливается. Может быть, он все же придет. Может быть, «Нептун» в море. У них ведь такая работа: как шторм, так обязательно кто-нибудь терпит бедствие и надо идти его спасать. Неле не может представить себе, как это можно кого-нибудь спасти в такую погоду. За это она Августу многое прощает. Тут впору самому спасаться. Если в городе такой ветер, что же творится в море? Она знает, что Август мог бы работать на берегу, жить спокойно, без тревог и опасностей. Однажды она, шутя, предложила ему место начальника гаража у них в управлении. Может быть, шутя. А может быть, ей на секундочку захотелось, чтобы он всегда был рядом. Может быть, она тогда вспомнила, что море забрало и деда и отца Августа... Он внимательно выслушал ее, поднялся со стула, встал, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Она сразу все поняла и заставила себя рассмеяться... За это она ему многое прощает. А может быть, просто нашла предлог — и рада, как дура.
Неле надевает домашнее платье и идет на кухню. Надо поесть и вообще что-нибудь приготовить. Может быть, он все-таки придет...
8
Третий штурман спасательного судна «Нептун» Игорь Соколов сидит в каюте и аккуратно записывает в судовой журнал: «20 ч. 55 м. Убыл на берег капитан Каховский. На вахте матрос Русев». Все убыли на берег, кроме него и вахтенных матросов. Не убыла еще только радистка. Это идея! Можно пойти покрутить приемник и заодно поболтать с Верой Владимировной. Игорь выходит на палубу и стучится в радиорубку. Вера Владимировна собирается «убывать», но пальто еще не застегнуто. Вероятно, она решает, что надеть: свой обычный коричневый берет или же платок по случаю погоды. Игорь заходит в рубку и некоторое время просто смотрит на Веру Владимировну. Он еще не знает, что просто смотреть на женщину, не говоря ни слова, — неприлично.
Вере Владимировне тридцать два года. У нее большие зеленые глаза и матовая кожа. Когда она улыбается, ее улыбка проникает в самую душу третьего штурмана и вызывает там некоторое брожение чувств. Если бы не существующая в Ленинграде (и в сердце Игоря) студентка Эллочка, он обязательно потерял бы голову несмотря на ощутимую разницу лет.
— Что скажете, Игорь Петрович? — спрашивает Вера Владимировна, зная по опыту, что Игорь может простоять так довольно долго.
— Хотел приемничком побаловаться, в смысле джаза. Да вот вы вроде уходить собрались.
Вера Владимировна улыбается, и улыбка колышет душу третьего штурмана. Это заметно.
— Я вам оставлю ключ от рубки. Можете баловаться, только не включайте джаз в трансляцию. За это нагорит. Ешьте мандарины.
Вера Владимировна указывает на вазу с мандаринами. Игорь берет один и говорит: «Спасибо». Он включает станцию и спрашивает:
— Где вас искать в случае срочного выхода?
— Дома, — пожимает плечами Вера Владимировна, поправляя коричневый берет. Вообще, это загадочная женщина. Никто еще не похвастался ее особой благосклонностью. Никто не сочинил про нее ни одной сплетни. Со всеми она ведет себя ровно, приветливо и мягко. Попытки ухажнуть она отклоняет вежливо и твердо. Охотников на такое дело находилось достаточно. В пароходстве ходит смутная легенда, что года три назад у нее был жених, который утонул вместе с пароходом в Северном море. Романтическая легенда.
— Впрочем, — говорит Вера Владимировна, — не для журнала, а вам, как вахтенному помощнику: я буду, возможно...
— Тускарорская впадина! — горячо восклицает Игорь, приложив руку к груди. В голове его мелькает мысль: «Неужели у нее кто-то есть?»
— … вот здесь.
Вера Владимировна пишет на бланке радиограммы адрес и подает бланк Игорю. Игорь прячет его в карман, не читая.
— Желаю вам счастливой вахты. Не скучайте. Ешьте мандарины. — Вера Владимировна уходит.
Игорь начинает ловить джазы. Под нехитрую музыку легко думается о печальном. Неужели у нее кто-то есть? Игорь переживает и ест мандарины. Если и она обманывает — как же тогда верить женщинам?
9
Август Лееман подходит к перекрестку, полагая, что минует его совершенно равнодушно. На перекрестке он останавливается, чтобы пропустить медленно поворачивающую за угол машину. Машина давно скрылась в снежном облаке, а он все стоит, и прежней уверенности, что следует идти в «Балтику», у него уже нет. Он внезапно почувствовал, что не хочет шума и сутолоки, что теплые руки Неле и рюмка ликера — сейчас самое приятное для него из всех человеческих удовольствий. Он борется, убеждая себя в том, что надоест ей, если будет приходить слишком часто. Или, еще хуже, она надоест ему. Не решив, как быть в таком случае, Август поворачивает налево и сталкивается с высоким человеком в морской шинели.
