— Так-так, вы работаете в банке. Неудивительно, что вы можете позволить себе одежду от «Прада».
Я посылаю ему еще один уничтожающий взгляд.
— Я позвоню вам попозже, — продолжает он. — Честное слово. А сейчас, — мистер Райан бросает взгляд на часы, — двадцать минут восьмого, и я в самом деле опаздываю на встречу. Пока. — И он бодрым шагом направляется вниз по Мургейт по направлению к Английскому банку.
Семь двадцать. О нет! До офиса идти минут пять, но с этими проклятыми шпильками будут все десять. Я опоздала! И что я скажу Джиму?
В очередной раз сошлюсь на семейные обстоятельства? Нет, не выйдет. Сколько ударов было у моей бабушки в этом году? С другой стороны, я могу сказать, что встретила по дороге клиента. Это прозвучало бы впечатляюще. Но он запросто может проверить. Или спросить, какого именно… Боже ты мой, о чем я думаю? У меня же есть отличное объяснение. Парень, похожий на голливудского актера, опрокинул кофе мне на юбку. Проще простого. Такого не придумаешь — даже я не смогла бы.
К банку я прихожу без пятнадцати восемь, и, когда преодолеваю пять каменных ступенек, ведущих в стеклянный вестибюль, мною овладевают мрачные мысли. Нет, сегодня не мой день. Охранники, одетые в форму военного покроя и фуражки с козырьками, хихикают, видя пятно на моей юбке. Боже мой. И зачем я только надела красную? Черный — вот цвет для любых невзгод. Одно только радует: когда я забрала свой костюм от Армани из чистки, то оставила его здесь, в шкафчике на вешалке.
Выходя из лифта, я тихо радуюсь тому, что сотни людей уткнулись каждый в свой компьютер и не обращают на меня ни малейшего внимания. Я шагаю по громадному офису, прикрывая сумочкой мокрое пятно. Электронная доска объявлений — бегущая вдоль стены строка сообщает, что для финансовых операций на Дальнем Востоке прошедшая ночь оказалась неудачной.
Могу себе представить, как там всякие пижоны носятся туда-сюда и рявкают в телефонные трубки, всем своим видом показывая, что заняты чрезвычайно важным делом. А здесь, несмотря на скученность, относительно тихо, спасибо современным поглотителям шума.
Через несколько минут я дохожу до своего стола, который стоит в самом дальнем конце зала. Сажусь напротив застекленных кабинетов начальства, которыми зал заканчивается. Оттуда меня не видно. Мониторы, загораживающие мой стол, обеспечивают надежное укрытие. Вдобавок на другом столе стоит такой же ряд мониторов, а он помещается прямо перед моим.
Я сижу в окружении десяти столов: пять с одной стороны, пять — с другой. Мое рабочее место (сплошные компьютеры и телефоны) — в самом конце линии; за ним есть проход, где стоят вешалки, мусорные корзины, ксероксы и аппараты для резки бумаги, а затем начинается следующий ряд столов. Несмотря на то что мы работаем, сидя друг у друга на головах, здесь удивительно приватная обстановка. Я могу сколько угодно болтать по телефону, но мои коллеги либо слишком заняты собственными делами, чтобы прислушиваться, либо мои разговоры им неинтересны. Я и сама никогда не слушаю, что говорят люди, сидящие напротив меня. И редко их вижу: ведь для этого надо встать на ноги и заглянуть за мониторы — чего я никогда в жизни не делала.
Сотрудники моего отдела столпились водном из застекленных кабинетов. Я пропустила утреннюю летучку, на которой представители каждого отдела сообщают свои прогнозы на этот день. Надо бы выяснить, не ожидается ли сегодня чего-нибудь особенного. Например, узнать, не обеспокоены ли банковские экономисты кризисом на Дальнем Востоке…
Я снимаю с вешалки свой костюм и направляюсь к женскому туалету, но тут Джим ловит меня за локоть.
— В моем кабинете в десять, — шипит он. — Сейчас у меня переговоры, но я не опоздаю. И ты, пожалуйста, тоже.
Какой кошмар! Кажется, он в ужасном настроении. И прежде чем я успеваю сказать хоть слово про злосчастную юбку, он добавляет:
— И я не желаю слышать сказки о том, что клиент внезапно попал в больницу или что у тебя прорезался зуб мудрости. Я насчитал этих зубов уже шесть штук за последние два года.
Черт побери! Он помнит все мои отговорки.
Джим удаляется, но внезапно тормозит и, стоя спиной ко мне, говорит:
— И еще вот что, Трикси: твой месячный лимит кончился две недели тому назад. У Мэри в расписании все зафиксировано, имей ввиду.
Напомните мне попозже заглянуть к его личной секретарше…
Что это с Джимом? В десять, в его кабинете… Надеюсь, он успел убрать семейные фотографии. Одна из них — та, где его жена снята в халате стиля семидесятых, — ужасно меня смешит.
Честно говоря, Джиму я обязана многим. Я была первой, кого он сам нанял на работу. Я только что получила диплом бакалавра антропологии в Бирмингеме и плохо представляла себе, чем заняться. Должна признать, что Сити привлек меня в основном суммами зарплат и тем фактом, что там работает множество привлекательных молодых людей. Последняя причина не потеряла актуальности, хотя теперь, разок обжегшись, я стала осторожнее. А Джим всегда был так добр ко мне — полная противоположность тому, что сегодня…
В туалете я переоделась. Черт побери Киарана Райана, на кого бы он ни был похож! Испачкались даже трусики от Ла Перла. Уверена, что останутся пятна. Я заново накрасилась и привела в порядок свои светло-рыжие волосы. Я понимаю, это нескромно, но кое-кто говорит, что я похожа на Николь Кидман. Особенно если распрямить волосы, повторяя ее новую прическу. Надо бы заглянуть в салон Чарльза Уортингтона на Перси-стрит… но сейчас пора спешить к Джиму — Входи, Трикси, — говорит Джим, заслышав стук в дверь. Сегодня не тот день, когда можно врываться без предупреждения. — Садись.
Он выглядывает из-за мониторов, которыми заставлен весь стол. Электронная почта непрерывно пищит, принимая все новые письма. Интересно, он получил тот фильм, где работник зоопарка чистил клетку слона, а когда Джумбо вдруг сделал шаг назад, голова у него застряла между прутьями? Не исключено, что я ему посылала…
— Э… Джим, ты получил…
— Помолчи, Трикси, — перебивает он. — Я баланс проверяю. Помолчи полминуты.
Глазею по сторонам. Отмечаю, что он избавился-таки от фотографии жены Денизы. Она не из тех жен, кого можно назвать благословением Божьим. У нее большие проблемы с внешностью: волосы на лице. Несколько лет назад ходили слухи, что Джим собирается переселиться на Ближний Восток. Там у него была бы отличная работа и большие перспективы, и это для него повышение, не спорю, но я-то понимала, что подлинная причина — то, что женщины там носят чадру. К счастью, дети, похоже, не унаследовали материнских генов. Они так трогательно улыбаются из серебряных рамочек.
А Мэри улыбается из-за своей стеклянной перегородки. Ну я ей покажу! Она, выходит, шпионит за мной! Вообще-то это наказуемо…
Я смотрю за спину Джиму, в окно, которое, в сущности, одна из стен кабинета. В отдалении маячит колесо обозрения-оно проворачивается так медленно, что движения сразу и не заметишь… Вот одно из преимуществ работы на пятнадцатом этаже: вид. Если подойти кокну, можно увидеть собор Святого Павла, «Монумент» и Тауэр — эти исторические здания, эти достопримечательности придают работе в Сити особый шарм. И как можно думать, что какой-то Франкфурт сего современной архитектурой способен потеснить Лондон как финансовый центр Европы?
— Так, а теперь займемся с тобой. — Джим переводит на меня взгляд своих стальных глаз. (Как правило, на лице у него все написано, но сегодня я сбита столку.) — Не знаю, как бы это половчее сказать, Трикси, но ты ходишь по очень тонкому льду. В последние несколько месяцев многие жаловались на твое поведение. Ты пропустила невесть сколько утренних собраний. Причем складывается впечатление, что тебя саму это не колышет.
Надо же! С чего он взял? Я чувствую, что обязана перебить. Объясняю насчет будильника, который постоянно отстает. Упоминаю эти постоянные заторы на дорогах. Рассказываю про Лайама Нисона, про кофе и юбку. Он внимательно слушает, но потом жестом останавливает меня.
— Хорошо-хорошо, Трикси. Я ведь не утверждаю, что ты сама пролила этот кофе. В любом случае, я собирался кое-что тебе сказать, даже если бы ты появилась сегодня на летучке. Есть проблемы. Банк переживает трудный год, и нужно принимать решительные меры. — Он смотрит на меня строгим взглядом. — Мы в ответе перед нашими вкладчиками. Им не нравится идея терять деньги на инвестициях, в то время как мы платим громадные премии всяким и разным. Нужно что-то предпринять. Расходы придется урезать, и самый простой путь — сократить штат.
Нет, только не это! Так вот почему Джим вызвал меня в свой кабинет! Конечно же, конечно, он имеет в виду не меня. Я ошарашенно смотрю на него. Касаюсь пальцами шеи и благодарю Бога за крем для кожи «Клэринс». А еще, Господи, благодарю тебя за то, что я умею шутить, когда хочется плакать… Но что я буду делать без моей зарплаты? Без премий? Это же просто ужасно.
