Харриэт продолжала сидеть в своем уголке. Клейтон стоял у окна, здесь на него повеяло чем-то родным, но почему, собственно? В Англии нет железнодорожных станций в горах, разве что в Шотландии, но там он никогда не бывал. Перрон опустел. Поезд мягко тронулся с места. Клейтон глянул вперед и обнаружил, что железнодорожное полотно сворачивает влево. Едва он увидел мост, к которому они приближались, как земля рядом с рельсами куда-то исчезла: теперь они ехали по огромной арке на невероятной высоте, а под ними простиралась почти необозримая равнина и дорога, прорезавшая ее.
Когда они проехали по мосту, Роберт не вернулся на свое место рядом с Харриэт.
Казалось, они поднимаются по винтовой лестнице на крышу какого-то здания. В мгновения, когда поезд пролетал участки моста, огороженные стеной, перед глазами всякий раз возникали новые картины, часто, впрочем, проглатываемые или скрываемые темнотою туннеля. Клейтону казалось, что они уже невесть на какой высоте, но поезд взбирался еще выше. Теперь взору Клейтона открылся тот отрезок пути, который они только что проехали. Пропасти рядом с железнодорожным полотном становились все отвеснее, глубже, а когда они ехали по некоему подобию открытой галереи, ограждение ее так и мелькало под шипение паровоза. На следующем изгибе он уже видел, как оба локомотива, впереди и сзади, грохоча выбрасывали вверх столбы пара.
Станции были довольно часты. Пассажиры, сходившие на них, напоминали тех, что вышли на последней перед мостом. И на перроне происходило то же самое. Представителей разных гостиниц было еще больше.
Во время поездки через Земмеринг Клейтон себе места не находил; то он смотрел из окна коридора на крутой откос, то из окна купе в разверзающуюся бездну. Поезд уже опять шел по высокому виадуку. Клейтон снова выскочил в коридор, очень ему хотелось взглянуть на поросшую лесом долину. Но вот и она скрылась из глаз. Теперь крутой откос, казалось, придвинулся к железной дороге. Он опять поспешил в купе, извинился перед Харриэт за то, что то ж дело входит и выходит, и снова стал смотреть в окно, на открывшиеся дали, где солнце льнуло к зубцам скал, которые мягко светились над лесами, далекими лесами, отсюда похожими на мох. Харриэт улыбнулась. Этот вид Клейтон даже воспринял как избыточный. Она, конечно, заметила и сразу отдала себе отчет в том, что его интерес к горной железной дороге не чисто инженерный интерес. К тому же он не был строителем-железнодорожником или инженером в том высшем смысле, каковой демонстрировался здесь, а специалистом-машиностроителем на одном из заводов своего отца, начинающим директором предприятия, старавшимся улучшить условия производства. Но все равно он был техником и, вероятно, многое понимал из того, что она даже и увидеть-то не умела. Вот какие мысли проносились за сросшимися бровями Харриэт. Сейчас она вдруг ощутила затрудненность слуха, словно в ушах у нее была вата, но не поняла, что это следствие перепада давления из-за быстрой смены высоты. Клейтон отошел от окна. Взглянул на Харриэт, но та не подняла глаз, иначе она бы заметила, что его лицо омрачилось. Снова станция. Клейтон прочитал в своем карманном путеводителе, что эта станция расположена на высоте около 900 метров над уровнем моря. Затем все кончилось в долгой свистящей тьме туннеля. Лампа на потолке, которую кондуктор зажег еще до начала подъема, неярко освещала комнатку с мягкими сиденьями, что вместе с двумя своими обитателями мчалась сквозь тьму. Клейтон закрыл окна. В туннеле Харриэт опять подумала о восторге, в который его повергла эта дорога, и о том, как он выглядел в эти мгновения. Мысль разделить с ним его восторг и сейчас не пришла ей на ум. Туннель кончился. Поезд с грохотом и стуком мчался вниз, это они отчетливо чувствовали. Наверху он частенько замедлял ход. Ландшафт успокоился, лесистые вершины стали ниже. Харриэт опять хорошо слышала. Она сообщила об этом мужу, и он объяснил, что с нею было.
* * *
В Загребе им иногда казалось, что они все еще в Вене, в большом кафе. Лица кельнеров, да и многих посетителей тоже точь-в-точь как в Вене, «Austrian faces»[2] — сказала Харриэт. Роберт нашел, что это даже приятно.
О поездке по Земмерингу он больше никогда не вспоминал. Ближайшей их целью было теперь торговое село в Крайне, называвшееся Церкника или Циркниц. Оно расположено невдалеке от озера, которое время от времени вместе со всеми рыбами и прочими обитателями исчезает, вроде как Нойзидлер-Зе в земле Бургенланд; странная эта его особенность была известна еще Плинию.
Господин Милонич изготовил для четы Клейтонов нечто вроде словаря-путеводителя, англо-словенского и англо-хорватского, содержавшего необходимейшие слова, и вдобавок нарисовал на полях маленького рака, а рядом с ним большой восклицательный знак. С помощью этого рисунка вечером на их столике очутилась завернутая в многочисленные салфетки миска, в которой, когда их сняли, обнаружилась целая гора этих докрасна сваренных тварей. Солоноватый свежий вкус их свое дело сделал — это были гигантские раки, — и рислинг как нельзя лучше подходил к ним.
Но Клейтон, с превеликим любопытством рассматривавший этих чудищ, хотел, посильнее разогревшись, снова пуститься в путь по горной дороге причины на сей раз были уже отнюдь не технические; он потребовал, чтобы его свели туда, где водятся эти раки, ему было интересно понаблюдать за ними в их естественном окружении. (Все это можно было высказать с помощью словаря Милонича и языка знаков, им изобретенного.)
— Ну, конечно же, — заметил хозяин, — до этого места каких-нибудь двести шагов, не больше.
На следующий день двести шагов остались позади. Собственно, это было еще не озеро, а так, проточное мелководье. Берег находился в тени, но водное зеркало сверкало на свету. Клейтон лег на живот в траве и низко склонился над водой. Здесь, у берега, заводь была совсем мелкая и прозрачная. Вскоре он, к своему изумлению, увидел трех или четырех раков, ползающих у самого берега и вылезавших из его впадин. Клейтон вскочил.
— Я вижу сразу нескольких! — крикнул он Харриэт, стоявшей на лужайке. Он скинул пиджак, засучил рукава рубашки чуть ли не до плеч, снова лег на живот и подполз к самой воде, так что удержался в равновесии только благодаря своим длинным ногам. Затем медленно опустил правую руку, но рак, на которого он нацелился, сильно ударяя хвостом и пятясь, нырнул вглубь и был таков. Клейтона удивил и в то же время позабавил этот маневр (он еще никогда не видел рака в вольной воде), он занес руку над другим; тот сидел у норы, повернув голову и могучие клешни в сторону пруда. Клейтон хотел и его принудить к забавному прыжку, но этот, величиной превосходивший всех остальных, даже не заметил приближения его руки. Тогда Клейтон, собравшись с духом, схватил его как положено, хотя ни малейшего опыта у него не было, за переднюю часть, так называемую «шейку», и вытащил. Хвост этой твари был крепко прижат к брюху, он выгнулся назад, широко растопыренные клешни уже готовы были схватить пальцы Клейтона, но ничего из этого не вышло. Клейтон повернулся на левый бок и бросил рака в траву; разъяренный, тот немедленно зашагал, угрожающе вытянув клешни. Клейтон засмеялся.
— Я его изловил, — крикнул он Харриэт, подошедшей ближе.
Она улыбнулась, глянув на мужа и его живую добычу. В тишине журчание ручейка, неподалеку отсюда перекатывавшегося через камень, казалось шумом. Клейтон, все еще лежа, пересадил рака, сразу направившегося к воде. Но через минуту-другую снова осторожно взял его за шейку, в вытянутой руке понес к заводи и пристроил на маленькой каменной плите, чуть-чуть выступавшей из воды у самого берега. Это чудище в жесткой своей скорлупе, вооруженное клешнями, несколько секунд поколебалось, потом все-таки ступило в воду и скрылось в глубине: Клейтон, покуда можно было, следил за ним, низко склонившись над водой.
— Успел со мной познакомиться, — сказал он жене, указывая, куда скрылся рак.
— Не думаю, чтобы это его обрадовало, — ответила Харриэт.
На том естественнонаучная охота окончилась. Да и есть раков Харриэт уже не хотелось, аппетит пропал, пояснила она, при виде этого буро-зеленого чудища в траве, очень уж оно смахивало на громадного паука. Клейтон живо и как бы обрадованно с ней согласился:
— Я тоже их больше в рот не возьму.
* * *
Отныне они ели рыбу, которой много было в озере, тем более что жарили ее отлично. Молодая чета пробыла здесь дольше, чем предполагала, хотя ей и пришлось поступиться некоторыми привычками. Так, например, в маленькой гостинице не было ванной комнаты. Ежедневное купание — не в той заводи, где Клейтон поймал рака, но в озере — было просто спортивной забавой, прежде всего для Харриэт, отлично плававшей и нырявшей, а не только желанием освежиться. Несмотря на синее по-летнему небо, от жары они нисколько не страдали. Казалось, что даже почва здесь прохладна, настолько она была пропитана водой и зеленью. Они с удивлением вспоминали свое пребывание в Вене, они словно прожили несколько дней в парной бане, хотя случайный взгляд на градусник за окном свидетельствовал, что температура здесь ничуть не ниже. Обилие листвы куда ни глянь, плеск притоков Циркница, изгиб освещенной солнцем дороги, устремляющейся в тень под пышные кроны деревьев, водяная пыль, пронизанная одним-единственным солнечным лучом, пробившимся сквозь густые ветви, — все это отбрасывало синеватые тени даже в полдневной светлоте и брало верх над жарой.
